..От возбуждения Джеффри встал со стула.— Понял вас. Почему бы мне не спросить ее?Мы вернулись в спальню Сэнди, где все небольшое семейство сидело, не шевелясь. Девушка, находившаяся между родителями, подняла на нас глаза.— Ну что, вызвали тачку из дурдома?— Говоря по правде, да, — неожиданно ответил ей Джеффри. — Теперь моя очередь задать тебе вопрос.Она молча ждала.— Тот кусок сахара, что ты приняла в августе, тебе его дал Луп Ривера?— Если и он, то что?Доктор взял ее за подбородок, очень бережно, и приподнял ей голову.— Он? Мне нужен ясный ответ — да или нет, Сэнди.— Да. Я захорошела. Поймала сильный кайф.— Делал ли он с тобой еще что-нибудь, Сэнди?Она рывком отстранилась от доктора и повесила голову. Лицо ее застыло, словно маска, глаза потемнели и уставились в одну точку.— Он сказал, что убьет меня, если я проболтаюсь.— Никто тебя не убьет.Она посмотрела на доктора неверящим взглядом.— Это Луп отвез тебя к доктору Конверсу? — спросил я.— Нет, Герда, миссис Хэккет. Я пыталась выпрыгнуть из машины на ходу. Доктор Конверс надел на меня смирительную рубашку. Продержал всю ночь у себя в клинике.Бернис Себастьян издала протяжный стон. Когда за ее дочерью пришла «скорая помощь», она уехала вместе с нею. Глава 27 Я опять мчался по скоростному шоссе, куда теперь, похоже, перебрался на постоянное место жительства. Инициатива ускользала у меня из рук, и меня настойчиво тянуло домой. Вместо этого я поехал в Лонг-Бич — самый асфальтированный участок суши в мире.Компания «Корпус Кристи Нефть» занимала внушительное пятиэтажное здание, выходящее на берег, застроенный трущобами. Я родился и вырос в Лонг-Бич, в двух шагах ходьбы от берега океана, и помнил, когда строилось это здание, — через год после землетрясения.Поставив машину на стоянке для транспорта посетителей, я вошел в просторный холл. За барьером сидел охранник в форме. Присмотревшись, я узнал его. Это был Ральф Кадди, управляющий жилым домом Элмы Краг в Санта-Монике. Он тоже узнал меня.— Не смогли найти миссис Краг?— Нашел, спасибо.— Как она чувствует себя? На этой неделе у меня не было возможности навестить ее. На двух работах приходится горб гнуть.— Для своего возраста самочувствие у нее вполне хорошее.— Она молодчина. Всю жизнь была мне как родная мать. Вы знали об этом?— Нет.— Как мать. — Он пристально посмотрел на меня своим проницательным взором. — О каких семейных делах вы с ней беседовали?— О разных ее родственниках. Например, о Джаспере Блевинсе.— Э-э, да вы знаете Джаспера? Что с ним стало?— Погиб под колесами поезда.— Меня это ничуть не удивляет, — назидательно сказал Кадди. — У Джаспера вечно были неприятности. Умел доставлять их себе самому и окружающим. Но Элма относилась к нему хорошо. Джаспер всегда ходил у нее в любимчиках. — Глаза его сузились, в них сверкнула зависть, нечто вроде былого соперничества.— Что за неприятности?Кадди хотел было ответить, но затем передумал. С минуту он помолчал, по лицу было видно, что он ищет какой-то другой, альтернативный ответ.— Сексуального плана, к примеру. Лорел ведь была беременна, когда он женился на ней. Я сам едва на ней не женился, да узнал, что она в положении. — Он добавил удивленным голосом, словно за многие годы так и не удосужился обдумать этот факт: — Я так ни на ком и не женился. Откровенно говоря, не смог найти женщину, отвечающую моим запросам. Я частенько говорил Элме Краг, что, не родись я слишком поздно...Я перебил его:— Как давно вы работаете здесь, мистер Кадди?— Двадцать лет.— А в службе охраны?