В частности, канцлер Елены Иван Сапега (который, верно, был человек двуличный, потому что прежде вместе с родственником своим, митрополитом Иосифом, действовал против Елены в пользу унии, а теперь говорит, по-видимому, в пользу Елены) передал Ивану Васильевичу, что она "в законе греческом непоколебима и от мужа ей принуждения в том мало, а много ей укоризн за греческий закон от Краковского архиепископа Фридриха (брата короля Александра), и от Виленского бискупа, и от панов литовских, которые говорят ей, будто она не крещена и другие неподобные речи; они-то возбуждали и папу писать к Александру, чтобы он привел ее к покорности Римской Церкви". Еще передавал Сапега, что, пока муж Елены жив и здоров, она не ожидает себе никакого принуждения в греческом законе, но, когда мужа в животе не станет, она опасается, как бы тогда архиепископ, и бискупы, и паны не учинили ей принуждения, и потому просит отца, чтобы он потребовал от ее мужа новой утвердительной грамоты о греческом законе да чтобы к той грамоте кроме короля приложили свои печати Краковский архиепископ и Виленский епископ. Сам Иван Васильевич и чрез канцлера Елены Сапегу, и в письме к ней, посланном с Сапегою, и чрез послов своих, отправлявшихся с договорною грамотою к Александру, подробно объяснял своей дочери, что она несправедливо утверждает, будто Александр не делал ей и всем русским притеснения в греческом законе, и что ей несправедливо говорят: "Мы надеялись, что с тобою в Литву из Москвы пришло всякое добро, вечный мир и любовь, а с тобою пришло всякое лихо". "Нет, дочка, - писал отец, - то дело сталося не тобою, а неисправлением твоего мужа... я чаял, что как ты к нему придешь, то тобою всей Руси и греческому закону скрепление будет, а он, как ты пришла к нему, начал нудить тебя, да с тобою и всю Русь, к римскому закону". Всего же более Иоанн убеждал свою дочь, чтобы она помнила Бога и свое родство, стояла твердо в греческом законе и пострадала за него даже до крови, если бы пришлось, а к римскому закону не приступала, папе не покорялась и не делала бесчестия своему роду, укоризны своему закону. "Но если, дочка, поползнешься, - прибавлял великий князь, - и приступишь к римскому закону своею ли волею или неволею, то от Бога погибнешь душою, от нас в неблагословении будешь, а зятю своему мы того не спустим: у нас с ним будет беспрестанная рать". По утверждении договорной грамоты, отпуская литовских и польских послов, Иван Васильевич наказывал им: "Скажите от нас брату нашему и зятю, чтобы он нашей дочери к римскому закону не нудил ничем и держал ее, как дал нам о ней свою грамоту... А если начнет он нудить нашу дочь к римскому закону, то да будет ему ведомо, мы того ему не спустим и будем стоять за то, сколько нам Бог пособит". То же повторил московский государь и самому Александру чрез своих послов, ходивших к нему с договорною грамотою о заключенном перемирии, и еще потребовал от него новой утвердительной грамоты о непринуждении Елены к римскому закону не только за его королевскою печатью, но и за печатями Краковского архиепископа и Виленского бискупа, хотя и неизвестно, дал ли Александр такую грамоту.
После всего этого можно догадываться, какое значение должно было иметь для Западнорусской Церкви заключенное теперь перемирие между Иоанном III и Александром. В Литве опытно теперь убедились, как велико могущество московского государя и как грозно стоит он за греческую веру, за православие своей дочери и других русских литовцев, и не могли не понять, что он непременно исполнит свои угрозы, если притеснения православным в Литве не прекратятся или возобновятся. А затем неизбежно должны были прийти к сознанию, что надобно изменить церковную политику и оставить все затеи о насильственном насаждении и утверждении Флорентийской унии между литовскою Русью. Со времени настоящего перемирия, действительно, эта политика в Литве значительно изменилась, и для Западнорусской Церкви настал иной, сравнительно лучший период жизни.
