— Он убил Джека, — проговорила она. — Вы знаете? Он убил моего мужа.— Да. Примите мои соболезнования.Она покосилась на соседний дом и заговорщически подошла ко мне вплотную, дернув за рукав пиджака.— Это с тобой мы беседовали вчера вечером. Заходи, налью тебе выпить.Я неохотно поплелся за нею в дом. В гостиной горел свет, словно она предпочитала постоянно жить без естественного освещения. Пить она принесла джин, подкрашенный тоником. Похоже, мы начинали точно с того же, на чем кончили.Она выпила залпом почти весь бокал.— Я рада, что он умер, — сказала она без особой радости в голосе. — Правда. Джек получил лишь то, что заслужил.— Как это?— Сам знаешь не хуже меня. Давай, до дна.Она допила свой бокал. Я отхлебнул немного тягучей жидкости. Выпить я люблю, но вот именно эта выпивка в доме Джека Флейшера в компании его вдовы напоминала мне касторку.— Говоришь, работал с Джеком, — сказала она. — Помогал ты ему с этими записями?— Записями?— Брось передо мной-то прикидываться. Сегодня утром мне звонил один полицейский из Лос-Анджелеса. Смешное такое имя, польское, Янковский — что-то наподобие. Знаешь его?— Я знаком с одним сержантом Яновским.— Вот-вот, точно. Хотел знать, не оставил ли Джек какие-то магнитофонные катушки здесь, в доме. Говорил, что они очень важны для расследования убийства. Лорел-то ведь свое тоже получила. — Она резко приблизила ко мне свое лицо, словно подтверждая тот факт, что сама она продолжала жить. — Знаешь об этом?— Я ее и обнаружил.— Это Джек избил ее до смерти, да?— Не знаю.— Брось, все ты знаешь. По глазам вижу. От меня-то можешь не скрывать. Я была женой Джека, не забывай. Прожила с ним и с его необузданным характером целых тридцать лет. Думаешь почему я стала пить? Когда мы поженились, я к рюмке и не прикасалась. Начала, потому что не могла вынести даже мысли о том, что он вытворяет.Приблизив ко мне лицо почти вплотную, она хладнокровно говорила о самом неприятном и жестоком, но ее толкование событий было слишком субъективным и потому не вполне верным. Мне хотелось послушать, что она еще скажет, поэтому, когда она велела мне выпить свой бокал до дна, я сделал это.Сходив на кухню, она принесла еще по полному бокалу той же самой гадости для меня и для себя.— Так что насчет записей? — спросила она. — Они стоят денег?Я быстро принял решение:— Для меня — да.— Сколько?— Тысячу долларов.— Не густо.— Полиция вам за них вообще ничего не заплатит. Я мог бы дать и больше, в зависимости от того, что именно там записано. Вы прокручивали их?— Нет.— Где они находятся?— Этого я не скажу. Мне нужно гораздо больше тысячи. Сейчас, когда Джек убит и его уже нет, я хотела бы немного попутешествовать. Он никогда не брал меня с собой, ни разу за последние пятнадцать лет. И знаешь, почему? Куда бы он ни ехал, там его уже поджидала она. Что ж, теперь зато больше не поджидает. — И тут же добавила удивленно: — И Джек ее — тоже. Оба умерли, да? Сколько раз я желала им этого, что сейчас даже поверить не могу, что это наконец-то произошло.— Это произошло.— И прекрасно.С явным трудом она проделала всю череду движений человека, пьющего провозглашенный тост, и встала, покачиваясь, еле держась на ногах. Взяв у нее бокал, я поставил его на столик, инкрустированный камешками.— Спсиблшое, — язык у нее заплетался.Она сделала танцующее движение под слышную только ей музыку. Казалось, она отчаянно пытается найти себе какое-то занятие, чтобы оно позволило ей почувствовать себя полноценным человеком.