Но у меня не было ни капельки любопытства узнать, какой из трех способов она выберет.
Я начал бродить по своим новым владениям. На двуспальной кровати Френсин оставила грязные простыни. В маленьком шкафчике в ванной я нашел чистые. Повсюду попадались длинные белокурые волосы. Я постарался собрать их и выбросил вместе с остатками сандвича с сыром, которые обнаружил на кухонном столе. Несомненно, я – прирожденная ищейка. Порывшись в столе, я выяснил, что хозяйку зовут Френсин Броудмастер, 27 лет, разведена. Мне попались несколько пачек писем от разных мужчин, которые, наверное, были ей дороги, как память. Письма оказались со множеством ошибок и сообщали такую массу почти клинических подробностей, что я пришел в ужас.
Собрав всю разбросанную одежду хозяйки и затолкав ее в тумбочку, я распаковал вещи и лег спать.
Итак, я стал городским кроликом, нашедшим себе норку.
Лежа на кровати миссис Броудмастер и прислушиваясь к ночным звукам, я разбередил старую рану. «Прости меня, – были ее последние слова. – Прости за то, что все испортила».
Потом меня обуяла дикая ярость. Мои пальцы сжались в кулаки, мышцы напряглись. Подождите меня, мистер Томберлин. Не уезжайте!
В восемь утра жители Буэна-Вилласа начинали разъезжаться на работу, причем делали это шумно. Они, похоже, не могли уехать, не хлопнув изо всех сил, минимум три раза, дверцей автомобиля, не включив мотор до семи тысяч оборотов в минуту и не переключив его со скрежетом на другую передачу. При этом громко визжали шины. К девяти шум стихал, и я проспал еще с час, пока меня не разбудил телефон. Я начал считать звонки, надеясь, что они прекратятся. Белый телефон стоял у кровати, на мембране виднелись следы от губной помады. После 27-го звонка я убедился окончательно, кто это, и снял трубку.
– Ну и крепко же ты спишь, приятель! – сказала Джунбаг.
– Я хотел убедиться, что это мне.
– А я уже начала думать, что ты очистил квартиру и дал деру.
– Что тут брать, дорогая? Грязное нижнее белье? Пластинки Эдди Фишера? Или замечательный холодильник?
– Все в порядке? Хани не заходила перед работой проверить, для кого я взяла ключ?
– Никто не приходил.
– Крошка, если я тебе понадоблюсь, попроси мисс Проктор. У тебя есть на чем записать номер? Я дам тебе два: домашний и рабочий. Какие планы на вечер?
– Еще не знаю.
– Давай договоримся насчет телефона. Чтобы не ждать так долго в следующий раз, я положу трубку после первого звонка и тут же наберу опять. О'кей?
– Отлично.
Одевшись, я сосчитал деньги, которые лежали в особом поясе. У меня оставалось восемьсот долларов в пятидесятидолларовых купюрах. Половину я переложил в бумажник. В Лодердейле у меня был счет, но я не хотел, чтобы здесь узнали мое настоящее имя. Машина перед домом, судя по всему, принадлежала Френсин. Это был «фалькон» песочного цвета. Через десять минут я нашел на столике в прихожей под старыми счетами в вазе ключи. «Фалькон» был одной из четырех машин, оставшихся во дворе. Мотор урчал глухо, но завелся нормально. Выбравшись из Буэна-Вилласа, я заправился и накачал спустившее колесо. После завтрака нашел в кафе телефонный справочник, но Калвина Томберлина в нем не оказалось. Я вспомнил, что мне известно о нем. Миллионы доходов от недвижимости, оставленной матерью; несколько особняков, включая дом в Кобблстоун-Маунтин; достаточно большая для продолжительных путешествий яхта. Томберлин был страстным поклонником предметов искусства и старины.
Я принялся обзванивать дорогие магазины. В «Вестерс оф Вилшайр» мне ответила миссис Найт из отдела кредитов.
