«Ты – мать», – сказал он тогда. Я должна была быть рядом, когда ребенок болел. Вспоминая это сейчас, я думаю, что он просто изливал всю горечь из-за неравенства моего и его положения. Иногда к нам приходили письма, подписанные «Доктору и миссис Айзекс».
– И поэтому ты приехала сюда, чтобы похоронить себя заживо?
– В какой-то мере да.
– Думаю, что я не допущу этого.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Я собираюсь спасти тебя. Если, конечно, у тебя нет возражений стать женой мужчины, который гораздо старше тебя.
– Ты перепутал порядок изложения, – сказала она с улыбкой. – Надо было сперва сказать, что слишком стар для меня, что я молоденькая женщина, у которой целая жизнь впереди и которая, видимо, не захочет, чтобы старый…
Он остановился и взял ее за плечи.
– Ты думаешь, мои намерения недостаточно серьезны? Я хочу, чтобы ты стала моей, Джудит Айзекс. Я буду ухаживать за тобой и свататься всеми известными мне способами до тех пор, пока ты не скажешь «да».
– Но…
Он приложил палец к ее губам.
– Пожалуйста, произнеси мое имя, мое настоящее имя. Я хочу услышать, как ты это сделаешь.
Она произнесла, и он поцеловал ее, и она ответила на этот поцелуй.
Они все теснее прижимались друг к другу, и она знала что скажет ему «да».
* * *
Дэнни подошел к Филиппе и сказал:
– Мисс Робертс! Я бы не хотел тревожить вас, но не смогли бы вы пройти со мной? У вашего приятеля кое-какие неприятности.
Она посмотрела по сторонам. Рики не было.
– О Господи! – воскликнула она. – Что случилось?
– Мы не хотим никого беспокоить. Пожалуйста, пройдите со мной. Вам все объяснит управляющий.
Он проводил ее к лифту, для которого нужен ключ, но у Дэнни был такой ключ – у него на поясе висела целая связка универсальных ключей. Он не был похож на других охранников, которых она видела на курорте. Во-первых, никто из них не носил ни очков, ни бороды. Во-вторых, он казался старше остальных по возрасту.
Двери лифта открылись, и он посторонился, чтобы пропустить ее вперед. Они вышли в длинный прохладный холл, где в суровой тишине стояли рыцарские доспехи, а в воздухе ощущался затхлый запах. Она понятия не имела, куда они шли.
– Не могли бы вы сказать, что случилось?
– Управляющий сам предпочел бы все объяснить вам. Меня просто послали сопроводить вас.
Они вошли в огромную спальню, отделанную классическим декором в розовых и зеленых тонах, и Филиппа догадалась, что это была спальня Марион Стар – ей довелось видеть фотографии этой комнаты.
– Сейчас, только пройдем здесь, – сказал он, и Филиппа, к своему удивлению, увидела, что оказалась в такой же огромной ванной комнате, стены которой были украшены эротической росписью.
Догадавшись, что он привел ее в знаменитую ванную похоти, что вокруг больше никого нет, она повернулась и сказала:
– Так, а теперь…
И увидела ствол пистолета, направленный прямо на нее.
Дэнни улыбнулся.
– Не беспокойтесь, мадам, – сказал он, – я не намерен использовать эту штуку. Я не собираюсь стрелять в вас. Шум может привлечь внимание. Хотя, если вы хорошенько прислушаетесь, то поймете, что празднество далеко отсюда и там очень шумно.
Она похолодела от ужаса:
– Что вам нужно?
– Сначала я хочу, чтобы вы сняли это платье, легко, изящно и медленно. А я посмотрю.
Ее охватила дрожь.
– Кто вы? Чего вы хотите?
– Перестань, Беверли, хватит притворяться. Уж сейчас-то ты должна узнать меня.
– Я не Беверли.
– Я сказал, вылезай из этого платья!
Дрожащими руками она дотянулась до застежки и расстегнула «молнию».
– Почему вы делаете это, я не понимаю.