Но обратимся к другим делам, совершившимся в этой Церкви при митрополите Иосифе Болгариновиче или, вернее, с кончины предместника его Макария (1 мая 1497 г.) до заключения перемирия между московским государем и литовским (25 марта 1503 г.). К концу XV в. положено начало Супрасльскому, впоследствии знаменитому, монастырю. Основателем его был великий маршал княжества Литовского Александр Иванович Ходкевич, исповедовавший православную веру, а первым игуменом - священноинок Пафнутий. Первоначально монашествующие поселились было в имении Ходкевича Гродек (ныне местечко), тогда лесистом и пустынном, недалеко от истоков реки Супрасли, в 35 верстах от Белостока. Но как Ходкевич вскоре построил там укрепленный замок для жительства своего и своих слуг и место сделалось людным и шумным, то по просьбе иноков он дозволил им переселиться на другое место в его имении под названием "Груд сухий", находившееся ниже, на берегу той же реки Супрасли, в лесной пуще, в 16 верстах от Белостока. Здесь-то в 1500 г., по словам местной записи, "дозволением вельможнаго пана Ходкевича" и "начася съзидати сии монастырь верою и любовию, желанием и трудом многогрешнаго священноинока игумена Пафнотия, родом из Бельска, и первие сооружися церковь невелика во имя св. Иоанна Богослова и святися нареченным митрополитом Иосифом (следовательно, до 10 мая, когда он уже посвящен в митрополита), и трапеза на прихождение братий". Таким образом вопреки существовавшему запрещению вновь сооружена в 1500 г. православная, хотя и небольшая, церковь и даже освящена самим митрополитом - знак, что или православные паны вроде Ходкевича вовсе не уважали этого запретительного закона в своих имениях, или сам великий князь Александр по ходатайству таких лиц, как Ходкевич, разрешал то, чего не хотел разрешить для своей супруги Елены по настояниям московского государя.
Великий князь Александр не переставал давать грамоты православным церквам, монастырям и епископам. В 1497 г. (6 сентября) он пожаловал грамоту киевскому Пустынно-Николаевскому монастырю на выморочную пашенную землю на реке Борщовне. В 1498 г. (5 марта) подтвердил грамоту своих предков и отца трокскому монастырю Рождества Пресвятой Богородицы, основанному еще при Витовте его супругою Иулианиею, чтобы не вступались в монастырь этот ни митрополит, ни другие владыки, ни их наместники и не брали с него никаких пошлин и чтобы монастырь знал во всем только самого великого князя, как его подаванье. В 1498 г. (6 октября) дозволил Смоленскому владыке Иосифу, нареченному митрополиту, купить населенное имение Ярковичи с условием, однако ж, чтобы оно не причислялось к церковным вотчинам и с него отправляема была великому князю земская служба. В 1499 г. подтвердил грамоту Брянского и Черниговского владыки Нектария, предоставившего своему боярину Григорию держать одно церковное сельцо с угодьями, чтобы он служил за то Брянским владыкам. В 1500 г. в уставной грамоте городу Полоцку определил, чтобы и живущие там люди владычные, монастырские и поповские ведались по магдебургскому праву и вместе со всеми горожанами платили серебщизну (подать серебром) великому князю.
Более замечательны две грамоты Александра, данные им в ограждение духовенства виленского и полоцкого соборного от их епархиальных владык. По смерти митрополита Макария все священники Вильны жаловались на него великому князю, что он, митрополит, ввел у них многие новины, и именно: а) начал брать с них сборные куницы непомерно, а при прежних митрополитах брали с них только по двадцати грошей за куницу; б) подъездное начал брать с них за каждый приезд свой в Вильну, и также не по мере, а издавна митрополит приезжал к ним только однажды в год и брал с них подъездного по золотому да по бочке меду; в) начал брать себе половину того, что записывали христиане в соборную церковь на поминовение своих родителей, а при прежних митрополитах все то шло на священников; г) бирал на себя часть и из денег, которые платились за молебны священникам в той же церкви и которые при прежних митрополитах сполна шли на одних священников; д) дал от себя наместничество архимандриту Троицкого монастыря, а при прежних митрополитах они, крылошане, держивали наместничество, и е) между тем как прежде, если кто желал быть погребенным в соборной церкви, митрополиты брали себе только плату за место для могилы, а чем прикрывался гроб, камкою ли или сукном, то все шло на священников, Макарий и отсюда начал брать себе половину. Священники - "попы соборной церкви" - просили великого князя, чтобы он отменил все перечисленные новины. И Александр своею грамотою (5 февраля 1498 г.) действительно отменил новины и утвердил все по-старому. Нельзя здесь не остановить внимания на том, что, как показывает эта грамота, и в Западной нашей митрополии главные пошлины с духовенства архиереям были те же самые, что и в митрополии Московской: сборное и подъезд, что Западные наши митрополиты постоянно не жили в Вильне, а приезжали в нее обыкновенно только однажды в год и что в состав архиерейского крылоса, существовавшего при виленском кафедральном соборе, входили все священники виленских приходских церквей, которые и совершали в нем по очереди священнослужения, участвовали в его церковных доходах и назывались крылошанами и попами соборной церкви, как это было и в других епархиях. Полоцкий епископ Лука принес жалобу великому князю на полоцких бояр, войта, бурмистров, радцев и всех горожан, что они несправедливо отняли у него три села и людей церковных, которых издавна держали в своем владении Полоцкие владыки. Бояре, войт и горожане отвечали пред великим князем, что те села и людей дал князь Скиригайло на церковь Божию святой Софии (полоцкий кафедральный Софийский собор) крылошанам и велел тем людям платить дань софийским крылошанам и работать на собор, крыть его, огораживать, а владыки Полоцкие отняли те села и людей у своих крылошан. Епископ в подтверждение своего права не представил ни грамот, ни других доказательств. И великий князь Александр (5 июня 1499 г.) присудил: держать те села крылосу святой Софии; платить положенную дань те люди имеют софийским крылошанам и отбывать работу на соборную церковь, крыть и огораживать ее; соборяне же имеют судить тех людей с старцами из их волостей и брать себе судебные пени, а епископу Луке в те села и людей софийских не вступаться.
