Можете поверить, что пират и наш пленник успели обо всем договориться. Похоже, их объединяет одно желание: захватить остров… По-видимому, в ущерб вам…
Мари нервно сцепила руки и вскричала:
– Возможно ли, чтобы эти люди меня предали? Возможно ли?! Я им полностью доверяла! Я все была готова им отдать! А они вон что задумали…
Мари порывисто встала и заходила по комнате, понурив голову. Наконец она остановилась и спросила:
– Как вы поступили бы на моем месте?
– Надеюсь, вы не собираетесь уступать, дорогая госпожа Дюпарке?
– Уступать?! Никогда! Да и что вы подразумеваете под словом «уступать»?
– Я хочу сказать, что вам не следует позволять Байярделю ждать помощи от своего соучастника Лефора.
– Что же делать?
Мерри Рулз заерзал в кресле, сел поудобнее и сказал:
– Если Байярдель исчезнет, у Лефора, по-моему, не будет причины появляться на Мартинике. То, что он хочет вызволить друга из тюрьмы – вполне нормально. Но если Байярделя здесь не будет, Лефор скоро забудет свою угрозу. Месть, дружба… эти понятия мало что значат для разбойников…
Он тоже поднялся и подошел к Мари в надежде таким образом придать своим словам больший вес.
– Мадам, поверьте мне: если мы вздернем капитана Байярделя, это заставит притихнуть многих на нашем острове. Кроме того, у Лефора не будет причины воевать с Сен-Пьером. Он тихо будет сидеть на Сент-Кристофере…
– Повесить Байярделя, – раздумчиво произнесла она. – А почему не выслать его во Францию, не отправить в изгнание?
– Во Франции он способен причинить нам немало хлопот. Станет на вас клеветать, распускать гнуснейшие слухи, а потом исхитрится и вернется на Антильские острова, поселится на Сент-Кристофере, откуда постарается отомстить вам, мадам…
– Что в настоящее время известно о Лефоре? – спросила она.
– Говоря вам, что я нисколько не верю в преданность этих разбойников, я был прав! С тех пор как Байярдель в тюрьме, о Лефоре и не слыхать. Он исчез. Как в воду канул. Бог знает, жив ли он еще или утонул во время одного из своих набегов. Словом, о нем ничего не известно.
В эту минуту Жюли прошла мимо, и Мари подала ей знак.
– Жюли! – приказала она. – Поставь прибор для майора, он останется обедать у нас.
– Слушаюсь, мадам, – отозвалась служанка. Едва она вышла, как Рулз заметил:
– Вам не кажется, дорогая госпожа Дюпарке, что вы окружены шпионами? У меня смутное ощущение, что субретка за вами следит. Вы не обратили внимания, как она насторожилась, когда мы заговорили о Лефоре?
Мари пожала плечами:
– Нет! Не надо подозревать всех, майор, не то я подумаю, будто вас обуяла мания преследования, и не поверю ни слову из того, что вы говорили о Лефоре и Байярделе. Чтобы Жюли шпионила? Жюли связана с Лефором? Да вы смеетесь!
Рулз пожал плечами и произнес:
– В конечном счете вы ее знаете лучше, чем я. Но в нашем положении лучше проявить чрезмерную осмотрительность.
– Ну хорошо, – произнесла Мари, снова меняя тему разговора, – если Байярдель в самом деле предатель – я подчеркиваю: «в самом деле», – его необходимо предать смерти. Однако у нас должно быть неопровержимое доказательство. Если у вас такое доказательство будет, действуйте со всей беспощадностью. Пусть Байярделя повесят! Мы не можем рисковать жизнью колонистов. Вы не хуже меня знаете, что многие из них покидают Мартинику, верно?
– Целыми толпами, мадам! А почему? Да потому, что Лефор нагнал на них страху. Они боятся Лефора, потому что на маленьком острове, где все друг друга знают, до колонистов мгновенно дошли слухи об угрозах Байярделя.
– В таком случае передаю капитана Байярделя в ваше распоряжение.
– Мадам! Его будет судить Высший Совет.
– Когда?
Мерри Рулз со слащавым видом потер руки и елейным тоном пропел:
– Не думаю, что с этим делом стоит торопиться. Иначе кое-кому может показаться, что мы действуем необдуманно, я хочу сказать – не объективно, как того заслуживал бы данный вопрос.
– Когда, по вашему мнению, мы могли бы покончить с этим делом?
– О, Высший Совет уже составил себе о нем мнение. В руках членов Совета имеются рапорты капитанов Эстефа, Шансене и Байярделя. Как только этот вопрос встанет на Совете, он будет решен немедленно. Вот почему не мешало бы выждать месяц-другой.
– Сегодня – восемнадцатое мая.
– Если угодно, мадам, пятнадцатого июня все будет кончено.
– Очень хорошо, – кивнула Мари.
Она увидела, что Жюли закончила сервировку стола, и, повернувшись к майору, взмахнула рукой, словно отгоняя невеселые мысли:
– Идемте обедать! Прошу прощения, что отвлекла вас. Вы прибыли, чтобы обсудить со мной серьезный вопрос, а я перевела разговор на другую тему.
