купить смеситель для кухни damixa
В этом случае мы как бы две половинки одного существа.
– Эй, – неожиданно воскликнула Чарми, оторвавшись от своей книги. – Почему это мы останавливаемся?
Филиппа нажала на кнопку, чтобы опустить перегородку, отделявшую салон от водителя, и увидеть, что там впереди.
– О Боже!
Чарми обернулась и уставилась на массивную стену, которая, казалось, выросла поперек дороги. За ней не было ничего – ни звезд, ни гор, ни хвостовых огней. И она стремительно заглатывала шедшие перед ними машины.
Лимузин резко затормозил, потом затрясся и круто развернулся. Чарми закричала, Филиппа выкинула вперед руку, чтобы удержаться, а Рики, внезапно проснувшись, бросился к ней и успел подхватить.
Рассудок Дэнни был подобен сжатому кулаку – напряженный, готовый нанести удар. Дэнни пьянел от мысли о том, что он сделает с Филиппой. Очень важно поддерживать такие мысли: они разгоняют кровь в венах мужчины, придают ему силы, чтобы сделать то, что он должен сделать. Он однажды уже держал весь мир на своей ладони, и все у него было отнято ею – этой сукой в лимузине впереди.
Беверли Хайленд. Мир думал, что она мертва. А она думала, что он мертв. Дэнни ощутил, как по его телу пробежала дрожь. Это было так здорово – она не знала, что он жив. Она не имела и представления, что ее ожидает. Она думала, что она в безопасности, что для нее все кончилось. Но она должна за все заплатить. О, да! Дэнни нравилось представлять выражение ее лица, когда он доберется до нее. Она испытает вкус того, через что прошел он – он подвесит ее на кожаном ремне, она будет хватать ртом воздух, ощутит, что обмочилась, переживет этот страх и ужас…
Дэнни приподнялся и повернул зеркало так, чтобы видеть себя. Он улыбнулся лукавой ленивой улыбкой, которая обвораживала миллионы. Он знал, что все еще красив, что все еще обладает властью над людьми благодаря одной лишь своей внешности. Дэнни много поработал, чтобы довести свою внешность до совершенства, следуя совету Никколо Макиавелли, высказанному более четырехсот пятидесяти лет назад: «На массу всегда оказывает впечатление внешний вид, а мир состоит из масс».
Когда Беверли снова увидит его лицо, лицо, которое много лет назад заставило ее ползать перед Дэнни и умолять не бросать ее, она снова будет ползать перед ним, на этот раз умоляя сохранить ей жизнь. От этой мысли у Дэнни началась эрекция…
Когда он снова обратил свой взор на ветровое стекло, он увидел, что ее лимузин неожиданно исчез в массивной стене, вставшей поперек шоссе.
– Господи? – завопил он и, нажав ногой на тормоз, заставил «ягуар» завертеться на месте.
ДЕНЬ ЧЕТВЕРТЫЙ
34
На этот раз телефонный звонок раздался не по междугородной и не по специальной линии. Поэтому разговор велся осторожно, намеками, и не прерывался воплями попугая.
– Вы здесь? – спросил звонивший.
– Это было нелегко. Сколько времени у нас осталось?
– Немного.
– Тогда начнем. Кстати…
– Да?
– Проверьте, все ли вы захватили.
35
Сан-Фернандо Вэлли, Калифорния, 1970 год.
Молли, молодая секретарша Филиппы, была первой, кто заметил черный «мерседес-бенц» с затемненными окнами, который остановился возле офиса «Старлайта» в швейцарском шале. Она выглянула в окно и воскликнула:
– Ого! Похоже, к нам важный посетитель!
Китти, оператор на коммутаторе, оторвалась от своего пульта:
– Кто это?
– Не знаю, полагаю, какая-то большая шишка, – сказала Молли взволнованно, – могу поспорить, кинозвезда.
С тех пор как Филиппа появилась в «Ночном шоу», у Молли возникло предчувствие парада знаменитостей в «Старлайте».
– Пойди посмотри!
Филиппа находилась в кабинете Чарми, где они обсуждали план создания специального направления косметики в «Старлайте», когда услышали какую-то беготню в холле.