Важнейшею из грамот, данных в это время Александром православной Церкви, была грамота в подтверждение и ограждение прав, судебных и имущественных, всего православного духовенства, или грамота о неприкосновенности святительского суда и церковного имущества. Нареченный митрополит Киевский и всея Руси Иосиф, епископ Смоленский, представил великому князю Александру "Свиток прав" великого князя Ярослава Владимировича, которые заимствованы им из Номоканона Восточной Церкви и утверждены, чтобы тех судов духовных и доходов церковных никто из светских не смел судить и рядить, а ведали все те дела только митрополит Киевский и епископы Киевской митрополии, и жаловался, что некоторые князья и паны, воеводы, старосты, наместники, тиуны, управители замков, городов и волостей часто чинили кривду митрополиту и епископам, вступались в их церковные доходы и духовные суды и сами справляли те митрополичьи и епископские справы. А потому просил, чтобы великий князь подтвердил Ярославов устав, или выпись прав духовенства Восточной Церкви, своею грамотою. "И мы, говорит Александр, - рассмотрев тот Свиток князя Ярослава и увидев, что он все духовные справы над всеми своими подданными греческого закона предоставил митрополиту и епископам на вечные времена, подтверждаем изложенное в Свитке настоящим нашим листом: 1) митрополит Киевский Иосиф и по нем будущие митрополиты и епископы Киевской митрополии имеют судить, и рядить, и справлять все духовные дела для христиан греческого закона по правам Свитка Ярославля на вечные времена; 2) приказываем, чтобы князья и бояре нашего римского закона, духовные и светские, равно воеводы, старосты, наместники как римского закона, так и греческого, тиуны, и все чиновники, и управители замков и городов, войты, бурмистры и радцы по городам, которые получили магдебургские права от наших предков или от нас или впредь получат, не чинили кривды Церкви Божией, митрополиту и епископам и не вступались в их церковные доходы и во все духовные справы и суды; 3) если люди митрополичьи или владычные, живущие в городах наших, захотят кормиться торговлею, они должны платить нам пошлину наравне с горожанами по-давнему; 4) что касается до церквей греческого закона, которые имеют в своих поместьях князья и паны наши римского закона, то которая церковь была издавна поданье (подаванье) митрополита или владыки, пусть будет и теперь церковью их поданья, а которая издавна находилась в поданье владельца поместья, пусть и теперь подает ее тот владелец с благословения митрополита, но удалять от той церкви священника владелец не имеет права без рассмотрения и воли митрополита; 5) если бы кто, римской ли веры или греческой, обесчестил или избил русского священника, дело должен рассматривать митрополит или епископ, ибо то суд духовный; 6) подтверждаем также навсегда и все прочие статьи, написанные в Свитке Ярослава, митрополиту Иосифу, и его преемникам, и всем епископам его митрополии: имеют они исполнять те духовные дела по давнему обычаю своей Церкви". Эта важная грамота дана митрополиту Иосифу 20 марта 1499 г., следовательно, в то время, когда он по воле Александра открыто уже убеждал православных к покорности Римской Церкви и, вероятно, наиболее пользовался благоволением великого князя. Если сравнить содержание грамоты с Свитком, который она подтверждала, то увидим, что она имеет отношение к нему и некоторое сходство с ним только по статьям первой, второй и последней, а в трех других статьях совершенно разнится от него и содержит новые постановления. В частности, четвертая статья свидетельствует, что и тогда уже некоторые князья и бояре римской веры владели в Литовском княжестве православными населениями и имели под своею властию православные церкви, даже с правом поданья и определения к ним священников - легко понять, как могли действовать на православных такие владельцы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69