– А не могли бы вы сойти через одну остановку? – предложил нахальный пассажир. – Вы бы нам сделали настоящий подарок.
– Нельзя, синьор. На следующей станции у меня пересадка.
В словах этого загадочного господина было нечто такое, что донельзя (хорошенько посмотрите на это слово и попрощайтесь с ним: Автор употребляет его в первый и последний раз) заинтриговало других пассажиров.
– Жаль! – пробормотала Сусанна.
Молодой человек посмотрел на часы.
– Может быть, – сказал он, – я успею вкратце изложить вам эту историю.
– Вкратце так вкратце, – воскликнул любитель острых ощущений.
Все приготовились слушать, а Сусанна прижалась к мужу.
– Дон Танкреди, – начал молодой франт, – был самый красивый мужчина в мире, и самый безумный. Не находилось такого благородного дела, каким бы опасным оно ни казалось, которое бы его не привлекало, если только в нем были замешаны женщины, и если следовало защитить слабую женщину, унизить всесильную, выиграть большое сражение ради слабого пола, дон Танкреди был тут как тут.
– Молодец! – сказал любитель острых ощущений.
– Дон Танкреди, – продолжал молодой человек, – был очень несчастен: ему везло в любви. Самый большой из всех живших покоритель женских сердец – рядом с ним Джакомо Казанова и Дон Жуан просто ничтожества! Его победы исчислялись добрым десятком тысяч. Он был тем, что принято называть фатальным мужчиной: порывистым, щедрым и романтичным, врагом всякого насилия, вспыльчивым и прощающим, сильным, благородным, честным; от природы он был наделен сентиментальной душой. Женщине достаточно было увидеть его один раз, чтобы, как говорят французы, пасть к его ногам. Друг всех угнетенных женщин, он поклялся вести войну со всеми мужьями. Хитрый и глубокий знаток женской души, он всегда вел себя так, чтобы терпеть поражение, зная, что великие страсти влекут женщин не столько к сильным, сколько к слабым, к беззащитным, к тем, кто нуждается в защите и заботе. Его любовная тактика заключалась как раз в том, чтобы обратить на себя материнскую заботу женщин, а чтобы добиться этого, он становился жертвой тысяч и тысяч засад, подвергался палочным побоям, нападениям, становился мишенью для выстрелов и покушений с кинжалами. Это все обеспечивало ему любовные победы; но становилось также и причиной взаимной ревности его подруг, навлекая на него удары, пусть даже нанесенные женскими руками, но от этого не менее болезненные и разрушительные, нежели удары, получаемые от мужчин.
– Это правда! – с силой воскликнул любитель острых ощущений.
– Естественно, – продолжал Гверрандо, – все это делало его только более привлекательным в глазах женщин, умножая его победы и, вместе с победами, их болезненные последствия. Он участвовал в более чем десятке тысяч дуэлей. К несчастью, он не умел фехтовать и всегда терпел поражение. Чтобы вызывать восхищение своих женщин, он ездил верхом на лошади под их окнами. К несчастью, он не умел ездить верхом и много раз падал. Однажды, один обманутый муж взорвал у него под седлом бомбу.
* * *
По молчанию незнакомца его спутники поняли, что история дона Танкреди закончена.
– Еще два часа пути, – сказал Солнечный Луч, глядя на часы.
– По-моему, – сказал Гверрандо, – всего лишь полчаса. Я не так щедр.
Сусанна вздохнула.
– Насколько прежде было поэтичнее, – сказала она, – путешествовать в дилижансах с ямщиком и бубенцами!
– Но, дорогая, карет с ямщиком и бубенцами никогда не существовало! – сказал Филиппо. – В те времена путешествовали очень странным образом: пассажиры прятались за дверьми дома или постоялого двора, куда им надо было приехать. Здесь же находился человек, который тряс бубенцами и щелкал хлыстом, все сильнее и сильнее, пока в условленный момент не входили пассажиры и не делали вид, что приехали очень издалека. Я это обнаружил один раз, когда был в театре, на сцене, во время представления «Возницы из Монченизио».
Снова наступило молчание, когда любитель острых ощущений, который, видимо, думал о чем-то совершенно постороннем, повернулся к щеголеватому молодому человеку.
– Объясните мне одну вещь, – сказал он.
– Да хоть две.
– Бедный дон Танкреди, жертва столь многочисленных и столь несчастных любовных побед, должно быть, оказался в весьма плачевном состоянии.
– И говорить нечего.
– Нет уж, давайте об этом поговорим! – с силой воскликнул любитель острых ощущений.
– Ну хорошо, – сказал молодой человек, – я скажу вам, что однажды он потерял ногу, в другой раз он потерял другую, потом потерял обе руки, затем половину тела. Но не сдался. В последующих приключениях он потерял вторую половину тела и б?льшую часть головы. Но не сдался и на этот раз. Один обманутый муж, знаменитый фехтовальщик, отрезал ему уши. Другой отхватил ему нос.
– Какой ужас! – пробормотала Сусанна.