— Вот уж не думала, что мне будет жалко ее, — сказала она. — И все-таки мне ее отчасти жаль. Лорел была похожа на меня, ты знаешь? В молодости я была куда красивее, но я старше ее на целых пятнадцать лет. Я все представляла себе, когда ложилась в постель с Джеком, что я — это она. Но и у нее в жизни тоже не одна лафа была. Ей от него доставалось — дай боже, как и любой его женщине. И в конце концов, он все-таки изуродовал ее смазливую физиономию.— Вы действительно верите, что это сделал ваш муж?— Ты не знаешь и половины всего. — Она плюхнулась на кушетку рядом со мной. — Я могла бы порассказать тебе такое, от чего у тебя мурашки по коже пошли бы. Страшно признаться, но я не очень-то виню этого парня за то, что он разнес Джеку голову. Ты знаешь, кто этот парень?— Его отцом был Джаспер Блевинс, а мать — Лорел.— Ты куда умнее, чем я думала. — Она искоса посмотрела на меня. — Или это я тебе сама сказала тогда вечером?— Нет.— Да ну, наверняка я, кто же еще? Или кто-нибудь с севера округа. В Родео-сити об этом каждая собака знает.— О чем именно, миссис Флейшер?— О Джеке и его фокусах. Он ведь там закон представлял. Царь и бог — кто бы посмел его остановить? Убил этого Блевинса и сунул его под поезд, чтобы его женой завладеть. А Лорел заставил показать, что труп не ее мужа. Мальчишку ихнего сдал в сиротский приют. Как же, ведь у него была така-ая любовь.Я не верил ей. И я не мог не верить ей. Ее слова повисли в ирреальном пространстве, где они были вполне на своем месте, но не имели никакого отношения к действительности, залитой дневным светом.— Откуда вам все это известно?— Кое-что и сама вычислила. — Один ее глаз смотрел на меня вполне осмысленно, другой был полузакрыт и смотрел совершенно по-идиотски. — У меня есть друзья в полиции и суде. Точнее — были. Ну и жены других помощников — те тоже кое о чем нашептали.— Почему же их мужья не вывели вашего мужа на чистую воду?Глаз, принадлежавший идиотке, застыло моргнул и закрылся полностью. Теперь на меня взирал один только разумный глаз.— Джеку было слишком многое известно. Север округа — территория с жестокими нравами, мистер, а он творил там, что хотел. Да и что они смогли бы доказать? Сама жена, Лорел, заявила, что тело не принадлежит ее мужу. Сказала, что никогда в жизни не видела этого человека. Голова у него была сплошное месиво, разворочена до неузна... — она никак не могла выговорить это слово, — до «незнаемости». Ну и записали как очередную смерть от несчастного случая.— А вы точно знаете, что не от него?— Я знаю то, что знаю. — Ее закрытый глаз будто бы посмеивался над столь серьезным тоном.— Хотите рассказать все это в полиции?— А толку что? Джек умер. Все умерли.— Но вы-то живы.— Лучше бы и я умерла. — Это заявление то ли удивило, то ли встревожило ее. Она открыла закрывшийся глаз и уставилась на меня обоими, словно это я угрожал отнять у нее жизнь.— И Дэви Спэннер жив.— Скоро умрет. По его следам пущены добрые полсотни полицейских. Я говорила с Рори Пэннелом сегодня утром. Пообещал, что они пристрелят его.— Вы хотите этого?— Ведь он убил Джека, разве нет?— Но вы же только что сказали, что не очень вините его за это.— Я так сказала? — Вопрос ее был обращен к себе самой так же, как и ко мне. — Быть не может. Джек был моим мужем.Все стало ясно. Сейчас ее одинокая жизнь и сознание были разделены такой же глубокой трещиной, какой раньше — ее брак. Я встал и направился к выходу. Она проводила меня до двери.— Так как насчет пленок?— А что насчет пленок? Они у вас есть?— Думаю, я смогла бы достать их.— За тысячу?