– Мадам! – произнес он, вставая и беря Мари за руку, чтобы вести ее к столу. – Мы с вами довольно скоро и успешно разрешили вопрос, который, между нами говоря, не стоил того, чтобы мы на него тратили ни много времени, ни сил, хотя из-за него у нас уже было немало пустых препирательств.
– Вы, разумеется, правы. Не будем больше об этом говорить.
Они разошлись по разным концам стола; Мари заняла свое место, Мерри Рулз сел напротив.
– Итак, суда береговой охраны находятся в плачевном состоянии? – спросила она.
Рулз взялся за бутылку с сиропом из сахарного тростника, потом с ромом и сделал себе смесь.
– Нужны деньги… Много денег! – объявил он, прежде чем выпить.
– Ну и что?
– А вы знаете, где их взять? Казна почти пуста. Колонисты бунтуют. Они уже оплатили однажды эти корабли, которые теперь пришли в негодное состояние. Колонисты не чувствуют себя в безопасности, вопреки тому, что уже внесли огромные суммы. Значит, на заем надеяться не приходится.
– Вы придумали, что можно предпринять? Мерри Рулз пристально посмотрел на Мари.
Он никак не мог опомниться. Почему она вдруг стала такой сговорчивой? Неужели из-за отсутствия Мобре? Значит, она наконец освободилась из-под опасного влияния шотландца? Майор вздохнул с облегчением.
– Не знаю, – обронил он, – помните ли вы один ордонанс, изданный вашим супругом. Этот ордонанс был подтвержден Советом еще при жизни генерала; он касается более строгого контроля за оплатой прав на табак. Эта мера, почти забытая с тех пор, как умер генерал, позволила бы без труда покрыть дефицит нашего бюджета и оплатить ремонт наших судов.
– Чего же нам еще? – спросила Мари. – Раз генерал добился согласия Высшего Совета, мы вправе прибегнуть к этой мере. Странно, что до сих пор этот ордонанс не вступил в силу.
– Я придерживаюсь того же мнения. Правда, это вызовет неудовольствие поселенцев, но что мы можем еще предпринять?
– Майор! Введите этот указ в действие! На вашей стороне сила. Совершенно недопустимо, чтобы король терпел убытки, а те, кто могут и должны платить, уклонялись от налога.
– Вы мне предоставляете свободу действий?
– Да, – подтвердила Мари.
– Я весьма тронут, – признался Мерри Рулз. – Позвольте, мадам, еще раз выразить вам свою глубочайшую преданность. Ваше доверие – огромная честь для меня, и я клянусь, что мы одержим верх над всеми врагами, стремящимися подорвать вашу власть и ваши права.
Казалось, он очень взволнован. Мари, в свою очередь, почувствовала симпатию к человеку, которого она так часто обижала, и произнесла:
– Порой стоит лучше узнать друг друга в интересах взаимопонимания, не так ли?
– Ах, мадам, вы сейчас высказали мысль, к которой я вас подводил, ведь именно эти слова просились у меня с языка. Раз вы меня понимаете, вы не найдете более верного слуги, чем я…
Майор увидел, как дрогнули веки Мари, да и сам он не скрывал охватившего его волнения. Он вспомнил об отсутствовавшем шотландце и решил, что, по-видимому, его слова о Мобре, высказанные генеральше, принесли свои плоды. Он не знал, что произошло в замке, но предполагал: Мари упрекала шевалье в его связи с Луизой и Жюли. С Луизой! Почему же тогда она позволила кузине навестить шевалье? Уж не согласилась ли она на омерзительный торг, разделив Режиналя с Луизой? Разве она не могла поступить иначе? Вынуждена ли она уступить мадемуазель Франсийон? В его душе снова зародилась надежда. Он пил восхитительный ром, производившийся на островах; и под его воздействием воображение майора разгулялось. Он говорил себе: если шевалье исчез, уехав так далеко – в Каз-Пилот, – у него, майора, появилась возможность проявить себя, очутившись наедине с Мари.
Он вдруг довольно вызывающе спросил:
– А что шевалье де Мобре?
– Я же вам сказала: он в Каз-Пилоте.
– Разумеется. Но теперь он советник. Как вы полагаете: он отдаст нам свой голос?
– А разве может быть иначе?
– Боюсь, этот человек меня недолюбливает. Как бы он не начал вставлять мне палки в колеса.
– Возможно, шевалье и не питает к вам особой симпатии, но он человек очень порядочный. Хотя, конечно, не без странностей, зато в политическом смысле я могу полностью на него положиться…
Мерри Рулз поднял глаза на генеральшу. Про себя он повторил: «в политическом смысле». Но он не верил, чтобы она в то же время подумала: «и в душевном». Неужели теперь дорога к ее сердцу открыта?
Мерри Рулз немного захмелел. От вина, от любви, от желания.
– Мари! – прошептал он. – Мари, вы даже представить себе не можете… Вы не знаете, на что я ради вас готов!..