– Что там такое? – спросила Филиппа. Она открыла дверь, выглянула в приемную и увидела гроздь женщин, облепивших подоконник, в том числе Китти, бросившую свой пост у непрерывно звонящего пульта.
Молли отделилась от группы и подошла к ней со словами – Только что прибыл загадочный гость, мисс Робертс. Там, перед входом, большой черный автомобиль с водителем и все такое.
– Отсюда не видно, кто это, – заметила из-за ее плеча Коллин, помощница Ханны – Я думаю, что это ганг-стер.
Филиппа и Чарми подошли к окну как раз тогда, когда Милдред воскликнула:
– Машина отъезжает! Черт! И после всего этого они даже не зашли сюда!
Гроздь распалась, и все разочарованно разошлись по рабочим местам.
Проходя к своему кабинету через холл, загроможденный стеллажами с папками и ящиками картотек, Филиппа подумала, что у нее совсем нет настроения идти сегодня вечером на свидание, даже при том, что там была возможность посмотреть восстановленный черно-белый фильм сороковых годов. Потом задумалась, как Кейт отнесется к ее очередному извинению.
Кейт был мужчина, с которым она встречалась последние шесть месяцев, сорокатрехлетний инженер, работавший на «Макдоннел Дуглас». Перечень достоинств Кейта был столь же длинен и безупречен, как только что составленная квитанция прачечной. Он был чистюля, вежливый, с приятной внешностью, рассудительный, благопристойный, смешливый, к тому же зарабатывал хорошие деньги. Он водил «кадиллак» последней модели, посылал цветы своей матери каждый день ее рождения и был достаточно наивен, чтобы голосовать за Никсона. Он разделял с Филиппой интерес к старым фильмам, просмотр которых занимал большую часть времени при их свиданиях.
Его двери были всегда открыты для нее. Кейт знал, как одеваться, как заказывать вина, и Филиппе с ним было спокойно. Но страсти в их отношениях не было. Она и в постель-то с ним пошла только потому, чтобы посмотреть, даст ли это выход огню, еще в ней сохранившемуся. Но Кейт и в постели оставался таким же вежливым и правильным, каким был в обыденной жизни. Даже во время их занятий любовью он то и дело спрашивал: «Все ли в порядке? Ты уверена, что это то, что ты хочешь?». Это звучало, как из уст официанта.
Если бы Филиппе потребовалось охарактеризовать его одним словом, то этим словом была бы пунктуальность. Кейт был самый выдержанный, самый педантичный человек, которого она когда-либо встречала даже в занятии любовью. Ей казалось, что он всегда входит в нее строго определенное количество раз за определенное количество минут, а когда кончает, его рука движется по ее телу словно по его инженерному чертежу, следуя намеченной заранее схеме.
Филиппа никогда не пылала страстью, ложась с ним в постель. У них все протекало по раз и навсегда установленному порядку: «Добрый вечер», целомудренный поцелуй у ее порога, пожатие руки в кино и так далее, до постели с пахнущими свежестью простынями. И Кейт, и окружение, казалось, смотрели на нее с недоумением, словно желали спросить: чего это ты так остерегаешься? Филиппе казалось, что за то время, что она не обращала внимания на эти вещи, сложились совершенно иные правила поведения. Девушки былых дней, оберегавшие свою добродетель, сменились девушками дней нынешних, доказывающих свою эмансипацию готовностью отдать себя любому, кто попросит.
Но один урок из области секса Кейт ей преподал, и это был важный урок. Он заключался в уяснении следующего: то, как это происходит между мужчиной и женщиной, и то, как это было между нею и Ризом, вовсе не одно и то же. Потому что мрачный битник, ее первый и единственный до поры любовник, чуть было не убедил Филиппу, что щедрый, сводящий с ума, сотрясающий мир секс и есть норма, что это испытывает каждый. Кейт же открыл ей глаза на реальный мир. Десять минут после того, как они ложились в постель, и все. С Ризом это занимало всю ночь, и Филиппа ни на минуту не сомневалась, что он занимается любовью именно с ней. С Крейтом же… У нее сложилось странное ощущение, что если бы она выскользнула из-под него, чтобы проглотить чашку кофе с пончиком и вовремя вернулась к моменту оргазма, он бы так и не заметил ее отсутствия.