— Этого мало, — ответила она. — Теперь я — вдова и сама должна заботиться о себе.— Дайте мне прослушать записи. Тогда я предложу вам другую сумму.— Они у меня не здесь.— А где же?— Мне-то это известно, а вот ты попробуй выясни.— О'кей. Держите их у себя. Я или вернусь, или позвоню вам. Не забыли мое имя?— Арчер, — ответила она. — Джек Арчер.Я не стал ее исправлять, и она ушла назад, в искусственный полумрак своей гостиной. Глава 29 Перед отъездом из Санта-Терезы я позвонил Генри Лэнгстону домой из автомата на бензоколонке. Трубку сняла его жена.— Дом Лэнгстонов, — официально сказала она.— Ваш муж дома?— Будьте добры, кто его спрашивает? — Но она, вероятно, узнала мой голос. Интонация у нее стала явно враждебной.— Лью Арчер.— Нет, дома его нет, и виноваты в этом вы. Он все еще на севере округа, старается вызволить этого своего драгоценного убийцу. Допрыгается, что его самого пристрелят. — Она была на грани истерики, и я попытался успокоить ее:— Это весьма маловероятно, миссис Лэнгстон.— Вы не знаете, — ответила она. — Я испытываю ужасное фатальное предчувствие, что теперь у нас уже никогда не будет все хорошо. И это ваша вина, вы его в это дело втянули.— Не совсем так. Хэнк уже занимался Дэви Спэннером несколько лет. Он принял на себя обязательство перед ним и старается его выполнить.— А я? — воскликнула она.— Вас что-то конкретно беспокоит?— А-а, да что толку с вами говорить, — в голосе ее послышалась нотка сердитой доверительности, — вы же не врач.— Вы больны, миссис Лэнгстон?Вместо ответа она швырнула трубку. Я ощутил желание немедля поехать к ней, но это привело бы лишь к тому, что я увяз бы еще больше и потерял время. Я сочувствовал ей, но помочь ничем не мог. Сделать это мог только ее муж.Выехав на скоростное шоссе, я направился на север. Мой организм уже начал протестовать против постоянной активности и отсутствия полноценного отдыха. Ощущение было такое, точно моя правая нога на акселераторе сама перемещала машину вверх по склону прямо до Родео-сити.Помощник шерифа Пэннел сидел в задней комнате управления, слушая по рации сообщения диспетчера. Вероятно, он не выходил отсюда с того самого времени, когда я говорил с ним среди ночи. Казалось, все лицо его занимали одни усы да глаза. Он побледнел, осунулся и был небрит.— Что слышно, помощник?— Они упустили его, — он говорил со злостью.— Где?— Не могут определить. Дождем смыло следы его покрышек. На северном перевале все еще идет дождь.— И что будет?— Он все равно вернется на побережье. В противоположной стороне — одни горные хребты. А на уровне выше полутора тысяч метров идет снег. Когда он выедет на шоссе, мы уже опередим его. Я приказал патрулю перекрыть шоссе.— А есть хоть какая-то вероятность, что он уже спустился в долину?— Возможно. По крайней мере, п-профессор, похоже, так и думает.— Вы имеете в виду Генри Лэнгстона?— Угу. Он все еще крутится у старого ранчо. У него целая теория, что Спэннер вроде бы помешался на мысли об этом месте и вернется туда.— А вы не верите в эту теорию?— Нет. Не встречал еще ни одного профессора, к-который бы сам понимал, что он там городит. У них мозги размягчаются от того, что столько книжек читают.Я не стал спорить с Пэннелом, и он с жаром продолжал. Оказалось, что Лэнгстон расстроил его, и теперь он нуждался в чьей-нибудь поддержке.— Знаете, что этот п-профессор хотел мне внушить? Что у Спэннера есть оправдание за то, что он сделал с беднягой стариной Джеком. Из-за того, что Джек поместил его в сиротский приют.— А разве этого не было?