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Мерри Рулз теряет всякую надежду
Видя, как блеснули ее глаза, Рулз был немало удивлен. Хотя майор был самодоволен, он не мог взять в толк, почему вдруг Мари стала на него смотреть иными глазами, хотя прежде его отвергала. Неужели между ею и шевалье произошла ссора? Вернее, полюбовное расставание, ведь она до сих пор отзывается о нем с нескрываемой симпатией.
– Я был бы счастлив, если бы сумел вам объяснить, как еще могу быть вам полезен, согласись вы принять от меня помощь. Никто никогда не был вам предан, как я. Да! Я всегда пытался быть вам полезен, даже когда сам того не желал, вызывал вашу антипатию… Мари! Вы только задумайтесь, какую уверенность придает мужчине убеждение в том, что его усилия будут оценены! Какую силу он черпает в любви женщины, которой предан телом и душой! Ничто не может его остановить, никто не устоит перед его напором!..
– Позвольте в этом усомниться… – едва слышно произнесла она.
– Мари! – возвысил голос майор. – Уверяю вас: вам предстоит нелегкая игра. Да и мне, кстати, тоже. Очевидно, что на юге и на севере Мартиники зреют заговоры. От Макубы до Сент-Люсии существуют завистники и честолюбцы, которым не по душе видеть женщину во главе колонии, подвергающейся разного рода опасностям; эти люди полагают, что только мужчина способен выиграть в этой борьбе, и имеют в виду самих себя. До сих пор у вас были хорошие советчики, а ко мне, кажется, генерал относился с уважением, потому что я, очевидно, не лишен некоторых положительных качеств. Во всяком случае, я лучше других знаю обо всем, что касается острова. Вдвоем, повторяю, мы не только сумеем навести порядок в делах этой страны, но и будем способствовать его небывалому процветанию.
– Вы не представляете себе, Мерри Рулз, как мне приятно это слышать, – призналась Мари. – Я хочу одного – процветания поселенцев. По моему мнению, счастье зависит не только от богатства, однако наши жители думают именно так, и в этом я бессильна. Если они будут обогащаться и все пойдет хорошо в их владениях, они будут счастливы. Это факт неоспоримый. И когда я вижу, что вы живете с этой верой в будущее Мартиники, уверяю вас, эти слова не могут оставить меня равнодушной…
С этими словами она наполнила его кубок. Он поблагодарил и выпил. Затем, поставив кубок на стол, он отодвинулся вместе со стулом и закинул ногу на ногу. Обернувшись, он приметил банкетку, на которую частенько садился поболтать с Мари, увидел окно, через которое в один теперь уже далекий день услыхал ее разговор с лейтенантом Пьерьером. Он заметил следы ремонта, новую каменную кладку после частичного разрушения замка в результате землетрясения, обвел взглядом круглые столики, безделушки. Для него все здесь было хорошо знакомо, привычно, много раз видено. Однако воображение его работало с лихорадочной силой.
Режиналь де Мобре жил в этом замке, как у себя дома. Почему бы и ему не почувствовать себя здесь так же свободно, пользуясь в свое удовольствие и мебелью, и женщиной? Ведь обладать этой женщиной значило обладать всем. Даже властью!
– Знаете, Мари, мы видимся слишком редко, – заметил он. – У вас в Сен-Пьере собственный дом, но, как я понимаю, вам не было нужды приезжать туда каждый день. Тем не менее нам не мешало бы обсудить многие серьезные вопросы. До сих пор я не смел являться в замок Монтань. Как вы могли заметить, только дела чрезвычайной важности заставляли меня нанести вам визит.
– Вы были неправы, – возразила она. – Мне необходимо все знать…
– Конечно! – с притворным смущением подхватил он. – Однако я всегда испытывал некоторую неловкость, являясь к вам. Прежде всего, я знал, что вы не одна…
– Всякий раз, как вы приезжали, мы говорили без свидетелей, разве не так?
– Да-да, разумеется…
Он с шумом выдохнул воздух, потер руки и продолжал:
– Я бы хотел, чтобы вы меня правильно поняли. Я в душе, быть может, робок. Но когда я сюда ехал, я всегда боялся встречи с шевалье де Мобре: ведь он не питал ко мне горячей любви. Он смотрел на меня, как на предателя, на своего личного врага, на помеху. Однако разве я возражал, когда вы предложили назначить его советником? Я никогда не мог понять, за что меня ненавидит этот человек…
– Вы преувеличиваете, говоря о чувствах Режиналя де Мобре. Во всяком случае, отныне можете здесь бывать, когда и сколько пожелаете. Если шевалье и производил на вас это неприятное впечатление, – с улыбкой прибавила она, – то теперь вы вряд ли будете встречать его здесь часто!
«Они расстались!» Мерри Рулзу почудилось, что его внутренний голос сказал это. Майора охватила радость. Итак, он впервые в жизни очутился у Мари в ту самую минуту, когда она могла в нем нуждаться, оказавшись в подходящем расположении духа, чтобы принять его, Рулза, ухаживания. Он знал, какая Мари страстная женщина, и полагал, что она не способна долгое время обходиться без мужчины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53