Кейт просил ее выйти за него замуж. Вот было бы жуткое дело, рассудила она…
…Филиппа вошла в свой кабинет, закрыла дверь и оглядела груды поджидавшей ее почты. Стол был также завален всякой всячиной, оставшейся от вечеринки по поводу ее тридцать второго дня рождения. Была тут и поздравительная открытка от миссис Чадвик, дрожащий почерк выдавал возраст ее бывшей домохозяйки. Наконец здесь был самый последний отчет от Ивана Хендрикса. Он изучил досье всех детей, появившихся на свет в Голливуде в 1938 году в день рождения Филиппы. Рылся в архивах графства, документах больниц, разговаривал с юристами, оформлявшими усыновления. «Вы должны были родиться дома, – писал он, – и удочерение проведено строго за наличные, без оформления каких-либо бумаг. Но не волнуйтесь, мисс Робертс, что-нибудь да откроется». А она подумала, что, если бы Джонни был жив, он мог бы восполнить недостающую информацию.
– Он вернулся, мисс Робертс! – вскричала Молли, ворвавшись в кабинет. – Этот черный автомобиль вернулся, и на этот раз водитель вышел!
Филиппа подошла к окну и отдернула штору. Она увидела блестящий черный «мерседес-бенц» с затененными стеклами, так что снаружи нельзя было разглядеть пассажиров и водителя, уверенно шедшего к парадной двери «Старлайта».
Это был крупный мужчина с совершенно лысой головой, посаженной прямо на плечи без помощи шеи, так что мочки его ушей касались жесткого воротничка рубашки. «Немезида Джеймса Бонда», – подумала Филиппа, когда мужчина вошел в ее кабинет. Мужчина был в безупречном сером костюме, хотя ей показалось, что пиджак подозрительно мешковат. Он заговорил, как автомат, словно повторяя заранее выученные слова.
– Мой наниматель хотел бы присоединиться к вашей программе.
– Да, конечно, – сказала она, жестом дав понять разинувшей рот Молли, чтобы та принесла новую членскую папку. – Я могу предоставить вам список отделений, так что ваш наниматель сможет выбрать наиболее подходящий ему салон.
– Никаких салонов, – ответил он, – все должно осуществляться в частном порядке.
– Очень сожалею, но программа «Старлайта» для этого не подходит. Ваш наниматель должен присоединиться к группе.
– Это невозможно.
Филиппа еще раз взглянула сквозь тюлевую штору на затененные окна «мерседеса». У нее возникло ощущение, что оттуда кто-то наблюдает за нею. Кто? Какая-нибудь знаменитость? Или кто-нибудь, кто просто не хочет, чтобы его увидели, чиновник ЦРУ, например?
Она обернулась к водителю, у которого, как она сейчас заметила, были необычайно для такого огромного парня красивые глаза: нежно-зеленого цвета, окаймленные бахромой длинных черных ресниц.
– Ладно, – сказала она, – это против правил, но я не вижу, почему бы нам не пойти навстречу.
Когда Молли вернулась с глянцевой папкой и брошюрами, которые вручались новым членам, Филиппа вынула регистрационную карточку и объявила:
– По мере реализации программы ее участники взвешиваются раз в неделю, а потом обсуждают возникшие у них проблемы или вопросы с группой и преподавателем. В конце встречи вручаются новые наставления и новые меню тем, кто достиг определенного уровня в потере веса. Например…
– Мой наниматель все это понимает. Он был резок, но вежлив.
– Очень хорошо. Вступительный взнос тридцать долларов, а затем двадцать долларов в месяц. Ваш наниматель может прислать плату в офис.
К ее изумлению, он вынул из кармана две банкноты, в десять и в двадцать долларов, и вручил ей.
– Передайте, пожалуйста, вашему нанимателю, что я не могу гарантировать эффективность нашей диеты при самостоятельном применении, – сказала Филиппа, подписывая наставления. – «Старлайт» базируется на групповой поддержке. Тут дело не только в подсчете калорий, но и во многом другом.
– Мой наниматель понимает это.
– Также необходимо, чтобы он взвешивался раз в неделю, в любой день по выбору, предпочтительно утром. Обычно руководитель группы заносит в этот буклет данные о прибавке или потере веса, но в данном случае…
– Мы понимаем, – его губы растянулись в улыбке, и у Филиппы внезапно возникло ощущение, что если расстегнуть его рубашку, то там обнаружатся кнопки с надписями: «Иди», «Говори», «Улыбнись», «Действуй дружелюбно, но жестко»…
Собирая бумаги, она сказала:
– Я должна знать, мужчина это или женщина. Диеты для них различаются.