— Перешел спустя три, нет, четыре года после прихода сюда.— Вы помните то лето, когда был убит мистер Хэккет?— Помню, конечно. — Он весьма обеспокоенно посмотрел на меня. — Я не имел к этому никакого отношения. То есть хочу сказать, что даже не знал мистера Хэккета лично. В те дни я был всего-навсего мелкая сошка.— Никто вас ни в чем и не обвиняет, мистер Кадди. Я просто пытаюсь выяснить все, что возможно, об этом револьвере. По всей вероятности, его выкрали из этого здания и застрелили из него мистера Хэккета.— Ничего об этом не знаю.Его лицо сделалось непроницаемым, и на нем застыла маска добропорядочности. Я заподозрил, что он лжет.— Но вы должны помнить, как шли поиски револьвера, если работали в то время в службе охраны.— Не надо мне указывать, что я должен помнить, а что — нет.Он сделал вид, что его охватила вспышка ярости, и попытался вести себя соответственно. Кадди был вооружен, что придавало его ярости дополнительный вес.— Чего вы тут тщитесь вбить какие-то мысли мне в голову?— Попытка была бы безнадежной, — сострил я с деланным огорчением.Он угрожающе положил руку на рукоятку своего револьвера.— Вон отсюда! Вы не имеете права являться сюда, пудрить мне мозги и оскорблять.— Извиняюсь, если сказал что-то не то. Беру свои слова обратно. Хорошо?— Нет. Не хорошо.— Похоже, вы думаете, что я подозреваю вас или еще что. Вовсе нет. Того, кто меня интересует, зовут Сидни Марбург. Работал здесь чертежником.— Никогда не слыхал о таком. И ни на какие вопросы я больше не отвечаю.— Тогда попробую поговорить со служащими. — Я сделал шаг в сторону лифта. — На каком этаже заведующий кадрами?— Он на обеде.— Сейчас же только утро.— Я имею в виду, он еще не приходил. Сегодня его не будет.Я повернулся и посмотрел Кадди прямо в глаза.— Послушайте, это становится смешным. Что же вы знаете такого, чем ни в какую не желаете поделиться со мной?Он поднял откидывающуюся часть барьера и вышел, выхватив револьвер из кобуры. Выражение у него на лице было противное.— Убирайся! — прогремел он. — Тебе не удастся запачкать моих друзей, понял?— А что, Марбург — ваш друг?— Ты опять за свое? Снова переворачиваешь мои слова? Я в жизни не слыхал ни о каком Марбурге. Он что, еврей?— Не знаю.— А я — христианин. Благодари бога за это. Если бы я не верил в него, то пристрелил бы тебя на месте, как собаку.Праведный гнев и заряженный револьвер — такое сочетание напугало меня, я всегда его опасаюсь. Пришлось удалиться.Мой офис на Сансет-бульваре начинал походить на заброшенную обитель. В углу приемной свою раскидистую паутину вил паук. В окно вяло бились полусонные мухи, и их жужжание напоминало мерный ход летящего времени. На всех горизонтальных поверхностях тонким слоем лежала пыль.Стерев ее с письменного стола, я сел на него и достал чек, который дала мне Рут Марбург. Поскольку указанная на чеке дата еще не наступила, и его нельзя было предъявить к оплате в банк, я спрятал его в сейф. Однако богатым я себя не почувствовал.Позвонив в компанию «Корпус Кристи Нефть», я попросил соединить меня с начальником чертежного отдела, которого звали Паттерсон. Он помнил Сидни Марбурга, но говорил о нем, взвешивая каждое слово. «Сидни был хорошим работником, талантливым чертежником, всегда стремился стать художником, рад, что он стал им».— Я так понимаю, что он женился на бывшей миссис Хэккет?— Я тоже слышал, — уклончиво ответил Паттерсон.— Он работал у вас, когда убили Марка Хэккета?— Угу, и уволился примерно в то время.— Почему уволился?