– Вас беспокоит мистер Свини из «Свини энд Доусон», миссис Найт. Мы проверяем счета мистера Калвина Томберлина. Вы мне не подскажете, каким кредитом он располагает у вас на сегодняшний день?
– Одну минуту, сэр.
Я принялся ждать. Если она захочет проверить меня по справочнику, то там есть фирма «Свини энд Доусон». Если миссис Найт умнее, она сама перезвонит мне.
– Около восьми сотен долларов, мистер Свини. Наверное, вам нужна точная цифра. Семьсот восемьдесят восемь долларов двадцать центов.
– Спасибо. Какой у вас банк?
– «Пасифик Нэшнл банк», сэр.
Я поблагодарил ее весьма формально, как это обычно делают дотошные проверяющие, и позвонил в «Пасифик Нэшнл банк». Мне дали кредитный отдел, и я попросил человека, занимающегося делами мистера Томберлина. Через несколько минут к телефону подошла молодая женщина, которая холодно и осторожно сказала, что ее зовут мисс Мирон.
– Мисс Мирон, мне очень неловко вас беспокоить. Это мистер Хармер из кредитного отдела «Вестерс оф Вилшайр». У нас баланс по мистеру Томберлину в размере семисот восьмидесяти восьми долларов двадцати центов. Вас не затруднит проверить?
– Один момент, мистер Хармер.
Она вернулась раньше, чем я ожидал, и сказала:
– У нас то же самое. Эти счета должны оплачиваться пятого числа каждого...
– Господи, мисс Мирон! Естественно, я не настаиваю на их оплате. Просто у нас возникла маленькая путаница. Я хотел удостовериться, что вы еще не выставили счет. В самом конце прошлого месяца Томберлин сделал по телефону заказ. На вашем экземпляре нашего счета есть указания по доставке. Понимаете, продавец не может вспомнить, куда направить заказ. Сначала я хотел отослать его в Кобблстоун-Маунтин, но... мы хотим обслужить мистера Томберлина по высшему разряду. Заказ только что поступил, и я хочу отправить его по правильному адресу. Мы и так уже с ним задержались.
– Он в Стоун-Каньон-Драйв, мистер Хармер.
– Сейчас, сейчас... У нас должен где-то быть номер дома. Если бы вы знали, в каком ужасном состоянии находится наша документация. Мы меняем у себя всю систему учета.
– Номер сорок, мистер Хармер.
– Большое спасибо за помощь.
– Не за что.
Ее настороженность исчезла, когда наши цифры совпали. Мы сразу стали коллегами. У нас были одинаковые цифры, и мы оба хотели как можно лучше обслужить мистера Томберлина. Все счета поступали в кредитный отдел банка и там быстро оплачивались. В конце года подбивалась общая сумма, за услуги взимались проценты, а отчет посылался адвокату, занимающемуся налогами Томберлина.
Для того чтобы найти Стоун-Каньон-Драйв, пришлось купить карту города. Стоун-Каньон-Драйв – извилистая дорога по дну каньона, располагалась к западу от бульвара Беверли-Глен. Дома стояли на большом расстоянии друг от друга, поэтому имели номера через десяток – 10, 20, 30, 40. Когда каньон плавно свернул на север, я увидел дом номер 40. Вернее, самого дома я не увидел – к нему вела гладкая, асфальтовая дорога между скал. Там, где она начиналась, на шоссе висела табличка с цифрой «40», а на другой стороне дороги – «Частное владение». Асфальтовая дорога была закрыта резиновым кабелем. Наверное, переезжая через него, машина посылала куда-то сигнал.
Я проехал мимо, не останавливаясь. Развернуться было негде. Только за домом номер 100, вернее, за подъездной дорогой к нему оказался тупик и поворот. Весь Стоун-Каньон-Драйв имел протяженность три с половиной мили. Десять домов на отрезке дороги в три с половиной мили означают большое уединение. Я вернулся на Сансет, свернул на, Сепульведу и попытался подобраться с другой стороны. Наконец я нашел то, что искал: с западной стены каньона открывался прекрасный вид.