– Мы возьмем обе. Она улыбнулась.
– Накроете сразу две цели? Хорошо, пожалуйста. Они обе, Филиппа и Молли, следили, как он уходит, и обе размышляли, хотя и по разным причинам, вернется ли он обратно.
– Инсулин, – сказал доктор Стейнберг, – вот в чем ваша проблема.
Это был четвертый специалист, к которому обращалась Филиппа после многих лет, и она не ожидала какого-нибудь толка. Они всегда брали кровь, проводили тесты, выуживали подробную историю ее прошлого, привычки в питании, а в конце концов не могли дать четкого ответа. Поэтому, когда доктор Стейнберг сделал свое заключение – всего одно слово, – она растерялась:
– Как вы сказали?
– У вас редкое состояние, которое называется гиперинсулинемия, мисс Робертс. Это означает, что в вашем кровотоке слишком много инсулина. В вашем случае проблема, прямо противоположная той, с которой сталкиваются диабетики, – их организм не производит инсулин вовсе. Симптомы мимикрируют гипогликемию, но ваша проблема не низкое содержание сахара в крови, а высокое содержание инсулина. Вот почему вы испытываете дрожь сразу после того, как съедите что-нибудь сладкое. Вы поглощаете сахар, ваш организм производит слишком много инсулина, результат – дрожь, легкая головная боль, потливость.
Он выждал, пока она переварит эту новую информацию, потом продолжил:
– Люди с гиперинсулинемией часто имеют избыточный вес из-за двух главных воздействий инсулина. – Он нумеровал их, загибая пальцы на правой руке. – Во-первых, инсулин ускоряет переход сахара в жировые отложения. Во-вторых, инсулин замедляет переход отложений жира в энергию. Итак, вы видите, что инсулин – это фактор полноты. У меня даже есть пациентка с диабетом, которая отказывается принимать положенный ей инсулин, потому что она от него толстеет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
– Эй, – неожиданно воскликнула Чарми, оторвавшись от своей книги. – Почему это мы останавливаемся?
Филиппа нажала на кнопку, чтобы опустить перегородку, отделявшую салон от водителя, и увидеть, что там впереди.
– О Боже!
Чарми обернулась и уставилась на массивную стену, которая, казалось, выросла поперек дороги. За ней не было ничего – ни звезд, ни гор, ни хвостовых огней. И она стремительно заглатывала шедшие перед ними машины.
Лимузин резко затормозил, потом затрясся и круто развернулся. Чарми закричала, Филиппа выкинула вперед руку, чтобы удержаться, а Рики, внезапно проснувшись, бросился к ней и успел подхватить.
Рассудок Дэнни был подобен сжатому кулаку – напряженный, готовый нанести удар. Дэнни пьянел от мысли о том, что он сделает с Филиппой. Очень важно поддерживать такие мысли: они разгоняют кровь в венах мужчины, придают ему силы, чтобы сделать то, что он должен сделать. Он однажды уже держал весь мир на своей ладони, и все у него было отнято ею – этой сукой в лимузине впереди.
Беверли Хайленд. Мир думал, что она мертва. А она думала, что он мертв. Дэнни ощутил, как по его телу пробежала дрожь. Это было так здорово – она не знала, что он жив. Она не имела и представления, что ее ожидает. Она думала, что она в безопасности, что для нее все кончилось. Но она должна за все заплатить. О, да! Дэнни нравилось представлять выражение ее лица, когда он доберется до нее. Она испытает вкус того, через что прошел он – он подвесит ее на кожаном ремне, она будет хватать ртом воздух, ощутит, что обмочилась, переживет этот страх и ужас…
Дэнни приподнялся и повернул зеркало так, чтобы видеть себя. Он улыбнулся лукавой ленивой улыбкой, которая обвораживала миллионы. Он знал, что все еще красив, что все еще обладает властью над людьми благодаря одной лишь своей внешности. Дэнни много поработал, чтобы довести свою внешность до совершенства, следуя совету Никколо Макиавелли, высказанному более четырехсот пятидесяти лет назад: «На массу всегда оказывает впечатление внешний вид, а мир состоит из масс».
