Рэндел мог надиктовать мне все книги, пока был жив.
– А кому могут понадобиться эти доказательства? Кто станет судиться с вами? Ваши дети? Я думаю, что им это будет совсем не нужно. Как только о вашей истории станет известно, вы будете нарасхват у издателей. Им тоже не надо бегать по юристам, потому что все хотят делать деньги – и вы, и я, все. Даже если кто-нибудь и захочет копать под вас, ему все равно не удастся ничего доказать. Ваша история станет вашей хорошей рекламой. Как смогут те, кто вам не поверит, объяснить тот факт, что после смерти Рэндела не осталось ни одной записи, сделанной его рукой? Но тем временем каждый год продолжают выходить в свет его новые книги – в том же стиле, в том же духе, что и при его жизни. Рано или поздно все поймут, что не мог покойный Рэндел написать столько книг.
– Я в разные годы писала части разных книг. Поэтому в них есть много общего. Они все являются как бы продолжением друг друга, – сказала Мэри.
– Вам не следует менять имя Рэндела на ваше на первых пяти книгах. Все будут знать, что истинным их автором являетесь вы, и это тоже будет частью вашего нового образа, который мы создадим. Люди будут знать, что вы ради Любви приписали ему авторство своих книг. Это будет прекрасной рекламой.
Мэри молча смотрела в пустой бокал.
– У вас будет издано восемь книг – вы можете претендовать на большую литературную премию, – сказала Джастин.
– Да, – тихо произнесла Мэри. – Писатель восьмидесятых, голос своего поколения, обладатель Пулитцеровской премии.
Джастин с удивлением посмотрела на нее и рассмеялась.
– Так оно и будет.
– Эти слова говорили Рэнделу три года назад, здесь, в этом отеле, – грустно сказала Мэри.
Джастин обещала зайти на следующий день. Ей надо было переговорить с адвокатами и бухгалтерами. Мэри позавтракала у себя в номере, а когда подошло время ленча, спустилась в ресторан.
В два часа появилась Джастин.
– Все считают, что мы выбрали правильную линию, – сказала она. – В ней нет ни одного изъяна. – Она посмотрела на Мэри, которая стояла у окна. – Вы чем-то обеспокоены?
– Да.
– Пол? – спросила Джастин. – Он что, не любит удачливых женщин?
– Он считает, что, работая над биографией Рэндела, занимается делом всей своей жизни. Что он будет делать, когда выяснится, что ему надо начинать сначала и писать про свою жену?
В комнате воцарилось молчание. Его прервала Джастин:
– У вас все складывается отлично. А что касается Пола, то он скоро поймет, что не так уж и плохо быть супругом известной писательницы. Вы это хорошо должны понимать. Деньги, слава… Но для него во всем этом есть еще одна самая важная вещь.
– Какая? – спросила Мэри.
– Он еще не издал книгу. Но он может сделать своего издателя счастливым, если напишет книгу о тайной писательнице, которая лгала во имя любви – о своей собственной жене. Люди обожают биографии с тайнами. Любой издатель с удовольствием ухватится за эту идею, потому что такую книгу будут покупать. Биографии – это лучший бестселлер, если он, конечно, с изюминкой. – Она наклонилась вперед и сказала деловым тоном: – Пускай Пол предоставит нам право представлять его интересы. Скажите ему, что биография «Писателя, который лгал во имя любви» принесет ему большой успех. Кто является его издателем?
– «Матрикс-Пресс».
– Мы найдем ему более солидное издательство, – сказала Джастин, презрительно ухмыльнувшись. – Вам не следует волноваться насчет Пола. Он будет счастлив, когда у него появятся деньги. Он станет серьезным исследователем и обеспечит себя на всю жизнь. Ведь он этого хочет?
– Да, – сказала Мэри.
– Я хочу дать вам один совет. Вам неплохо было бы куда-нибудь уехать, например, в Италию, пока страсти вокруг вашей истории немного улягутся. Писатели и исследователи хорошо себя чувствуют в Италии. У вас получится что-то вроде второго медового месяца. Там собирается хорошее литературное общество. Может быть, там, среди известных людей, Пол быстрее оценит свою возможность стать вашим официальным биографом. Я думаю, месяца вам будет достаточно. А я тем временем все здесь устрою, когда разразится эта ошеломляющая шумиха.
ГЛАВА 34
На следующий день в полдень Мэри долго смотрела на себя в зеркало в своем номере. Возможно, она достаточно наплакалась. Слезы принесли ей облегчение. Тяжелый ком в ее груди растаял, и она больше не заламывала рук и не вздыхала. Пол был с Мишель, в этом нет никаких сомнений, но она здесь. Она – Мэри Квин, и она увидит сегодня Майкла после трехлетней разлуки!
Мэри стала наносить на лицо косметику. Женщина, которую она видела в зеркале погруженной в глубокое раздумье, была обладательницей темных, блестящих волос; ее глаза под густыми ресницами излучали свет.
Как только она нанесла губную помаду, ее воображение – этот дар, эта радость, это несчастье – вдруг создало ей женщину в доспехах. Где же она ее видела?