— Сказал мне, что получил возможность ехать учиться живописи в Мексику по стипендии.— Вы помните о пропаже револьвера? Того самого, из которого был застрелен Марк Хэккет?— Что-то слышал. — Голос его становился все слабее, словно уходя в преисподнюю. — Чертежный отдел за него не отвечал.И если вы подозреваете Сида, то здорово ошибаетесь, уважаемый. Сид не способен на убийство.— Рад это слышать. А кто отвечал за тот револьвер?— Он принадлежал службе охраны. За него отвечали они. Только не вздумайте бежать сейчас к ним и ссылаться на мои слова. Мне ни к чему неприятности с начальником службы охраны.— Вы имеете в виду Ральфа Кадди?— Послушайте-ка, вы уже и так вытянули из меня больше, чем следовало. И вообще, кто это говорит? Вы сказали, что вы из полиции Лос-Анджелеса?— Я сказал, что работаю совместно с ними. Частный детектив.Паттерсон бросил трубку.Я остался сидеть за столом, пытаясь осмыслить и упорядочить услышанное. Мыслительный процесс в моей голове шел словно бы по окружности, и у меня возникло пугающее ощущение, что где-то за ее пределами недостает одного связующего звена. Или же недостает в пределах этой окружности, в самом ее центре, захороненном на могильной глубине.Я раскопал могилу и стал нащупывать это недостающее звено, зная наверняка, что оно хранится в глубинах моей памяти и мне нужно лишь распознать и вычленить его. Но человек не может взять и включить свое подсознание, чтобы извлечь из него информацию, как из компьютера. В ответ на такое обращение с собой оно лишь оскаливается, грозно рычит и прячется в свою берлогу.От усталости и неуверенности в своих силах я почувствовал себя словно побитым камнями и растянулся на кушетке в приемной. Точнее — попытался растянуться. Кушетка была коротковата, и я лег, положив ноги на деревянную боковую спинку, так что они у меня свешивались, как обычно.Наблюдая за пауком в углу под потолком, я пожалел, что мое дело не обладает такой же четкостью и не поддается такому же контролю, как раскинутая им паутина. Я задремал, и мне снилось, что я запутался в гораздо большей паутине, по всей поверхности которой то там, то тут висели засохшие человеческие останки. Паутина крутилась, словно рулетка, а паук, сидящий в центре, как крупье, сжимал по лопаточке в каждой из своих восьми лапок. Этими лопаточками он толкал меня перед собой.Я проснулся весь взмокший от пота. Паук все еще работал, суча лапками, в углу под потолком. Я встал, намереваясь убить его, но ноги мне не повиновались, они были еще во сне. К тому времени, когда они пробудились, сознание мое тоже окончательно пробудилось. Я не стал трогать паука. Может, он изловит мух, бьющихся в стекло.Этот, пусть короткий и полный кошмаров, сон несколько освежил меня. Сняв влажную рубашку и побрившись электробритвой, я достал свежую рубашку из шкафа и надел. Затем подошел к окну посмотреть, какая погода. Было ясно и светло, в воздухе висел лишь незначительный смог. В этот полуденный час по бульвару с ревом проносились автомобили.На противоположной стороне улицы из полицейской машины вышли сержант-розыскник Принс и его напарник Яновский. Я еще надеялся, что это не ко мне, отдавая себе отчет в том, что совершенно не сотрудничал с ними в этом деле. Но они, конечно же, направлялись именно ко мне.Они невозмутимо спокойно перешли проезжую часть, словно были неуязвимы для несущегося транспорта или совершенно забыли о нем. Принс шел на шаг вперед, как умная собака, увлекая за собой Яновского на некоем невидимом, но прочном поводке.