Он снял очки и отклеил бороду.
– Теперь понятно?
– Я не знаю вас!
– Хватит, Беверли, и толкни ногой свое платье сюда. Хорошо. Теперь лифчик и трусы.
Фрида решила, что пора. Она искала Лэрри Вольфа. Все это представление было для него. Наконец он оказался в нужном месте, почти в середине холла, близко от лестницы, и стоял лицом к ним, разговаривая с какой-то блондинкой.
– О'кей, – сказала она Банни. – Пошли.
Фрида оценила, как освещается лестница, и сказала:
– Спускайся медленно на двенадцать ступенек. Потом остановись. Стой и не двигайся, что бы ни случилось.
– Пожелай мне удачи, – попросила Банни. Фрида чмокнула ее в щеку:
– С тобой и так вся удача. Иди вниз и стой, чтобы они там все попадали, глядя на тебя.
Банни медленно пошла вниз и, когда увидела, что ее никто не замечает, пошла еще медленнее, задерживаясь на каждой ступеньке, держа руку на перилах. Когда несколько человек случайно взглянули в ее сторону и каждый прервал свое занятие, чтобы рассмотреть ее, она еще продолжала спускаться. Несколько человек прекратили разговор, потом еще несколько. Дойдя до двенадцатой ступеньки, она оказалась на самом освещенном месте, остановилась и замерла, чуть дыша.
Все больше и больше гостей поворачивалось в ее сторону, понимая, что что-то происходит, поднимали головы и замолкали. Тишину нарушали шепот и вздохи, и Банни услышала, как имя «Марион Стар» пробежало из уст в уста, подобно волнам от брошенного в воду камня.
Банни не очень грациозно облокотилась на перила, изображая томный вид, на ней было плотно облегающее платье из темно-коричневого бархата, и выглядела она так, словно ее окунули в шоколад. Черный парик обрамлял лицо, веки, покрытые темными тенями, производили впечатление тлеющих.
Несколько сотен гостей переводили взгляды с нее на фотографии Марион Стар и обратно. Выражение их лиц говорило Банни о том, что замысел Фриды удался. Банни была не просто актрисой в гриме – она была сама Марион Стар.
Пока все взгляды были прикованы к видению на ступенях лестницы, Смит вышел через парадные двери и направился к Саймону Джунгу. У них была намечена короткая встреча, и они вдвоем удалились.
Беверли, сидя у себя, наблюдала за спектаклем, разыгранным на лестнице, с таким же благоговением, как и остальные зрители. Банни Ковальски воскресила образ Марион Стар. Это было невероятно.
Люди начали аплодировать. Не очень дружно вначале, а потом с подъемом, и вскоре рукоплескал весь зал, о чем могла мечтать любая актриса. А за спиной Банни, одетая в скромный черный костюм, приобретенный у Армани, вдалеке от места триумфа своей компаньонки, стояла Фрида Голдман и пыталась поймать на себе взгляд Лэрри Вольфа, у которого на лице было написано: «Так поражен, что не могу поверить в это».
Сид Стерн, кусай себе локти!
А в это время в ванной похоти Дэнни обращался к Филиппе:
– Что-то интересное происходит внизу, дорогуша. Слышишь, как хлопают?
Филиппа была в наручниках. На ней еще остались бюстгальтер и трусики. Когда она отказалась снять нижнее белье, Дэнни сказал ей:
– Ну и ладно, дорогуша. Я же все-таки джентльмен. – При этом он налегал на свой техасский акцент. Потом он надел ей наручники, заведя руки за спину, и усадил на край хрустальной ванны. Теперь он сидел на унитазе из чистого золота и смотрел на нее. Он убрал пистолет – она бы и так никуда не делась – и достал нож.
– Вот этой штукой я прирезал твоего любимого блондинчика, – сказал он, трогая пальцем лезвие.
– Умоляю, – прошептала она. – Что вам надо? Отпустите меня.
