Он закричал на Мэри:
– Мы все равно поедем за океан. И вообще, ты можешь оставаться дома одна или с детьми, если они тоже не захотят ехать. Я поеду один!
– Дело не в том, хочу я ехать или нет, – спокойно сказала Мэри, стараясь не смотреть на мужа.
– Это благодаря мне мы получили деньги! – прокричал Рэндел. – Неужели ты думаешь, что я по-прежнему буду копаться в библиотеках, вместо того чтобы использовать шанс побывать в Европе? Делай что хочешь, но я ухожу!
Они слышали, как стукнула входная дверь. Обычно в это время он проезжал милю или две на велосипеде. Он старался сохранять форму, но все равно с годами полнел все больше и больше.
– Что будем делать? – спросила Бет.
– Пока Рэндел не вернулся, я позвоню доктору Паркеру, – сказала Мэри.
Она закрыла двери и некоторое время постояла перед телефоном, собираясь с мыслями. Она почувствовала вокруг атмосферу родного дома: голоса детей, семейную суету, запахи готовящегося ужина.
Набрав нужный номер, она подождала, пока на том конце провода поднимут трубку. Когда доктор Паркер ответил, она сказала:
– Я прошу извинения. Я беспокоюсь насчет Рэндела. Наверное, завтра он будет говорить с вами. Дело в том, что он решил отправиться в Европу и пробыть там с сентября до Рождества, и он сказал, что уедет один, без нас, если мы откажемся ехать с ним.
Обычный спокойный голос доктора Паркера сейчас звучал холодно:
– Можете ли вы отправиться с ним?
– Да. Время есть и у меня, и у детей, но…
– Я думаю, что вы должны считаться с его желанием, – сказал доктор Паркер.
– Поехать с ним за тысячи миль отсюда? – спросила Мэри.
– Путешествие пойдет ему на пользу, – безапелляционным тоном произнес доктор Паркер.
– Но если ему там станет хуже и он вновь окажется в психиатрической клинике? Как он это перенесет? И потом, он может потерять работу…
– В университете у него все будет в порядке. Я позабочусь. Это не трудно будет сделать благодаря его репутации. Я бы посоветовал вам не перечить ему и делать то, что он захочет. Я дам вам адрес хорошего врача в Англии, – сказал доктор Паркер.
– Но что, если Рэндел…
– Вы не можете быть психиатром собственного мужа, – отрезал доктор Паркер.
Мэри сжала губы.
– Если им не могу быть я, то кто им может! – сказала она в сердцах. – Вы же не отправитесь за океан, чтобы присматривать за ним и в случае необходимости уложить его в клинику в чужой стране!
– Иногда приходится рисковать, – голос доктора Паркера был более бесстрастным, чем обычно.
Когда он попрощался и Мэри повесила трубку, она заметила, что ее руки трясутся. В печке поспевал ужин. Дети ждали ее наверху в ее маленьком кабинетике. Вентилятор шевелил листы бумаги на ее письменном столе.
– Ну что, мы едем? – спросил Джей, когда она вошла. Он провел рукой по своим слегка вьющимся светлым волосам. Мэри посмотрела на него – Джей стал высоким, худым и сильным.
– Рэндел так решил. Это его деньги, – сказала Мэри, – но как быть с оплатой твоего образования, с платой за учебу Бет? Можно было бы выделить капитал и для бизнеса Дона.
– Зато мы увидим Лондон. Мы побываем в Италии и Греции! – сказала Бет.
– Но я хочу начать новое дело… – в нерешительности сказал Дон. – И еще Карла – я не хочу ехать без нее..
– Любовь, любовь, любовь… – поддразнила его Бет.
– Надо съездить, пока холост, – сказал Джей, подмигивая Дону.
– Карла может посидеть дома, – сказал Дон. – Может быть, и Майкл смог бы поехать с нами, если бы не был так далеко.
Мэри откинулась на спинку кресла. Она вспомнила Майкла – своего старшего сына, оторванного от дома.
– Майкл в Африке и занят своим делом, – произнесла она вслух.
– Ты говорила с доктором? – спросила ее Бет.
– Только что. Он считает, что Рэнделу не грозит никакая опасность и он может ехать, – ответила Мэри. – Они увидятся завтра.
– Если папа наконец выберется из своего кресла, сменит обстановку, может, это и поможет, – заметил Джей. – Он толстеет буквально на глазах. Его все перестало интересовать.
– Он почти совсем не выходит из дома. Он только бродит целыми днями по дому и спрашивает, что нового мы с Джеем посадили, – добавила Бет.