Надев пиджак, я подошел к двери, чтобы встретить их. Вошли они без приглашения. Принс был бледен, точнее — весь побелел от едва сдерживаемого гнева. Светлая кожа на лице Яновского пошла пятнами от обуревающих его чувств. Он начал:— Своим доверием ты нас явно не удостаиваешь, Арчер. Вот решили приехать поинтересоваться, с чего бы это.— Я был занят кое-чем другим.— Например? — весьма нелюбезно спросил Принс.— Например, тем, как спасти жизнь одному человеку. И между прочим, она спасена.— На твое счастье, — заметил Принс. — Ты висел на волоске, да и сейчас висишь, не забывай.Я начал уже уставать от грубых угроз. В животе у меня заныло, в ушибленных почках застучала кровь.— Сбавь-ка на полтона, сержант.Принс был уже готов врезать мне. И я почти хотел этого. Подобно большинству американцев, я любил давать сдачи.Между нами встал Яновский.— Дай я скажу, — обратился он к напарнику. Потом посмотрел мне в глаза.— Ладно, что было, то было, теперь не вернешь. Но мы бы хотели рассчитывать на твою помощь сейчас. Ты можешь поехать туда и сделать то, куда и чего не можем мы.— Что нужно сделать?— Этот отставной помощник шерифа, ну, тот, которого подстрелили в этой передряге...— Джек Флейшер.— Точно. Тебе это, может, уже известно, но я все равно скажу. Флейшер несколько недель прослушивал квартиру Лорел Смит с помощью электронной аппаратуры. Очевидно, записывал все на магнитную ленту. Во всяком случае, мы выяснили, что он покупал несколько катушек ленты и другое оборудование. Я считаю, что эти записи могли бы нам помочь.— Я тоже так считаю.Принс спросил меня через плечо Яновского:— Они у тебя?— Нет.— А где?— Не знаю. Может быть, у Флейшера дома, в Санта-Терезе.— Мы такого же мнения, — сказал Яновский. — Его вдова это отрицает, но ее слова еще не доказательство. Я звонил ей, и она явно что-то утаивает. Пытался подключить полицию Санта-Терезы, но они не желают даже браться за это. У Флейшера там были крупные связи или что-то в этом роде, ну и сейчас, когда он погиб, он для них прямо герой. Они даже возможности не допускают, что он мог прослушивать квартиру убитой. Конечно, мы могли бы все отфутболить наверх, в высшие эшелоны...— Но решили отфутболить в низшие, — улыбнулся я. — В общем, вы хотите, чтобы я съездил в Санта-Терезу и поговорил с миссис Флейшер?— Ты бы нам этим очень здорово помог.— Ничего сложного. Я и сам хотел повидать ее.Яновский пожал мне руку, и даже Принс выдавил из себя некое подобие улыбки. Они простили меня, насколько полицейские вообще могут кого-то прощать. Глава 28 В Санта-Терезу я приехал в начале второго. Зайдя в ресторанчик неподалеку от здания суда, я перехватил холодный сэндвич и пешком направился в дом Флейшера. Особого желания брать еще одно интервью у вдовы Флейшер я не испытывал.Плотно завешенные окна создавали впечатление, что дом заперт и в нем никого нет. Однако внутри слышалось какое-то движение. Я позвонил, дверь мне открыла миссис Флейшер.Она опять пила, а может, так и не прекращала с тех пор, и, пройдя через различные стадии опьянения, вступила в состояние мнимого протрезвления. Одета она была в хорошо сидящее на ней темное платье. Волосы были причесаны и уложены. Дрожь в руках была не особенно заметной.Однако она, похоже, решительно не помнила меня. Глаза ее смотрели сквозь меня, словно сзади стоял еще кто-то, а сам я был лишь привидением. Я обратился к ней первым:— Вы, возможно, не помните меня. Я работал с вашим мужем по делу Дэви Спэннера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29