— Закройте за собой дверь. Я хочу поговорить с вами.Я закрыл дверь и прижался к ней спиной, глядя на них обоих. Миссис Марбург тяжело встала с кресла, опираясь на подлокотники. Хэккет потянулся к магнитофону.— Не прикасаться!Его рука застыла над клавишами, затем он убрал ее. Миссис Марбург подошла вплотную ко мне.— Значит, покопались в грязном белье и думаете повысить свою ставку? Здорово же вы заблуждаетесь. Если не будете вести себя должным образом, угодите прямехонько в тюрьму этой же ночью.— Кое-кто уж точно угодит.Она приблизила ко мне лицо, едва не касаясь меня.— Мы с сыном покупаем таких, как вы, по пяти центов за штуку. Дата на том чеке, что у вас, отсрочена. Неужели вы настолько глупы, что не понимаете, что это означает?— Это означает, что вы не уверены, купили вы меня за те деньги или нет. Никто не продается в наши дни. — Я достал чек Кита Себастьяна и показал ей. — Себастьян отдал мне это.Она выбросила вперед руку, пытаясь вырвать у меня чек. Я резко отстранился и убрал его.— Не протягивай руки, Этта.Несмотря на густой слой косметики, все лицо ее передернуло от злости.— Не сметь называть меня таким именем. Меня зовут Рут. Она подошла к своему креслу. Но вместо того, чтобы сесть в него, она резко выдвинула ящик телефонного столика. Я рванулся к ней, прежде чем она успела навести револьвер, снятый с предохранителя, и выхватил его у нее из рук. Отскочив назад, я повернулся к Хэккету. Он уже встал со стула и наступал на меня. Стрелять мне, однако, не пришлось. Он попятился назад, довольно нехотя, к столу, за которым сидел только что.— Прочь от стола, Хэккет! Сядь-ка от него подальше, вон там, рядом с матерью.Он пересек комнату, прислонился спиной к полному собранию сочинений Диккенса, затем сел на высокий трехступенчатый табурет в углу, словно истукан. Миссис Марбург постояла, словно еще желая оказать мне сопротивление, но в конце концов опять опустилась в кресло.Я сел на стул, на котором минутой раньше сидел ее сын, и включил магнитофон. Записывающая аппаратура Флейшера, очевидно, включалась автоматически, реагируя на любые шумы: звук шел непрерывно без длительных перерывов и пауз.Вслед за пением Лорел послышались булькающие звуки, по которым можно было определить, что она наливает себе выпить, затем — еще более длительное бульканье, свидетельствующее о том, что она решила выпить.Она напевала песенку на свои собственные слова с припевом «Дэви-Дэви-Дэви».Открылась дверь ее квартиры, и вошел сам Дэви.— Здравствуйте, Лорел.— Называй меня мамой.— Это будет неправильно. Э-э, не надо меня целовать.— Я имею на это право. Разве я не отношусь к тебе, как мать?— В последнее время — да. Иногда я спрашиваю себя, почему.— Потому что я и есть твоя мать. Руку даю на отсечение!— А может, голову?Она вскрикнула «Ах!», словно он нанес ей удар кулаком.— Нехорошо так говорить. Я не имею никакого отношения к убийству твоего отца.— Но вы знаете, кто убил его на самом деле.— Я же сказала тебе вчера вечером, что это был молодой человек, бородатый битник.— В те годы битников еще не было, — с упрямым недоверием возразил ей Дэви.— Называй его, как хочешь, но он был именно такой.— А кто это был?Поколебавшись, она ответила:— Я не знаю.— Тогда почему вы покрывали его?— Я не покрывала.— Неправда. Вы заявили Флейшеру и на допросах, что погибший — не мой отец. А мне сказали, что отец. Либо вы лгали им тогда, либо лжете мне сейчас. Так когда же и кому именно?Лорел сказала тихим голосом:— Не надо со мной так, Дэви. Я не лгала ни тогда, ни теперь. Человек, которого задавило поездом...