Когда Беверли снова увидит его лицо, лицо, которое много лет назад заставило ее ползать перед Дэнни и умолять не бросать ее, она снова будет ползать перед ним, на этот раз умоляя сохранить ей жизнь. От этой мысли у Дэнни началась эрекция…
Когда он снова обратил свой взор на ветровое стекло, он увидел, что ее лимузин неожиданно исчез в массивной стене, вставшей поперек шоссе.
– Господи? – завопил он и, нажав ногой на тормоз, заставил «ягуар» завертеться на месте.
ДЕНЬ ЧЕТВЕРТЫЙ
34
На этот раз телефонный звонок раздался не по междугородной и не по специальной линии. Поэтому разговор велся осторожно, намеками, и не прерывался воплями попугая.
– Вы здесь? – спросил звонивший.
– Это было нелегко. Сколько времени у нас осталось?
– Немного.
– Тогда начнем. Кстати…
– Да?
– Проверьте, все ли вы захватили.
35
Сан-Фернандо Вэлли, Калифорния, 1970 год.
Молли, молодая секретарша Филиппы, была первой, кто заметил черный «мерседес-бенц» с затемненными окнами, который остановился возле офиса «Старлайта» в швейцарском шале. Она выглянула в окно и воскликнула:
– Ого! Похоже, к нам важный посетитель!
Китти, оператор на коммутаторе, оторвалась от своего пульта:
– Кто это?
– Не знаю, полагаю, какая-то большая шишка, – сказала Молли взволнованно, – могу поспорить, кинозвезда.
С тех пор как Филиппа появилась в «Ночном шоу», у Молли возникло предчувствие парада знаменитостей в «Старлайте».
– Пойди посмотри!
Филиппа находилась в кабинете Чарми, где они обсуждали план создания специального направления косметики в «Старлайте», когда услышали какую-то беготню в холле.
– Что там такое? – спросила Филиппа. Она открыла дверь, выглянула в приемную и увидела гроздь женщин, облепивших подоконник, в том числе Китти, бросившую свой пост у непрерывно звонящего пульта.
Молли отделилась от группы и подошла к ней со словами – Только что прибыл загадочный гость, мисс Робертс. Там, перед входом, большой черный автомобиль с водителем и все такое.
– Отсюда не видно, кто это, – заметила из-за ее плеча Коллин, помощница Ханны – Я думаю, что это ганг-стер.
Филиппа и Чарми подошли к окну как раз тогда, когда Милдред воскликнула:
– Машина отъезжает! Черт! И после всего этого они даже не зашли сюда!
Гроздь распалась, и все разочарованно разошлись по рабочим местам.
Проходя к своему кабинету через холл, загроможденный стеллажами с папками и ящиками картотек, Филиппа подумала, что у нее совсем нет настроения идти сегодня вечером на свидание, даже при том, что там была возможность посмотреть восстановленный черно-белый фильм сороковых годов. Потом задумалась, как Кейт отнесется к ее очередному извинению.
Кейт был мужчина, с которым она встречалась последние шесть месяцев, сорокатрехлетний инженер, работавший на «Макдоннел Дуглас». Перечень достоинств Кейта был столь же длинен и безупречен, как только что составленная квитанция прачечной. Он был чистюля, вежливый, с приятной внешностью, рассудительный, благопристойный, смешливый, к тому же зарабатывал хорошие деньги. Он водил «кадиллак» последней модели, посылал цветы своей матери каждый день ее рождения и был достаточно наивен, чтобы голосовать за Никсона. Он разделял с Филиппой интерес к старым фильмам, просмотр которых занимал большую часть времени при их свиданиях.
Его двери были всегда открыты для нее. Кейт знал, как одеваться, как заказывать вина, и Филиппе с ним было спокойно. Но страсти в их отношениях не было. Она и в постель-то с ним пошла только потому, чтобы посмотреть, даст ли это выход огню, еще в ней сохранившемуся. Но Кейт и в постели оставался таким же вежливым и правильным, каким был в обыденной жизни. Даже во время их занятий любовью он то и дело спрашивал: «Все ли в порядке? Ты уверена, что это то, что ты хочешь?». Это звучало, как из уст официанта.