– От бедного дона Танкреди, – продолжал молодой человек, – остался почти невидимый кусочек.
И говоря это, он стал рыться в своих чемоданах, вынимая исписанные бумаги и газеты.
– Сейчас, – сказал он, – я покажу вам один очень странный предмет.
Все были заинтригованы и внимательно следили за движениями щеголеватого молодого человека, который продолжал вынимать из чемоданов предметы и личные вещи. Наконец он извлек из коробочки нечто, что по форме и размерам напоминало чечевичное зерно, и положил его на колени Сусанне.
– Это дон Танкреди, – сказал он среди всеобщего смятения.
Невольно все встали, а любитель острых ощущений снял фуражку.
– Вот он, победитель и жертва, – добавил молодой человек, – вот все, что от него осталось.
Все осмотрели крохотный предмет. Незнакомец сделал другим знак молчать и приблизил лицо к тому, что напоминало чечевичное зернышко.
– Дон Танкреди! – позвал он.
Гробовое молчание.
Пассажиры безмолвствовали, вытянув лица над человеческим осколком. Поезд тем временем поехал среди гор и снегов, очень медленно, почти бесшумно. Из соседнего купе по-прежнему доносился писклявый голос женщины, которая с самого начала поездки не закрывала рот ни на минуту.
– Быть может, он спит, – пробормотал молодой человек.
Он придвинулся к крохотному обломку еще ближе.
– Дон Танкреди! – позвал он громче.
Тут послышался тонюсенький голосок, похожий на писк комара, который недовольно сказал:
– Ну что там?
Молодой человек еще раз сделал знак другим молчать.
– Как вы себя чувствуете? – спросил он у чечевичного зерна.
– А как по-вашему? – ответствовал голосок. – Так себе.
– Ой, такого я и представить себе не мог! – сказал любитель острых ощущений, бледный как полотно.
Дон Танкреди прошел по рукам среди жалостливых восклицаний. Вдруг Сусанна по неосторожности уронила его на пол, и несчастный дон Танкреди раскололся на две части. Гверрандо подобрал больший кусочек и положил его на колени женщине.
– Дон Танкреди! – позвал он с трепетом.
– Ну что еще?
– Вы ушиблись?
– И вы еще спрашиваете? – закричал голосок, все более раздражаясь. – Я страшно расшибся. В следующий раз будьте осторожнее, черт возьми! И потом, вы же знаете, я не люблю показываться в таком виде.
– Прошу прощения, – почтительно сказал молодой человек.
Пассажиры были подавлены, и Филиппо уже собирался принести извинения дону Танкреди, как вдруг поезд остановился. Незнакомец едва успел наспех собрать свои вещи, запихав их в чемодан. И когда поезд уже трогался, он вышел и исчез в ночи, пожелав нашим друзьям доброго пути.
* * *
– Посмотрим, можно ли хоть немного посидеть спокойно, – пробормотал Филиппо, вытягивая ноги на свободное место, оставленное элегантным молодым человеком. Он натянул одеяло на голову и приготовился спать, как вдруг послышался тоненький, исполненный гнева, голосок:
– Этот болван Гверрандо забыл меня в поезде.
Все вздрогнули.
– Дон Танкреди! – закричала Сусанна.
Дон Танкреди. В спешке щегольски одетый молодой человек выронил будущего тестя, который застрял в складках юбки Сусанны.
– И что же теперь делать? – воскликнул Филиппо. – Вот так влипли.
– Надо вернуть его этому типу, – сказал Солнечный Луч. – Но где же его искать?
Он позвал:
– Дон Танкреди.
– Слушаю, – отозвался голосок.
– Куда вас вез ваш друг?
– На виллу в горах, где живет моя жена; но я не могу сказать точнее и сам я туда бы не доехал.
– Вот беда-то! – простонал Филиппо.
Он взял дона Танкреди из рук своей жены и протянул его любителю острых ощущений.
– Хотите взять его на попечение?
– Я? Я еще не сошел с ума!
– Сделайте доброе дело, возьмите этого несчастного.
– У меня дела поважнее, чем быть гувернером дона Танкреди.
Филиппо был очень расстроен.
– Знаете что, – произнес он, – я его выброшу в окно.
– Не делай этого! – закричала Сусанна. – Бедняжка!
– Позор! – воскликнул любитель острых ощущений.
– Но что же нам делать с этим доном Танкреди? – закричал Филиппо.
– Мы не можем его бросить, – сказала Сусанна. – Надо хранить его, пока его кто-нибудь не востребует.
– Это вопрос гуманности, – сказал любитель острых ощущений.
– Подумайте только, – проворчал Филиппо, крайне раздосадованный, – нам придется кормить его и ухаживать за ним. Хорошенькое дело!
– Тише, – пробормотала Сусанна, – он же тебя слышит.
– А мне наплевать! – проворчал Филиппо.
– Я все устрою, – сказала жена.
Она обратилась к дону Танкреди.
– Успокойтесь, дон Танкреди. Мы найдем способ вернуть вас жене.
– Спасибо, прекрасная синьора, – сказал дон Танкреди.