Единственное, что мне удалось выяснить, – это то, что, если я захочу познакомиться с мистером Томберлином поближе, придется идти к нему пешком или выманить его из поместья.
Было три часа. Я думал, что застану Рауля Тенеро дома в Майами. Я запасся четвертаками и позвонил в Майами из телефона-автомата. Трубку сняла Нита. Я попросил Рауля. Тщательно подбирая слова, она ответила:
– Я его сейчас позову.
– Да? – послышался смеющийся голос Тенеро.
– Никаких имен. Это друг по ранчо «Луна», парень.
– Вы мне хотите что-то сказать? Может, я слышал об этом?
– Может, и слышал. Человек, о котором вы говорили, жив, но если бы он мог выбирать между жизнью и смертью, он бы выбрал, вероятно, смерть.
– Этот вопрос не раз обсуждался. Мы боялись, что он сам распускает слухи о своей смерти, чтобы его оставили в покое.
– Я его видел.
– Тогда я расскажу об этом остальным. Мы отметим это событие сегодня вечером и пожелаем ему долгой жизни.
– Теперь имена. Минерос...
– Да?
– Расскажи мне о нем.
– У него, наверное, самая важная причина искать того человека, о котором мы говорим. Он зафрахтовал яхту и исчез.
– Знаю. Кто был с ним? Я бы мог выяснить это из старых газет, но на это уйдет много времени.
– Рафаэль Минерос. Энрике Минерос, старший сын. Мария Талавера, которая была обручена с племянником Рафаэля, умершим в кубинской тюрьме. И Мануэль Талавера, ее брат.
– Они мертвы, – сообщил я.
– Это предположение?
Телефонистка прервала разговор и предложила мне заплатить за очередные три минуты. Я бросил в автомат несколько монет.
– Нет, это точно, – сказал я. – Приказ отдал человек, за которого ты собираешься пить.
– Господи, сколько горя принес он семье Минеросов!
– По стоимости минуты разговора ты можешь догадаться, откуда я звоню.
– Я уже догадался, – ответил Рауль.
– Рауль, мне нужен здесь человек, которому я мог бы доверять, как тебе. У вас нет здесь никакой организованной группы?
– Мой друг, когда встречаются два кубинца, первым делом они организовывают комитет. Я могу сразу назвать имя. Поль Домингес. Одну секунду, найду в книжке. Вот: две тысячи восемьсот тридцать два, Уинтер-Хэйвен-Драйв, Лонг-Бич.
– Спасибо. Как он узнает, что меня благословил ты?
– М-м-м... Скажите, что он до сих пор должен мне пару туфель. Если и этого окажется недостаточно, пусть позвонит мне.
– Он смышлен? – спросил я.
– Больше нас с вами; амиго. И он мужчина, как мы с вами, вместе взятые.
Номер Домингеса я нашел в телефонном справочнике. Женщина с молодым приятным голосом сказала, что он будет около шести. Времени, чтобы съездить в Оушнсайд и выяснить, кто сдал «Колумбину» Рафаэлю Минеросу, уже не осталось. В телефонном справочнике я нашел номера Рафаэля Минероса из Беверли-Хиллз и Эстебана Минероса из Бель-Эйра.
В Буэна-Виллас я вернулся в половине пятого. На улице уже стояли восемь – десять машин. Я остановился перед домом номер 28. Когда я вылез из «фалькона», ко мне большими шагами направилась какая-то женщина, похожая на молодого Джорджа Вашингтона, только у нее были волосы цвета полированного красного дерева.
– Кто вы и что, черт побери, здесь происходит? – возмущенно поинтересовалась она с расстояния десяти шагов. Она была в китайском халате и светло-синих джинсах. Подойдя ко мне, женщина остановилась в ожидании ответа.
– Вы Хани? – спросил я.