Однажды… в начале пьесы «Сон в летнюю ночь», которая начиналась с ужасающей, ожесточенной битвы между двумя одетыми в доспехи рыцарями. Их тяжелые мечи сверкали, металл звенел – и наконец, они выскользнули из-под своих шлемов и кольчуг, как бабочки из куколок. Один из них оказался красивым королем. Другой был женщиной – прекрасной королевой Ипполитой, одетой во все белое, с ниспадающими волосами…
Мэри подошла к окну и стала наблюдать за уличным движением Нью-Йорка. Легковые автомобили, грузовики и фургоны с товарами следовали друг за другом, как кроткое баранье стадо, но и теперь и тогда на них падал солнечный свет и отражался от них.
Вскоре она поедет в аэропорт встречать своих детей.
Как великолепно, что они всегда думали, что их отец не кто иной, как профессор английского в государственном университете.
А она… все эти долгие годы она была лгуньей.
Весь полдень ее дети стекались из Техаса, Миннесоты и Колорадо и радостно бросались друг другу в объятия.
Майкл приехал на автомобиле из Коннектикута, загорелый и немного незнакомый, – но все же его глаза и улыбка остались прежними. Никто из них не спрашивал, почему они здесь… Важно было только то, что она заплатила за их дорогу и они смогли приехать на этот нью-йоркский уик-энд.
Они распаковали свои вещи в ее просторном номере и поужинали в гостиничном ресторане. Весь вечер они рассказывали Майклу о том, что случилось без него: о похоронах Рэндела, о новом доме Мэри и ее свадьбе, о свадьбе Дона – и слушали в свою очередь его рассказы об Африке.
Они вновь видели, как он, смеясь, запрокидывает назад голову или стучит ботинком одной ноги по коленке другой. И хотя Мэри все еще была напряжена – они заметили это, – она немного расслабилась, потому что все ее дети были наконец рядом с ней.
Дон описал свой процветающий бизнес, Бет поведала о каком-то женоподобном профессоре. Джей рассказал историю о гремучей змее. Все четверо наблюдали за Мэри.
Вернувшись в ее номер, они наглухо закрыли шторы и уселись в мягкие кресла.
Мэри посмотрела на них и, немного поколебавшись, начала говорить:
– Я хотела, чтобы вы собрались все вместе. У меня для вас очень важное сообщение, которое надо передать вам прежде, чем кто-нибудь еще расскажет вам об этом.
– Это касается Пола? – спросила Бет, заправляя за уши свои длинные светлые волосы. – Ты и Пол несчастливы друг с другом?
– Вовсе нет, – ответила Мэри, – это гораздо более важная вещь.
Освещенные светом лампы, устремив на нее взоры, они ждали объяснений.
– Не знаю даже, как начать, – сказала Мэри. – Вышел другой роман – «Молящая судьба», а потом еще два.
– И отцовское имя на обложке? – спросил Дон. Глаза у него были, как у отца, зеленого цвета. Взгляд этих глаз, слегка подтрунивающих, заставил Мэри замолчать. А может, она услышала насмешку в его словах?
– Мамуля, – произнесла Бет, и на этот раз Мэри уловила нотку любезного раздражения.
Джей сказал:
– В ту минуту, когда я увидел тебя в аэропорту…
– Как вовремя, – вмешалась Бет. – Она посмотрела на братьев. – Мы же говорили об этом все вместе, все четверо.
– И уже давно, – сказал Майкл.
– Начиная с романа «Хозяин», – добавила Бет. – Да и о других книгах тоже.
Мэри удивленно взглянула на них.
– А ведь я хотела, чтобы вы считали, всю вашу жизнь… – Лицо ее немного дрогнуло. – Что ваш отец был знаменитым писателем. – Она побледнела, когда уловила выражение их лиц. – Он верил мне, – произнесла Мэри. – Должен был.
– Мне нравится «Молящая судьба», – сказала Бет. – Это не похоже на то, что ты писала до сих пор.
– Но эта снежная буря в начале! – возразил Дон. – У меня были ночные кошмары, как будто я очутился в снежную бурю в пустынных полях!
– Некоторые из книг я забыл – читал их давно, – вставил Джей. – А теперь не могу вспомнить, о чем там говорилось.
– Эта женщина в «Украденной жизни»! – сказала Бет. – Мне всегда хотелось тебя спросить – это, наверное, бабушка Элиот?
Майкл принялся хохотать, глядя на мать.
– Писатель лишился слов.
– Неужели тебе нечего сказать? – теперь Бет поддразнила мать, а потом крепко прижала ее к себе. Они сидели все четверо, тесно прижавшись друг к другу, на одном длинном диване. Они испытывали удовольствие, особенно Мэри.
– Это спасало работу вашего отца, спасало всех нас, а он был так счастлив!
– Мамуля, ты должна была! – воскликнул Майкл. – Мы представляем себе это очень отчетливо.
– Мы нашли на кухне твои дневники, – сказал Джей.
– Это я нашел на кухне дневники, – вставил Дон.