Миссис Марбург застонала так громко, что я не расслышал конца фразы. Она начала говорить, и я выключил магнитофон.— Мне что, так и придется сидеть здесь всю ночь и слушать эту сентиментальную тягомотину?— Это — семейные записи, — возразил я, — они полны трогательной ностальгии по прошлому. Ваш внук и его мать мирно беседуют о том, что случилось с вашим сыном. Разве вы не хотите узнать, что с ним случилось?— Чепуха! У меня только один сын.Она повернулась к Хэккету, сидящему в углу, и оскалила зубы, что, вероятно, должно было означать материнскую улыбку. Он неловко заерзал при виде такого проявления материнских чувств. Потом опять заговорил, тщательно подбирая слова:— Нет смысла притворяться, мать. О Джаспере он легко может узнать. Думаю, что уже узнал. Я также думаю, что мне пора во всем чистосердечно признаться.— Не будь дураком!— Чистосердечно признаться в чем? — уточнил я.— В том, что я убил своего брата по матери Джаспера Блевинса. Если вы дадите мне возможность объяснить случившееся тогда, то вы, по-моему, будете смотреть на это дело иначе. Разумеется, ни один суд присяжных не признает меня виновным.— Не будь таким самоуверенным, — сказала ему мать. — Я тебе говорю, что ты совершаешь крупную ошибку, если доверяешь этому сукиному сыну.— Мне приходится кому-то доверять, — ответил он ей. — А этот человек спас мне жизнь. Кстати, я не согласен с тобой, что нам следует отменить оплату его чека. Эти деньги он заработал.Я прервал его:— Вы собирались рассказать мне, как вы убили Джаспера.Он набрал полную грудь воздуха.— Позвольте начать с того, почему я его убил. Джаспер застрелил моего отца. Я был очень близок с отцом, хотя и не видел его много лет. Я жил в Лондоне, изучал экономику, чтобы со временем взять управление всем нашим бизнесом в свои руки. Но отец был в расцвете лет, и я думал, что ему еще жить да жить. Когда я получил известие о его убийстве, я стал готов на все. Я еще был очень молод, двадцать с небольшим. Прилетев домой, я окончательно решил разыскать убийцу.Хэккет говорил, как по написанному, и поэтому в правдивость и искренность его слов было трудно поверить.— И как же вы его разыскали?— Это оказалось очень просто. Я узнал, что Джаспер поссорился с отцом.— Кто сказал вам?Он посмотрел на мать. Она сделала жест ладонью, словно отстраняя его от себя.— Меня сюда не приплетай. Послушайся моего совета, заткнись сейчас же.— Чего вы опасаетесь, миссис Марбург?— Тебя, — ответила она.Хэккет продолжал со слабым подвыванием в голосе.— Я хочу закончить. Узнав, что Джаспер с женой на ранчо, я отправился туда. Это было через два или три дня после того, как он убил отца. Я бросил это обвинение ему в лицо. Он схватил топор и кинулся на меня. К счастью, я оказался более сильным или более везучим. Я вырвал топор у него из рук и проломил ему череп.— Значит, это вы были тем бородатым?— Да. Отпустил бороду, когда учился в Лондоне.— И Лорел находилась там, когда вы убили Джаспера?— Да, все произошло у нее на глазах.— А ребенок, Дэви?— Он тоже был там. Вряд ли я могу винить его за то, что он сделал со мной. — Хэккет потрогал свои вздутые губы и бесцветные глаза.— Что произошло между вами и Дэви?— Как вы знаете, досталось мне от него здорово. Сначала он хотел положить меня под колеса поезда. Потом передумал и заставил показать ему, как проехать к ранчо. Видимо, он пытался воссоздать случившееся тогда и заставил меня признаться в том, что я рассказал сейчас вам. Жестоко избил меня. Говорил со мною так, словно намеревался убить меня, но затем опять передумал.