– Да. Что, черт побери, затеяла эта Джунбаг?
– Может, вы поможете мне решить одну проблему, Хани?
– У меня у самой куча проблем. Френсин оставила дом под мою ответственность. Давайте ключи от дома и машины и убирайтесь отсюда!
Я достал пятидесятидолларовую купюру и поинтересовался:
– Моя проблема заключается в том, что я не могу решить, отдать ее Джунбаг, оставить на столике для Френсин или передать вам.
Глаза Хани забегали, враждебности поубавилось.
– За что это?
– За тихую квартирку. Никакого шума, никакой грязи, ничего, что могло бы расстроить миссис Броудмастер.
– Вы ее знаете?
– Видел много раз. Так отдать деньги Джунбаг?
– За все отвечаю я.
– Через несколько дней я верну ключ, а за Джунбаг не беспокойтесь. Она получит еще одну такую бумажку.
Рука Хани с быстротой молнии выхватила из моей руки купюру и спрятала в карман китайского халата.
– Я присматриваю за квартирой Френ и позабочусь, чтобы она получила эти пятьдесят долларов. Но вы не имеете права ездить на ее машине. За машину придется доплатить. Разве Джунбаг не предупредила вас, чтобы вы не трогали машину?
– Она не знала, что я заплачу. Я ей расскажу, о чем мы с вами договорились, – пообещал я.
– К чему излишние хлопоты? Ведь за все отвечаю я! Френ оставила ключ мне. Может, мне придется убирать после вашего отъезда. Джунбаг не станет убирать, и вы это знаете. Так что пусть все останется между нами. Френ разрешила мне пустить кого-нибудь, если я захочу. Услуга за услугу. Но за машину придется доплатить.
– Сколько, Хани?
– Ну... еще столько же.
– Если бы я знал, что это окажется так дорого, я бы лучше обратился к Джунбаг.
– Я не намерена торговаться с вами. Можете убираться!
– Отдайте мои деньги, и я верну ключи.
– Если вам нужна квартира, значит, она на самом деле вам нужна, – заявила Хани. – Как насчет двадцатки?
– Пойдет.
– Это, так сказать, страховка. Вы можете сделать дубликат ключа и потом отдать ключ Френ. Если кто-нибудь вас ищет и найдет...
– Ну что же, справедливо.
Хани посмотрела по сторонам, чтобы убедиться, что за нами никто не наблюдает.
– Завтра, когда стемнеет, положите двадцатку ко мне в почтовый ящик. Надеюсь, вы ничего не сломаете?
– Я хочу жить тихо.
– Скажите Джунбаг, что я приходила, мы поладили и я разрешила вам жить у Френ. О'кей?
– Хорошо, – кивнул я.
– Френ вернется десятого мая.
– Не беспокойтесь, к этому времени и след мой простынет.
– Я весь день и половину ночи места себе не находила. Я беспокоюсь за вещи, о существовании которых вы даже не подозреваете, – сказала Хани.
Она перешла через дорогу и скрылась в четвертом доме, считая от моего.
В двадцать минут шестого в дверь постучала Джунбаг. Она еще не заходила к себе и была в рабочей одежде: темной юбке и белой нейлоновой блузе. Девушка многозначительно улыбнулась и поцеловала меня. Она принялась как хозяйка бродить по квартире и хвалить меня за порядок. Джунбаг сказала, что из меня выйдет неплохой муж, хотя по внешнему виду этого не скажешь. Я рассказал о встрече с Хани.
– О Господи! – испуганно воскликнула Джунбаг.
– Чего ты испугалась? Мы с ней отлично поладили. Она сказала, что твои друзья – ее друзья. Хани дала мне ключи от машины Френсин и попросила ездить аккуратнее.
– Ты шутишь! – не поверила девушка.
Я показал ключи от машины.
– Провалиться мне на этом месте! Кто бы мог подумать? Очередное доказательство, что чужая душа потемки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29