Белль и Крэн провели меня в небольшой альков, где не было народу, и я без сил рухнула на стоявшую там кушетку.
– Что произошло? – обратилась Белль к Крэну.
– Три молодых болвана пристали к ней в коридоре, – скупо пояснил он.
– Что они вам сделали? – в свою очередь, обратился он ко мне.
– Они были очень пьяны, – слабо ответила я. – Они только хотели поцеловать меня и говорили всякие глупости.
– Что они говорили? – резко спросила Белль. Я ответила.
– Мерзкие щенки! – взорвался Крэн. – Завтра я пошлю им вызов и прикончу по одному.
– Нет, не нужно! – Я уже начинала верить каждому его слову. – Они были очень пьяны, я уверена, в иных обстоятельствах они не сказали бы ничего подобного.
«Они бы это только подумали», – с горечью закончила я про себя.
– Остынь, Крэн, – раздалась вдруг медлительная речь. – Похоже, ты и без того вывел их из обращения: у одного сломана челюсть, у второго отбиты внутренности. А третий до сих пор не очухался.
Это был Морисон, еще один гвардейский офицер и, как мне предстояло узнать, один из ближайших друзей Крэна.
– Тоже неплохо, – продолжал кипеть Крэн, – но я предпочел бы переломать челюсти им всем. Проклятые недоноски! – Затем, обратившись к Белль, он добавил: – Мне придется тут немного задержаться. Я провожу вас до кареты, и не беспокойтесь: я сделаю все, чтобы не было никакого шума.
Мы с трудом отыскали Люсинду и выбрались на улицу. Остановившись возле нашей кареты, Крэн нежно поправил на моих плечах накидку.
– Будем считать, что на Олимпе разразилась война из-за Венеры, – мягко сказал он, а затем привлек меня к себе и нежно поцеловал в лоб. Затем через мою голову он обратился к Белль: – Завтра я заеду повидать вашего старого живодера.
– А как вообще ваши успехи в последнее время, Крэн? – прохладно взглянула на него Белль.
– Вы знаете, как изменчива фортуна: то отлив, то прилив. У меня все время был отлив, но теперь – довольно. Не может же это продолжаться вечно!
С минуту он пристально смотрел мне в лицо, а потом подсадил в карету.
На следующее утро Белль отвезла меня в контору Джереми Винтера – необычного, разностороннего юриста, представлявшего интересы всего лондонского полусвета. Если бы меня спросили, какой мужчина оказал на мою жизнь наибольшее влияние, я бы, по правде говоря, должна была, забыв о самых близких, назвать Наполеона и Джереми Винтера.
Как описать его? Когда мы впервые встретились поздним летом 1795-го, он показался мне ужасно старым – с венчиком седых волос, колечками обрамлявших лысый череп, с лицом состарившегося младенца, с маленьким ротиком, похожим на бутон, с пухлыми розовыми щечками, круглыми и наивными голубыми глазами и маленькой кнопкой носа, на которой чудом держались очки в металлической оправе. Джереми ходил на тонких ножках, над которыми нависал большой живот, а ростом всего лишь на дюйм или два был выше меня. Но зато руки его напоминали дрезденский фарфор: слишком белые и слишком тонкие для мужчины, а голоса более прекрасного, чем у Винтера, мне не приходилось слышать никогда. С тех пор минуло сорок лет, но он совсем не изменился – все такой же старый и такой же жизнерадостный. Если кто и изменился, так это я.
По дороге Белль мало что рассказала мне о нем. В юности Винтер получил в наследство от отца небольшую сумму, пустился в различные спекуляции и неимоверно преуспел. К двадцати пяти годам он уже стал богатым человеком, но вместо того, чтобы уйти на покой, занялся вот таким необычным ремеслом и с тех пор трудится на этом поприще с невероятным усердием.
– Люди станут говорить тебе, что Винтер – порочное чудовище, – предупредила меня Белль, – но, поверь мне, ни у одной из нас нет более преданного и умного друга.
Внезапно мне в голову пришла ужасная мысль, объяснявшая, почему этот человек уделяет такое внимание дамам полусвета.
– Он что – развратник? – слабым голосом спросила я.
– Ты имеешь в виду, по части женщин? – с трудом сдерживая смех, переспросила Белль. – Нет, в этом отношении можешь быть совершенно спокойна. Он питает слабость к молоденьким мальчикам. – И она громко рассмеялась. – Ему нравятся мальчики так же, как большинству мужчин нравятся женщины.
Сказанное ею звучало для меня настолько необычно, что я была буквально оглушена. С ранних лет я – дитя лондонских трущоб – знала о многих пороках, но этот встречается среди бедняков крайне редко, поэтому мне ни разу не приходилось даже слышать о нем.
– Но если он не любит женщин, – пробормотала я, – зачем же он работает на них?
Белль пожала плечами.