– Безусловно, – ответил он с улыбкой. – Отпущу, как ты отпустила меня три с половиной года назад. Помнишь, как я умолял тебя?
– Во имя Господа Бога, я не знаю, о чем вы говорите!
– О Боже, Беверли! – прогремел его голос. – Хватит притворяться! Признайся в том, что ты совершила, и может быть, я буду более снисходителен к тебе. И хватит повторять, что ты не знаешь, кто я такой!
– Не знаю… лицо, может быть, и знакомо…
– Перестань, Беверли.
– Почему вы зовете меня так? Мое имя не Беверли!
– А-а, я думаю, ты хочешь, чтобы я называл тебя Рэчел, как в тот вечер, когда ты заставила меня приползти к тебе. Да, тогда я плясал под твою дудку, но сейчас настала моя очередь, и ты будешь играть по моим нотам! – Он встал и подошел к ней, размахивая ножом прямо перед ее лицом. – А для начинающих – вот мое первое правило…
Беверли, наблюдая поразительный выход Банни Ковальски на большом экране, потянулась за чашкой чая на столе и нечаянно смахнула на пол газеты. Они упали и развернулись. Сегодня у нее не было времени на почту, но сейчас, поднимая газету, чтобы положить ее на место, она заметила маленький заголовок:
«На пляже Малибу найдены три трупа».
Она бы не обратила на это внимания, если бы, положив газету на стол, не заметила имя Боннер Первис.
Правая рука и лучший друг Дэнни Маккея.
Потом она увидела второе имя – Отис Куинн. Оба жестоко убиты и зарыты в песок. Она остолбенела.
– Но Куинн же приехал сегодня утром! – Она встала. Сердце замерло.
Это приехал не Куинн.
Это Дэнни.
Он все еще был жив.
Она выбежала из своей комнаты, пересекла коридор и остановилась у лестницы, напротив которой Банни Ковальски все еще позировала в качестве Марион Стар. Она взглянула вниз на сотни людей, они все еще аплодировали, кричали что-то, и подумала: «Он здесь, переодетый и неузнаваемый, но где-то здесь, в толпе».
Она поискала Саймона, но его не было видно.
Потом она почувствовала…
Почувствовала что-то недоброе.
– Ползи ко мне, сука, – приказал Дэнни, – или я подвешу тебя и заставлю приплясывать, как я это делал в свое время перед тобой в тюрьме.
– Прошу вас, – проговорила Филиппа. – Я не та, за кого вы меня принимаете. Я не знаю, кто вы такой и о чем вы говорите.
– Надоело! – заорал он. Он вытащил из кармана длинный шнур, один конец которого был завязан петлей, и перебросил его через крепление лампы на потолке. – Ты запоешь по-другому, когда поймешь, что я не шучу.
– Нет! – закричала она. – О Боже, нет!
– Ты думаешь, я этого не сделаю? Я сделал это с твоим приятелем. С белобрысым крестьянином, так?
Она впилась в него глазами.
– Рики! – прошептала она.
– Он мертв, и никаких признаков жизни.
– Нет! – закричала она. – О боже, Рики!
– Дурацкое имя для парня, – сказал Дэнни, затягивая петлю на ее шее. Только теперь он вдруг вспомнил, что она еще была в трусиках, грудь тоже была прикрыта.
– Это надо снять, – сказал он, поднимая свой нож.
– Дэнни, – прозвучал голос за его спиной. Спокойный голос.
Он взглянул через плечо и увидел женщину в брюках и свитере с черными взлохмаченными – гривой – волосами.
Похоже, она была совершенно спокойна – просто стояла и смотрела на него.
– Отпусти ее, Дэнни, – произнесла женщина. Он прищурился.
– Кто ты, черт возьми?..
– Ты знаешь меня, – ответила она, входя в ванную. – Отпусти ее, Дэнни. Что бы здесь ни происходило, это имеет отношение только ко мне и к тебе.
Он нахмурился.
В следующее мгновение в двери появился кто-то еще.