— Вы сказали ему, что являетесь его отцом, настоящим отцом?Хэккет не мог скрыть удивления, искривив уголок рта и прищурив один глаз. Это походило на слабый приступ паралича.— Да, сказал. Я — его отец.— И что было после того, как сказали?— Он размотал пластырь у меня на руках и ногах. Мы поговорили. Больше говорил он. Я пообещал дать ему денег и даже признать его своим сыном, если он добивается именно этого. Но его интересовало главным образом то, как докопаться до истины.— То есть, до того, что Джаспера убили вы?— Да. Он совсем не помнил меня. В его памяти не сохранилось решительно ничего.— Мне не совсем ясно, — сказал я. — По-вашему выходит, что вы убили Джаспера, находясь в состоянии самообороны. И даже без этого я согласен с вами в том, что ни один суд присяжных не признал бы вас виновным: ведь вы совершили непредумышленное убийство. Для чего же было все скрывать и пускаться на такие сложности, чтобы избавиться от тела?— Это делал не я, а Лорел. Вероятно, она чувствовала себя виноватой за нашу связь в Техасе. Признаю, что и я считал себя виноватым — и за это, и за все остальное. Не забывайте, что Джаспер был моим братом. Я чувствовал себя Каином.Возможно, он чувствовал себя Каином когда-то давным-давно, но сейчас в его голосе я ощущал только фальшь. Его мать заерзала в кресле и опять вступила в разговор:— Болтовня обходится дорого. Ты еще не понял этого? Хочешь, чтобы этот сукин сын сожрал тебя потом с потрохами?Внимательно посмотрев на меня, Хэккет ответил ей:— Я не верю, что мистер Арчер — шантажист.— Черт возьми, конечно, он не станет называть это шантажом. Он и ему подобные называют это расследованием или установлением личности преступника или «ты — мне, я — тебе». Купим ему многоквартирный доходный дом, чтобы жил — не тужил, да еще здание под его контору, чтобы было, где хранить свои досье на нас, и чтобы отчислял нам по пять центов с каждого доллара дохода. — Она резко встала. — Ну, сколько сдерешь на этот раз, ты, сукин сын?— Перестань употреблять такие выражения, Этта. Они разрушают трогательный материнский образ. Я уже думал, откуда это дом у Лорел, и откуда — у твоей матери.— Оставь мою мать в покое, она здесь ни при чем. — Похоже, я задел миссис Марбург за живое. — Ты что, говорил с Элмой?— Немного. Ей известно гораздо больше, чем ты думаешь.Впервые за все время нашего знакомства в глазах миссис Марбург блеснул страх.— Что известно?— Что Марка Хэккета убил Джаспер. И думаю, она считает, что его руку направляла ты.— Черта с два — я! Джаспер сам до этого додумался.Миссис Марбург допустила крупную ошибку, проговорившись, и сразу поняла это. От глаз выражение страха начало расходиться по всему лицу.— Джаспер сказал тебе, что это он убил Марка? — спросил я.Она взвешивала долговременные последствия своего ответа и наконец ответила:— Не помню. Это было очень давно, и я была в ужасном состоянии.— Ну, раз не помнишь, что поделаешь. Может быть, пленка вспомнит. — Я протянул руку к магнитофону, намереваясь нажать клавишу воспроизведения.— Обожди, — остановила меня миссис Марбург. — Сколько возьмешь, чтобы прекратить все прямо сейчас? Просто чтобы уйти отсюда и забыть про нас? Сколько?— Я еще не обдумывал этот вопрос.— Обдумай сейчас. Предлагаю тебе один миллион долларов. — Задержав дыхание, она добавила: — Свободные от налогов. Ты мог бы жить, как король.Подняв голову, я осмотрелся вокруг.— Так, что ли, живут короли?