– Может быть, ему доставляет удовольствие составлять сделки таким образом, чтобы мужчины, которых он, вероятно, презирает, оставались в дураках. Однако лучше не спрашивай меня об этом – я вовсе не претендую на понимание психологии Джереми, она слишком сложна для меня. Я лишь воспринимаю его с благодарностью, как и любой другой подарок судьбы.
Не хочу судить Джереми. Определенные пристрастия и антипатии владели лишь небольшой частью его существа, в остальном же он был и остается самым мудрым, добрым и культурным человеком, которого мне довелось встретить. Речь его, когда разговор шел не о делах, всегда искрилась умом и обаянием, он любил – и продолжает любить – жизнь в этом безумном мире во всех ее проявлениях. Он настолько любит жизнь, что Господь позволил ему жить очень долго, чтобы он смог выдавить из нее все доступные ему наслаждения – вплоть до последней капельки.
Мы приехали в его контору, Белль представила нас друг другу и удалилась, и вот я уже сижу напротив Джереми и прислушиваюсь к звукам его изумительного голоса.
– Что ж, душечка, – сказал Джереми, – надеюсь, Белль объяснила вам хотя бы в общих чертах, как все бывает? Вот и прекрасно! В таком случае перейдем к делу. По поводу вас поступило четыре предложения. Два из них и обсуждать не стоит, так что я сразу же отверг их, но остальные два представляются весьма перспективными, и нам следует поговорить о них.
Прежде чем перейти к их рассмотрению, хочу прояснить для вас финансовый интерес Белль во всем этом деле. В течение последнего года она, по моим подсчетам, потратила на ваше содержание 495 фунтов. – Услышав такую невероятную сумму, я даже вздрогнула. – Вдобавок к этому она, как вы понимаете, хотела бы получить компенсацию за вашу подготовку и управление вашими делами. Полагаю, что с учетом имеющихся на сегодняшний день предложений эта сумма составит тысячу фунтов. – И вновь меня подбросило от размеров произнесенной цифры. – Заплатив ее, вы будете полностью в расчете с Белль и в дальнейшем станете единолично получать все причитающиеся вам выплаты. Вам понятно?
Я, с трудом соображая, кивнула.
– Теперь о поступивших предложениях. Те два, заслуживающие внимания, о которых я упомянул, – от полковника Картера и лейтенанта Эгертона. Оба предлагают по полторы тысячи фунтов аванса, что весьма щедро, а впоследствии по семь фунтов в неделю на протяжении всего времени, пока будут продолжаться ваши отношения. Оба согласны подписать обязательство оплачивать ваше жилье, обстановку, содержание слуг, а также все счета за приобретенные вами шляпки и платья.
От охватившего меня изумления я буквально онемела, но он, похоже, даже не заметил этого.
– Так что, как видите, кого бы вы ни избрали, вы получите пятьсот фунтов аванса – очень неплохая сумма для девушки вашего возраста, плюс большую часть вашего еженедельного содержания. Расходов у вас никаких не будет, разве что вы захотите помогать своей семье. – Винтер поднял брови и вежливо кашлянул. – Теперь пришло время выбирать. И я, и Белль хотели бы посоветовать вам остановить свой выбор на полковнике Картере. Он щедрее других, да и в остальных отношениях может оказаться весьма полезным для вас. К сожалению, ему присуща некоторая экстравагантность, а поскольку он привык удовлетворять все свои желания, его финансовое положение нестабильно, но я составлю документы таким образом, что ваши счета он будет оплачивать даже в том случае, если у него не окажется денег на оплату всех остальных.
И вот еще какой момент вам следует учесть. Если все пойдет хорошо, думаю, ваши отношения с Картером продлятся в течение года, а то и больше. Что же касается лейтенанта Эгертона, то это темная лошадка. Он может оказаться щедр, но мы этого пока не знаем. Кроме того, все молодые люди его возраста весьма непостоянны, особенно в том, что касается оплаты своих… гм… прихотей, поэтому он вполне может отказаться от вас через несколько месяцев. Впрочем, он достаточно богат для того, чтобы уплатить аванс.
Внезапно сухая юридическая точность, звучавшая в его голосе, пропала, и он улыбнулся мне, как старый дружелюбный гном.
– Помимо всего прочего, у Крэна бешеный темперамент, это настоящий дьявол. А учитывая, что ты тоже девочка с огоньком, вы с ним будете прекрасной парой. Думаю, ты не можешь не согласиться, что у Эгертона для тебя кишка тонка.
– Можно ли мне подумать? – спросила я, не зная, что ответить.
– Конечно, дорогуша, конечно, – засуетился он, вновь дружески подмигнув мне. – Я вернусь через десять минут.
Для самой себя я все решила еще накануне вечером – перед тем, как в одиночку пойти по длинному коридору. И все же на протяжении десяти минут я послушно обдумывала все «за» и «против», пытаясь сравнивать двух мужчин, о которых я практически ничего не знала. Перед моими глазами непрестанно возникал образ Крэна, сражавшегося так, как разъяренный самец гориллы сражается за свою самку. А Эгертон? Да, он был молод, дружелюбен и безобиден, только и всего. Крэн возбуждал мой интерес, привлекал, интриговал меня. Это был настоящий мужчина.