Если бы Филиппе потребовалось охарактеризовать его одним словом, то этим словом была бы пунктуальность. Кейт был самый выдержанный, самый педантичный человек, которого она когда-либо встречала даже в занятии любовью. Ей казалось, что он всегда входит в нее строго определенное количество раз за определенное количество минут, а когда кончает, его рука движется по ее телу словно по его инженерному чертежу, следуя намеченной заранее схеме.
Филиппа никогда не пылала страстью, ложась с ним в постель. У них все протекало по раз и навсегда установленному порядку: «Добрый вечер», целомудренный поцелуй у ее порога, пожатие руки в кино и так далее, до постели с пахнущими свежестью простынями. И Кейт, и окружение, казалось, смотрели на нее с недоумением, словно желали спросить: чего это ты так остерегаешься? Филиппе казалось, что за то время, что она не обращала внимания на эти вещи, сложились совершенно иные правила поведения. Девушки былых дней, оберегавшие свою добродетель, сменились девушками дней нынешних, доказывающих свою эмансипацию готовностью отдать себя любому, кто попросит.
Но один урок из области секса Кейт ей преподал, и это был важный урок. Он заключался в уяснении следующего: то, как это происходит между мужчиной и женщиной, и то, как это было между нею и Ризом, вовсе не одно и то же. Потому что мрачный битник, ее первый и единственный до поры любовник, чуть было не убедил Филиппу, что щедрый, сводящий с ума, сотрясающий мир секс и есть норма, что это испытывает каждый. Кейт же открыл ей глаза на реальный мир. Десять минут после того, как они ложились в постель, и все. С Ризом это занимало всю ночь, и Филиппа ни на минуту не сомневалась, что он занимается любовью именно с ней. С Крейтом же… У нее сложилось странное ощущение, что если бы она выскользнула из-под него, чтобы проглотить чашку кофе с пончиком и вовремя вернулась к моменту оргазма, он бы так и не заметил ее отсутствия.
Кейт просил ее выйти за него замуж. Вот было бы жуткое дело, рассудила она…
…Филиппа вошла в свой кабинет, закрыла дверь и оглядела груды поджидавшей ее почты. Стол был также завален всякой всячиной, оставшейся от вечеринки по поводу ее тридцать второго дня рождения. Была тут и поздравительная открытка от миссис Чадвик, дрожащий почерк выдавал возраст ее бывшей домохозяйки. Наконец здесь был самый последний отчет от Ивана Хендрикса. Он изучил досье всех детей, появившихся на свет в Голливуде в 1938 году в день рождения Филиппы. Рылся в архивах графства, документах больниц, разговаривал с юристами, оформлявшими усыновления. «Вы должны были родиться дома, – писал он, – и удочерение проведено строго за наличные, без оформления каких-либо бумаг. Но не волнуйтесь, мисс Робертс, что-нибудь да откроется». А она подумала, что, если бы Джонни был жив, он мог бы восполнить недостающую информацию.
– Он вернулся, мисс Робертс! – вскричала Молли, ворвавшись в кабинет. – Этот черный автомобиль вернулся, и на этот раз водитель вышел!
Филиппа подошла к окну и отдернула штору. Она увидела блестящий черный «мерседес-бенц» с затененными стеклами, так что снаружи нельзя было разглядеть пассажиров и водителя, уверенно шедшего к парадной двери «Старлайта».
Это был крупный мужчина с совершенно лысой головой, посаженной прямо на плечи без помощи шеи, так что мочки его ушей касались жесткого воротничка рубашки. «Немезида Джеймса Бонда», – подумала Филиппа, когда мужчина вошел в ее кабинет. Мужчина был в безупречном сером костюме, хотя ей показалось, что пиджак подозрительно мешковат. Он заговорил, как автомат, словно повторяя заранее выученные слова.
– Мой наниматель хотел бы присоединиться к вашей программе.
– Да, конечно, – сказала она, жестом дав понять разинувшей рот Молли, чтобы та принесла новую членскую папку. – Я могу предоставить вам список отделений, так что ваш наниматель сможет выбрать наиболее подходящий ему салон.
– Никаких салонов, – ответил он, – все должно осуществляться в частном порядке.