– Он даже не может запомнить названия растений, – сказал Джей.
– Он пишет, – сказала Мэри.
– Какие-то каракули на обороте оберточной бумаги, – заметил Джей.
Дети переглянулись. Мэри спустилась вниз по лестнице и пошла на кухню. Надо было закончить приготовление ужина. Вскоре она услышала, как вернулся Рэндел.
– Иди ужинать, – позвала Мэри Рэндела, который заперся у себя в кабинете. Мэри с детьми сидела за столом, когда он рывком открыл дверь.
– У меня из бумажника исчезло пять долларов, – сообщил он.
Наступила тишина. Все опустили глаза.
– Ты сказал, что я могу их взять, чтобы купить новую кисть для масляной краски, – сказал Дон.
– Ты даже не начинал красить пол на веранде! – возмущенно воскликнул Рэндел, его зеленые глаза пылали гневом.
Никто не произнес ни слова. Все тихо ждали, что будет дальше.
– Я не хочу никакого ужина. Выбрось его! – закричал Рэндел и, хлопнув дверью, вернулся к себе в кабинет.
Дон и Джей доели свой ужин, потом съели ужин Рэндела и, громко топая ногами, спустились в подвал. Когда Мэри убирала со стола, открылась дверь кабинета Рэндела, и он сказал:
– Это ты так воспитала детей, что они не держат своих обещаний! Дон обещал покрасить пол. Сделал он это? Нет!
Он так близко подошел к Мэри, что она почувствовала запах спиртного, идущий от него. Ее лицо исказила гримаса злости и отвращения.
– Ты – задница! Возомнила о себе черт знает что! Кусок дерьма! – проорал он напоследок и захлопнул за собой двери кабинета.
Мэри прошла на кухню. Бет мыла в раковине посуду, оставшуюся после ужина. Когда Мэри вошла, она взглянула на нее и закатила глаза.
Мэри рассмеялась, и ее злость улетучилась. Закончив дела на кухне, она вышла во внутренний дворик, села на скамейку и вытянула уставшие ноги.
Она посмотрела вверх на остроконечную крышу старого дома, на уютно светившиеся окна. В гараже Дон и Джей возились с мотоциклом Джея. Оттуда доносился стук молотка и металлический скрежет. Из парка напротив слышны были звонкие детские голоса.
По бокам веранды рос вверх виноград. Легкий ветерок играл в его листьях. Всегда шумные воробьи сейчас затихли, отдыхая. Скрипнула дверь, и из сумерек появилась Бет. Она подошла и села рядом с Мэри. В руках она держала книгу. Некоторое время они сидели молча в сгущающихся сумерках. Лишь слабый свет от фонарей в парке освещал их. Наконец Бет нарушила молчание.
– Я люблю сидеть здесь в сумерках, – произнесла она и вздохнула. – Что мы будем делать с путешествием?
В окно Мэри видела Рэндела, сидящего за письменным столом. Его лысина была ярко освещена настольной лампой.
– Я думаю о том, как мы будем платить за ваше с Джеем обучение, и о том, где взять деньги для нового магазина Дона… и о том, как Рэндел перенесет это путешествие.
– Как я хочу, чтобы Майкл был здесь и поехал вместе с нами, – сказала Бет. – Он был так далеко, когда учился в Йельском университете. Но сейчас он гораздо дальше. Мы даже не можем позвонить ему. А письма к нему идут много недель.
– Он даже не будет знать, что мы едем. Во всяком случае, долгое время.
– Затерянная в центре Африки деревушка. Я отыскала ее на карте и попыталась вообразить, как он там живет, но у меня ничего не получилось. Я пишу и пишу ему письма, но даже не знаю, получает ли он их.
Стало совсем темно. Они сидели, вдыхая аромат теплой летней ночи, и думали о Майкле.
– Меня волнует мысль о том, что Рэндел снова окажется там, где мы провели счастливый медовый месяц, мы были такими разными тогда.
– Может быть, он все вспомнит и будет счастлив, – предположила Бет. – Он подумает о том, что прошло много времени после медового месяца, многое изменилось: эти книги и то, что он стал знаменитым, премии и, наконец, эта последняя книга.
– Да. – Голос Мэри звучал тихо. – Он достиг всего этого.
Когда Бет и Мэри вернулись в дом, там все еще пахло ужином. По узкой, тускло освещенной лестнице они поднялись наверх – там находились спальни.