Когда Джереми вернулся в кабинет, я спокойно сообщила ему:
– Я решила прислушаться к вашему с Белль совету. Пусть это будет полковник Картер.
– Чудесно! Чудесно! – захлопотал Джереми, извлекая откуда-то – чуть ли не из заднего кармана – графин и два бокала. – Это необходимо отметить! Попробуй: тончайший букет. – И он наполнил бокалы. – За наше долгое и плодотворное сотрудничество, дорогая моя!
Вот так прекрасным старым амонтильядо мы отметили мой отказ от добродетели.
6
Конечно же, Белль была невероятно довольна. Она суетилась и хлопотала вокруг меня, как мать после обручения единственной дочери. Вся деловая сторона должна была быть улажена в течение нескольких дней, и дни эти обещали быть весьма напряженными. Крэн жил в доме, где обитали и другие офицеры. Отдельного жилища у него в городе не было, так что Белль сдала ему в аренду один из принадлежавших ей особнячков – красиво отделанный и похожий на маленькую коробочку из-под шоколадных конфет. Она взяла на себя и хлопоты по найму обслуги, ведь я была еще столь неопытна, а Крэн не хотел, чтобы его тревожили по таким пустякам. Кроме того, поскольку Крэн взялся теперь оплачивать мои счета, Белль не терпелось прикупить мне новой одежды, и вскоре она буквально засыпала меня кружевным бельем, ночными рубашками, а также множеством самых разнообразных платьев.
Я все думала, когда же «мной займутся». Белль была настолько погружена в заботы, что едва замечала меня, а сходить к Джереми мне недоставало смелости. Что же касается самого Крэна, то у меня не было ни малейшего представления о том, где его найти.
Как-то днем я сидела за пианино. Было жарко, и я надела одно из своих новых домашних платьев – из бледно-голубого жатого шелка. Ощущая на своем теле приятную прохладу, я не видела ничего вокруг, исполняя одну из недавно разученных песен Роберта Бернса, и не заметила, как отворилась дверь. Как раз в этот момент я пела: «Моя любовь – как красная, красная роза». В комнату вошел Крэн и торжественно воззрился на меня. Я встала и не без робости направилась к нему. Остановившись перед ним, я улыбнулась, а он мягко заключил меня в свои объятия.
– Элизабет, – почти прошептал он, – ведь я нравлюсь вам, не так ли?
– Конечно, нравитесь, – в ответ прошептала я.
– Вы любите меня?
– Я еще не знаю, что такое любовь, – честно ответила я, – но мне хотелось бы узнать об этом. От вас.
Крэн улыбнулся, в глазах его читалась нежность.
– Клянусь вам, что я стану хорошим учителем и буду верен своей единственной ученице.
– Мне будет очень приятно.
Мы по-прежнему говорили шепотом, будто хотели скрыть свой разговор от посторонних ушей, хотя в комнате, кроме нас, никого не было.
– Я приехал сообщить вам, что сам буду сопровождать вас на следующий бал, а после него мы вместе вернемся домой. Кроме того, я хотел просить вас об одном одолжении.
– О каком? – пробормотала я. Его руки медленно сжимались вокруг моей талии, он наклонился и стал покрывать мое лицо нежными поцелуями.
– Я хочу просить, чтобы вы надели белое платье – то самое, которое было на вас во время первого бала – и сделали такую же прическу, как тогда.
– Но, – робко запротестовала я, – у меня есть замечательное новое серебряное платье. Оно уже готово. Разве вы не хотите увидеть его?
– Нет, – ответил Крэн, – не хочу, – и поцеловал меня в ямочку на шее. – Вам нравится? – спросил он.
– Да, – слабо ответила я. В его руках я чувствовала себя легкой, как перышко. Внезапно он крепко прижал меня к себе и начал целовать страстно, необузданно, просовывая язык между моими зубами, изо всех сил сжимая руками мою спину и плечи. Я почувствовала, что мои колени становятся ватными.
– А как вам нравится это? – спросил он, резко отпустив меня. Ощущение было столь непривычным, что, посмотрев на полковника невидящим взглядом, я только и смогла, что прильнуть к нему.
С удовлетворенным вздохом он снова прижал меня к себе и на сей раз стал целовать медленно, мягко и ласково.
– О, весна, о, моя весна! – шептал он. – Я не чувствовал ничего подобного уже много лет. Мы вместе достанем звезды с небес, и ты сможешь украсить ими свои волосы…
В этот момент отворилась дверь, и я отпрыгнула от полковника, как испуганная лань. На пороге стояла Белль.
– Чем обязаны, Крэн? – спросила она.
На лбу полковника выступили крупные капли пота, что я, разумеется, отнесла на счет жары, и, вынув широкий белый носовой платок, он стал поспешно их вытирать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51