— Было, конечно, но что еще Джеку оставалось делать? Отца у мальчишки задавило поездом. Джек не нес за него ответственности.Мне послышалось, что голос у Пэннела дрогнул и фраза в его устах прозвучала двусмысленно.— За кого Джек не нес ответственности?— Да ни за того, ни за другого, ни за отца, ни за сына. Я знаю, что в то время ходили всякие грязные слухи, а теперь вот этот Лэнгстон опять хочет их распускать, а старину Джека еще и похоронить не успели.— Что за слухи?Он поднял на меня печальные воспаленные глаза.— Не хочу даже и говорить, какая-то чушь собачья.— Что Джек сам убил этого человека?— Угу. Брехня сплошная.— И вы могли бы поклясться в этом, помощник?— Ясное дело, мог бы, — он немного бравировал. — Хоть на целой стопке Библий В суде США свидетель, перед тем как давать показания, дает клятву, полозка руку на Библию: «Клянусь говорить правду, только правду, ничего, кроме правды!»

. Я и п-профессору так заявил, да только его разве переубедишь.— Меня тоже. Согласились бы вы пройти проверку на детекторе лжи?Пэннел разочарованно посмотрел на меня:— Так вы, значит, думаете, что я вру. И что бедный старина Джек был убийцей.— А кто же убил Джаспера Блевинса, если не он?— Да кто угодно мог.— Кого именно подозреваете?— Вокруг ранчо околачивался один бородатый тип дикого вида. Я слышал, он походил на русского.— Бросьте-ка вы, помощник. Ни за что не поверю ни в каких бородатых анархистов. А вот что Джек возле ранчо действительно ошивался, я знаю. А потом, как мне сказали, он снимал для этой женщины квартиру в доме Мэйми Хейгдорн.— Ну и что из того? Блевинсу жена была не нужна, он этого и не скрывал.— Вы знали Блевинса?— Видал пару раз.— А труп его видели?— Угу.— Это был Блевинс?— Поклясться не мог бы, он или нет. — Он добавил, отведя глаза в сторону: — Миссис Блевинс сказала, что не он. Ей лучше знать.— А ребенок что сказал?— Ни единого слова. Он не мог говорить. Стоял, как истукан.— Это оказалось весьма удобно, не так ли?Пэннел резко встал, положив руку на рукоятку револьвера.— Ну, хватит с меня т-таких р-разговоров. Джек Флейшер был мне, как старший б-брат. Научил меня стрелять и п-пить. Впервые п-привел к женщине. Сделал м-меня м-мужчиной.— Я просто хотел выяснить, кто преступник.Грязно выругавшись, Пэннел выхватил револьвер. Я отступил к двери и вышел. Преследовать меня он не стал, однако я был слегка ошарашен. За сегодняшний день мне второй раз угрожали оружием. Рано или поздно один из этих револьверов непременно выстрелит.Перейдя на другую сторону улицы, я вошел в отель «Родео» и спросил у администратора, где живет Мэйми Хейгдорн. Он приветливо посмотрел на меня:— Но Мэйми отошла от бизнеса.— Прекрасно. Я по личному делу.— Понятно. Она живет на шоссе в направлении Сентервила. Большой дом из красного кирпича, единственное такое здание в той части города.Я проехал сначала мимо площадок с трибунами для состязаний по родео, а затем направился вверх по шоссе. Большой дом из красного кирпича стоял на одном из холмов, господствуя над местностью. День стоял пасмурный, и хмурое небо отражалось в океане, словно в тусклом зеркале. Подъехав по гравийной дорожке прямо к двери, я позвонил.Мне открыла американка мексиканского происхождения в черной форме и белой шапочке с черным бархатным бантом. Я давно уже не видел служанок в форме.Она начала было устраивать мне устный тест на тему, как меня зовут, кто я такой и для чего приехал. Тест был прерван женским голосом, донесшимся из гостиной:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29