– Они были в глубине старого буфета, – добавила Бет. – Когда же это было? В общем, задолго до того, как мы уехали в Европу.
– И мы их, конечно, прочли, – сказал Джей. – Такие мы подлецы, – съязвил Майкл, Слезы выступили у Мэри на глазах.
– А я-то какая лгунья.
– Ты должна была, мамуля, – возразил Дон.
– Это голос ее поколения, – сказал Бет.
– Почему же вы не признались мне? – возразила Мэри.
– Будущему обладателю Пулитцеровской премий! – подсказал Дон. – Мы были уверены, что ты когда-нибудь сама нам скажешь.
– Ты вставила описание моих муравейников в «Странную девушку», – сказал Джей. – Папа ведь ничего не знал о муравьях, да и о бабочках, кстати, тоже.
– А о наших прозрачных шмелиных домиках! – закричал Майкл.
– А папа пытался записывать свои заметки для книг на обороте старых конвертов, помнишь? – спросил Дон.
– Куча старых бумаг, – произнес Джей.
– Я тайком заглядывала в них, – призналась Бет. – Беспомощные каракули.
– Ты говорила, что можешь их разбирать, – обратился Майкл к Мэри.
– Я раньше ненавидел отца за то, как он с тобой обращался, – сказал Дон. – И вот я тайком натаскал целую кучу этих заметок на конвертах и затолкал их себе под кровать. Я даже выбрасывал их в мусорный ящик соседей. А у папы не терялась при этом ни одна запись! И у тебя тоже.
– Ты помогала нам с домашним заданием, – сказала Бет. – Приводила в порядок нашу одежду, ходила в школу, покупала подарки на Рождество для нас, выслушивала о наших неурядицах… Ты всегда была рядом, и когда я обнаружила, что ты еще и писательница… – Она запнулась и замолчала, как будто растеряла слова, посмотрела на братьев. Они кивнули в знак согласия.
Мэри поднялась с сильным ощущением, что на нее снова навалилось что-то тяжелое.
– Я-то думала, что мне никогда не придется рассказывать вам об этом. Мне казалось, что помогу Рэнделу с его первыми книгами, а потом начну писать под своим именем.
– Но ты не смогла? – спросил Майкл.
– Литературный агент Рэндела сказал мне, что я не смогу, – ответила Мэри.
– Они считают, что их писал папа, – промолвил Джей.
– Но почему? – воскликнула Бет. – Его же больше нет, он не мог писать книгу за книгой… «Хозяин», а теперь «Молящая судьба», и «Украденная жизнь», и все другие тоже.
Мэри слушала, как легко Бет перечисляет названия книг, как будто она знала их давным-давно. Конечно, знала.
– Но мама ведь пишет в его манере, – заметил Джей. – Потому что она всегда так писала. Вот что беспокоит.
Погрузившись в раздумье, они молча смотрели друг на друга.
– Я пыталась изменить мой стиль, но это и в самом деле моя манера письма. Я говорила Джорджу Бламбергу почти два года назад, что все эти книги – мои. Он не поверил мне; решил, что я спятила, хотя и не сказал этого. Он счел, что я вне себя от горя. А потом перевел все на финансовые термины: ведь он делал деньги на романах Рэндела, хотя Рэндел умер. – Мэри почувствовала легкость, как будто сбросила со своих плеч тяжелый груз. – Но он не знал, сможет ли он продать первый роман неизвестной Мэри Квин. Даже если бы он его в конце концов продал, он получил бы только десять тысяч долларов аванса. А мы все нуждаемся в деньгах. «Ты нас тут в Нью-Йорке не путай, – заявил он мне. – Тогда мы оба будем богаты».
– А что ты ответила?
– Что я могла сказать ему на это? Он устремился в эту авантюру, и «Хозяин» вышел из печати. – Мэри подняла голову, рот ее исказила гримаса. – Но была одна вещь, которую я могла делать, и я делала это.
– Что? – спросил Майкл.
– Писала!
– Все новые и новые книги, – добавила Бет.
– Ты попыталась заставить их сказать: Рэндел Элиот не может быть автором этих книг. Как смог он сочинить так много? – сказал Джей.
– Через неделю-другую начнется рекламная кампания, – продолжала Мэри. – У меня новый литературный агент. Она собирается назвать меня «Писатель, который лгал во имя любви». Я считаю, что это важная часть того, что я сделала.
Все пятеро посмотрели друг на друга.
– А как насчет Пола? – спросила Бет.
– Рэндел – единственное, что он хочет знать. А все, что он видит в моей работе – это болезнь Рэндела.
– Ох, мамуля! – простонала Бет.
– В общем, мы не разговариваем. Живем, как враги, я не могу помогать ему в его желании свести самого себя с ума, а он не может даже представить, что книги не созданы Рэнделом. Он приходит в ярость, если я советую, чтобы он писал только о самих книгах, – он избегает меня.
– Подожди, пока он сам все обнаружит, – предложил Дон. – Ведь он превратил старый дом в место поклонения…
– Но ведь Пол собирается делать деньги, – возразила Мэри. – Если он когда-нибудь что-то напишет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40