– Очень сожалею, но программа «Старлайта» для этого не подходит. Ваш наниматель должен присоединиться к группе.
– Это невозможно.
Филиппа еще раз взглянула сквозь тюлевую штору на затененные окна «мерседеса». У нее возникло ощущение, что оттуда кто-то наблюдает за нею. Кто? Какая-нибудь знаменитость? Или кто-нибудь, кто просто не хочет, чтобы его увидели, чиновник ЦРУ, например?
Она обернулась к водителю, у которого, как она сейчас заметила, были необычайно для такого огромного парня красивые глаза: нежно-зеленого цвета, окаймленные бахромой длинных черных ресниц.
– Ладно, – сказала она, – это против правил, но я не вижу, почему бы нам не пойти навстречу.
Когда Молли вернулась с глянцевой папкой и брошюрами, которые вручались новым членам, Филиппа вынула регистрационную карточку и объявила:
– По мере реализации программы ее участники взвешиваются раз в неделю, а потом обсуждают возникшие у них проблемы или вопросы с группой и преподавателем. В конце встречи вручаются новые наставления и новые меню тем, кто достиг определенного уровня в потере веса. Например…
– Мой наниматель все это понимает. Он был резок, но вежлив.
– Очень хорошо. Вступительный взнос тридцать долларов, а затем двадцать долларов в месяц. Ваш наниматель может прислать плату в офис.
К ее изумлению, он вынул из кармана две банкноты, в десять и в двадцать долларов, и вручил ей.
– Передайте, пожалуйста, вашему нанимателю, что я не могу гарантировать эффективность нашей диеты при самостоятельном применении, – сказала Филиппа, подписывая наставления. – «Старлайт» базируется на групповой поддержке. Тут дело не только в подсчете калорий, но и во многом другом.
– Мой наниматель понимает это.
– Также необходимо, чтобы он взвешивался раз в неделю, в любой день по выбору, предпочтительно утром. Обычно руководитель группы заносит в этот буклет данные о прибавке или потере веса, но в данном случае…
– Мы понимаем, – его губы растянулись в улыбке, и у Филиппы внезапно возникло ощущение, что если расстегнуть его рубашку, то там обнаружатся кнопки с надписями: «Иди», «Говори», «Улыбнись», «Действуй дружелюбно, но жестко»…
Собирая бумаги, она сказала:
– Я должна знать, мужчина это или женщина. Диеты для них различаются.
– Мы возьмем обе. Она улыбнулась.
– Накроете сразу две цели? Хорошо, пожалуйста. Они обе, Филиппа и Молли, следили, как он уходит, и обе размышляли, хотя и по разным причинам, вернется ли он обратно.
– Инсулин, – сказал доктор Стейнберг, – вот в чем ваша проблема.
Это был четвертый специалист, к которому обращалась Филиппа после многих лет, и она не ожидала какого-нибудь толка. Они всегда брали кровь, проводили тесты, выуживали подробную историю ее прошлого, привычки в питании, а в конце концов не могли дать четкого ответа. Поэтому, когда доктор Стейнберг сделал свое заключение – всего одно слово, – она растерялась:
– Как вы сказали?
– У вас редкое состояние, которое называется гиперинсулинемия, мисс Робертс. Это означает, что в вашем кровотоке слишком много инсулина. В вашем случае проблема, прямо противоположная той, с которой сталкиваются диабетики, – их организм не производит инсулин вовсе. Симптомы мимикрируют гипогликемию, но ваша проблема не низкое содержание сахара в крови, а высокое содержание инсулина. Вот почему вы испытываете дрожь сразу после того, как съедите что-нибудь сладкое. Вы поглощаете сахар, ваш организм производит слишком много инсулина, результат – дрожь, легкая головная боль, потливость.
Он выждал, пока она переварит эту новую информацию, потом продолжил:
– Люди с гиперинсулинемией часто имеют избыточный вес из-за двух главных воздействий инсулина. – Он нумеровал их, загибая пальцы на правой руке. – Во-первых, инсулин ускоряет переход сахара в жировые отложения. Во-вторых, инсулин замедляет переход отложений жира в энергию. Итак, вы видите, что инсулин – это фактор полноты. У меня даже есть пациентка с диабетом, которая отказывается принимать положенный ей инсулин, потому что она от него толстеет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78