– Беверли, – воскликнул Саймон Джунг, – мне показали направление, в котором ты пошла…
Его голос затих, когда он увидел Филиппу и Дэнни с ножом в руке.
– Что здесь происходит? – требовательно спросил Дэнни, посмотрев на Филиппу, потом на Беверли.
– Ты снова ошибся, Дэнни, – сказала Беверли, подходя ближе и протягивая руку, – Беверли – это я. Отдай мне нож.
– Не двигайся, – заорал он и, встав за Филиппой, поднес нож к ее шее. – Один шаг, и я убью ее.
– Тебе нужна я, помни об этом, – сказала Беверли, – Я Беверли. Другие здесь ни при чем.
– Нет! Куинн сказал, что она – Беверли! – И нож слегка кольнул шею Филиппы.
– Куинн ошибся. Я Беверли, Дэнни.
Он облизнул губы, лоб вспотел.
– Докажи это.
Она выглядела спокойной, но голос, выдавая ее волнение, слегка дрожал:
– Ты нашел меня в Эль-Пасо, когда мне было четырнадцать. Я была в бегах. Меня звали Рэчел Дуайер.
Филиппа уставилась на нее. Дуайер! Хендрикс говорил, что это фамилия ее настоящих родителей.
– Это еще не доказательство, – возразил Дэнни, но не очень уверенно. Он нервничал. Что происходило? Что это была за игра?
– Хорошо, – произнесла женщина. – Я покажу тебе доказательство, – и, к его изумлению, она расстегнула брюки и не торопясь спустила их. Переступив через них, она сделала шаг в его сторону и сказала: – Смотри, Дэнни. Видишь этот шрам? – Она указала на внутреннюю поверхность бедра чуть ниже трусиков. – Ты сделал на этом месте татуировку в виде бабочки, помнишь? Мне было четырнадцать, мы еще тогда переходили через границу для этого.
Он впился глазами в шрам. Нож начал дрожать в его руке, и на шее Филиппы появилась капля крови.
– Отпусти ее, – повторила Беверли негромко, но твердо. Дэнни медленно отпустил руки Филиппы, но другая его рука с ножом осталась неподвижной. Потом незаметным движением он извлек пистолет и одновременно выронил нож. Филиппа упала на пол и отползла от него. Нейлоновый шнур все еще висел у нее на шее.
Саймон Джунг быстро снял свой пиджак и накинул на нее, а Дэнни улыбнулся и сказал:
– Как это трогательно! Настоящий джентльмен. У тебя всегда был хороший вкус к мужчинам, Беверли. Значит, я допустил ошибку. Как, черт возьми, это могло случиться? – Вспомнив об официантке, он засмеялся. Две ошибки подряд.
– Ладно, теперь ошибок не будет, потому что одним камнем я убиваю сразу трех птичек. – Он взглянул на Беверли. – Если, конечно, ты не хочешь молить о пощаде…
– Послушай, Дэнни.
– Интересно, а все эти замечательные люди знают, какая ты скотина, Беверли? Почему бы не рассказать им, какими способами ты пыталась уничтожить меня? Расскажи им про публичный дом в Беверли-Хиллс, который ты путем обмана заставила меня купить, ведь ты заверила меня в том, что это законный бизнес, а потом продала всю эту историю прессе в тот момент, когда я вел успешную борьбу на президентских выборах.
– Дэнни! – Она сделала к нему еще шаг. Он заорал:
– Не двигайся! Ах, черт, мне это надоело. – Он поднял пистолет и прицелился Беверли прямо в лоб.
Громкий выстрел прогремел в мраморной ванной: Филиппа вскрикнула, и Дэнни опрокинулся на спину.
Он свалился в ванну с противным хрустом, ударившись головой о золотой водопроводный кран.
Все трое замерли на мгновение, потом Беверли бросилась к ванне и наклонилась к телу.
– Ом мертв, – сказала она, не веря самой себе. Она повернулась, думая, откуда мог прозвучать выстрел.
Саймон выбежал в спальню, но там никого не было.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78