– Я, – сказал Солнечный Луч, снова пряча на багажной сетке свою шляпу, которая от толчка вагона свалилась на дона Танкреди, – счел бы за лучшее сойти на следующей станции и тут же вернуться назад на следующем поезде. Может быть, мы успеем в Риккамонтана раньше, чем зять дона Танкреди сядет на свой поезд.
Так и решили. Сняли чемоданы с сетки и, в ожидании следующей остановки, снова разговорились.
* * *
– Так значит, – сказал любитель острых ощущений дону Танкреди, – у вас имеется жена.
– Да, – ответил этот неисправимый бабник, – я женился на милом и прекрасном создании, которое впоследствии бросил.
– Хорошие дела вы нам рассказываете! – сказал Филиппо.
Сусанна сделала знак поберечь чувства дона Танкреди, который, судя по его состоянию, наказан уже предостаточно. Потом обратилась к нему сама:
– А почему вы бросили свою жену?
Дон Танкреди вздохнул:
– Ради другого милого и прекрасного создания, – сказал он. – В этом-то и состоит мое несчастье. Потому что если бы одна из двух женщин оказалась плохой, если бы она была классической злой женщиной, ведущей мужчину к погибели, я бы бросил ее без всяких угрызений совести; но они, к несчастью, обе были хорошими женщинами.
– Тоже мне причина! – проворчал Филиппо.
– Моя печальная судьба, – продолжал дон Танкреди, – всегда встречать хороших женщин; я постоянно шел от хорошего к лучшему, поэтому, чтобы не обижать ни одну из них, я не рвал никогда ни с одной, обманывая всех их, а в результате всегда обманывал себя самого.
– Бедняжка! – пробормотала Сусанна.
– Я не знаю, – говорил далее дон Танкреди, – кто лучше, мужчины или женщины, но несомненно, что я хуже тех женщин, которых встречал. Я всегда им изменял, в то время как они единственно желали хранить мне верность и готовить мне вкусные обеды. И, что еще хуже, я всегда любил свою жену больше, чем всех остальных. Поэтому сегодня я возвращаюсь к ней, в раскаянии и смущении, через десять лет разлуки.
– Лучше поздно, чем никогда, – заметил Филиппо.
– У вас есть дети? – спросил любитель острых ощущений.
– Дочь, – ответил дон Танкреди, – милое и прекрасное создание.
– И она тоже? – пробормотал Филиппо. – Вы знакомы только с милыми и прекрасными созданиями.
– Так и есть, – сказал дон Танкреди. – Почти все женщины добры и хотят только, чтобы их любили, одевали, кормили, окружали заботой, водили в театр, уважали, оказывали им всяческие знаки внимания и удовлетворяли все их прихоти.
– Какие скромные желания, – пробормотал Филиппо.
– Но пусть начинают привыкать к мысли, что в театр им придется ходить одним, – заметил любитель острых ощущений, – потому что у нас дела.
– Милые и прекрасные создания! – задумчиво повторил дон Танкреди.
– Есть и исключения, – пробормотал любитель острых ощущений, который, казалось, думал о своем.
И невольно поднес руку к длинным царапинам, которые уродовали его щеки.
Дон Танкреди продолжил свою речь:
– Женщины, женщины. Есть женщины, ноги которых открыты выше колен. Они проходят под светом электрических ламп, с накрашенными губами, с пестрыми султанами, блестками на экстравагантных платьях, в невероятных шляпках, с короткими и широкими зонтиками, которые ни на что не нужны и стоили бог знает сколько. Они, казалось бы, говорят: «Смотрите на нас. Вот наши ноги, вот наши обнаженные руки. Почему вы не занимаетесь нами, как когда-то? Почему вы нас больше не любите? Что мы должны сделать, чтобы возбудить ваш интерес? Мы даже отрезали себе волосы, а это немалая жертва. Мы сбрили ресницы. Мы не знаем больше, что делать. Посмотрите на эту шляпку. На нее нельзя не смотреть, господи! Посмотрите хотя бы на этот зонтик. Какой он странный! В длину он не больше ладони, а вместо ручки у него голова собачки в натуральную величину. Вы хоть раз видели более любопытный зонтик?» Но мужчины все более и более невнимательны и разучились любить женщин. Для женщин же любовь все еще составляет великое событие в жизни. Они проходят и кажутся детьми, которые, дабы привлечь внимание отца, занятого другим, являются перед ним с лицом, измазанным углем, и кастрюлей, надетой на голову. Бедные женщины! Если и дальше так пойдет, они просто сойдут с ума.
Дон Танкреди перевел дух.
– Есть девушки, которые вечером возвращаются с работы; вся их жизнь состоит в том, что на них смотрят, пока они пересаживаются с одного трамвая на другой. Бедные девочки, которые ложатся в постель одни! Смотрите на них. Долго смотрите на них. Убедите их в том, что вы ими любуетесь и желаете их. Восхищайтесь их шляпками, делая вид, что не понимаете, что это переделанные шляпы их братьев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30