Хэккет проговорил со своего табурета, на котором он восседал, словно истукан:— Бесполезно, мать. Наше предложение обернется против нас же самих. Лучше прекратим с ним вообще разговаривать, как ты сказала.— Ты слышишь меня? — повторила миссис Марбург. — Миллион без уплаты налогов. Это наше последнее слово. Тебе ничего не нужно делать для этого. Просто взять и уйти.Хэккет пристально наблюдал за выражением моего лица.— Напрасно тратишь время, — сказал он ей. — Ему нужны не наши деньги. Ему нужна наша кровь.— Замолчите оба. — Включив магнитофон, я прокрутил пленку немного назад и опять услышал голос Дэви:— ...либо лжете мне сейчас. Так когда же и кому именно?Затем тихий голос Лорел:— Не надо со мной так, Дэви. Я не лгала ни тогда, ни теперь. Человек, которого задавило поездом, действительно был твоим отцом.— Вчера вечером вы говорили другое. Говорили, что мой отец — Стивен Хэккет.— Так и есть.Я посмотрел на Хэккета. Он напряженно вслушивался, не сводя глаз с моего лица. Его собственное лицо странным образом осунулось, а черты заострились. Презрительный взгляд сменился выражением застывшего ледяного одиночества.Дэви сказал:— Не понимаю.— Я и не хочу, чтобы ты понимал. Не хочу ворошить прошлое.— Но я должен знать, кто я, — произнес он дрожащим голосом. — Должен, для меня это важно.— Зачем это тебе? Ты — мой сын, и я люблю тебя.— Тогда почему не хотите сказать, кто был мой отец?— Я тебе сказала. Разве не можем мы остановиться на этом? Мы только навлечем на себя беду.Послышался звук открываемой двери.— Куда же ты? — спросила Лорел.— Меня моя птичка заждалась. Извиняюсь.Дверь закрылась. Лорел всплакнула, потом налила себе еще. Зевнула. Слышно было, как она стелила постель, закрывала двери комнаты. Доносился шум машин на улице.Я прокрутил ленту вперед и услышал собственный голос:— ... прямо как адвокат, из тех, что хлебом не корми, дай только языком почесать.Мне возразил голос Лорел:— Дэви этим не ограничивается. Он не только говорит. И не из таких, кто любит язык почесать. Он серьезный парень.— В чем же он серьезный?— Хочет вырасти, стать настоящим человеком и приносить пользу людям.— По-моему, он просто-напросто дурачит вас, миссис Смит, — слушал я свой странный голос, говоривший эти слова так давно.Я опять прокрутил пленку вперед и услышал уже знакомый звук открываемой входной двери. Лорел спросила:— Чего ты хочешь?Ответа не последовало. Донесся только звук закрываемой двери. Затем — голос Хэккета:— Хочу знать, с кем ты говорила. Вчера вечером мне позвонили по телефону...— Дэви?— Джек Флейшер. Кто такой Дэви, черт возьми?— Разве ты не помнишь, Джаспер? — спросила Лорел.Вслед за ударом по чему-то мягкому послышался вздох Лорел, затем раздались еще удары, пока вздохи не перешли в хрипение. Я наблюдал за человеком, называющим себя Стивеном Хэккетом. Он сидел, застыв на своем табурете. Казалось, доносящиеся до него звуки возбуждают его, перенося мысленно в квартиру Лорел. Я нарушил молчание:— Чем ты бил ее, Джаспер?Он выдохнул из груди воздух, слегка подвывая. Даже его мать отвела от него глаза. Я переадресовал вопрос ей:— Чем он бил ее?— Ради бога, ну откуда же мне знать?— Сразу же после этого он поехал к тебе. Возможно, у тебя в доме он и избавился от орудия преступления. Но думаю, что прежде всего он нуждался в моральной поддержке. Когда в тот день он вернулся сюда, домой, он привез с собой тебя.— Это еще не значит, что я несу ответственность.— Нет, несешь. Нельзя извлекать выгоду из убийства и не нести за него хотя бы часть вины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29