Зайдя в комнату Дона, Мэри увидела, что он уже спит, завернувшись в простыню и слегка похрапывая во сне. «Спокойной ночи», – прошептала она и легонько провела рукой по горячей спине Дона. Мэри окинула взглядом комнату: кругом разбросаны газеты и журналы, чертежи и фотографии. Когда-то Дон делил эту комнату со старшим братом. Но сейчас Майкл далеко, и его кровать вынесли. Вместо нее Дон разрешил Джею установить полки с орхидеями.
Следующая комната принадлежала Бет. Дочь сидела в круге света, падающего от настольной лампы, и перебирала книги, которые она должна прочесть летом в соответствии со школьными требованиями.
– Спокойной ночи, – пожелал ей Джей, когда она проходила мимо его комнаты.
Мэри тоже пожелала ему доброй ночи и прошла дальше, оставив сына наедине с его любимыми пинцетами, пробирками, бутылочками, гербариями, пакетами с семенами, коллекцией насекомых, ножами и ложками, которые он таскал из кухни. Несмотря на кажущийся беспорядок, Джей ориентировался здесь с закрытыми глазами.
Мэри направилась в ванную комнату. По дороге она слышала, как жужжат большие вентиляторы, освежая воздух в доме. В ванной она открыла кран с холодной водой и встала под тугие струи, сгоняя дневную усталость. Потом она растерлась полотенцем и надела ночную сорочку.
Выйдя в холл, Мэри почувствовала запах вина: Рэндел, наверное, был уже в постели. Все в доме было погружено во тьму, ровно гудели вентиляторы – их убаюкивающий шум доносился через открытые двери спален. Звуки ночного дома напомнили Мэри прошлые годы, когда Рэндел нетерпеливо ждал ее, лежа в кровати, его руки тянулись к ней, касались ее, пока она скидывала ночную рубашку и опускалась в его объятия. Они смеялись и целовались. На дверях их спальни не было замка, и они подпирали двери столом, чтобы в спальню случайно не заглянули дети…
Сквозь шторы пробивался лунный свет и призрачными бликами ложился на ковер; ночные насекомые пели свои песни, деревья в слабом свете фонарей в парке отбрасывали причудливые тени, похожие на лапы гигантских пауков.
Кабинет Рэндела был залит потоками лунного света. Рэндела, как и предполагала Мэри, там не было. Мэри могла подойти к книжной полке и взять в руки книги с его именем на обложке – такие увесистые, в красивых переплетах.
На нижних полках лежали папки с газетными вырезками. Обычно Рэндел говорил ей, протягивая пачку газетных и журнальных вырезок: «Приклей их в альбом». Только сейчас, листая альбомы, Мэри со всей отчетливостью осознала, что ее книги получали премии, что их изучали, анализировали, хвалили и возносили.
С одной из вырезок улыбалась физиономия Рэндела. В тусклом свете луны Мэри прочла:
«Многие современные писатели признают неоспоримый талант Рэндела Элиота. Никто до него не смог так ярко раскрыть внутренний мир человека, живущего в двадцатом столетии. С ним трудно сравниться по степени выразительности и точности слога».
Мэри положила альбом на место.
Чек на тысячи долларов, который Рэндел демонстрировал сегодня перед ними, лежал на письменном столе.
«Не хочешь ли ты подержать его в руках?» – вспомнила Мэри его слова. Мэри взяла чек в руки. Ее собственный чек. Каждое слово, которое она написала в последнем своем романе, принесло по доллару.
Мэри положила чек на стол и прислушалась к спящему дому: было тихо, если не считать стрекотания сверчков, шелеста кленовых листьев и шипения колес редкой проезжающей машины.
Мэри встала на стул и потянулась к верхнему ящику буфета с оторванной ручкой. Она подцепила ногтем краешек ящика, открыла его и достала толстую тетрадь. Никто, кроме нее, не открывал этот ящик, там Мэри устроила что-то вроде тайника. Если кто-нибудь случайно заставал ее за работой, она отвечала, что ведет записи в своем дневнике.
Спустя несколько минут она сидела под лампой в гостиной, целиком поглощенная работой над почти законченной очередной книгой. Под быстро бегущим по листу бумаги пером рождалась последняя глава новой книги Рэндела Элиота.
Деревья в парках пожелтели, дети вновь пошли в школу. Мэри была занята дорожными приготовлениями: она помогла упаковать чемоданы, позаботилась о том, чтобы за время отсутствия детей им не приносили почту, предупредила соседей о предстоящем отъезде. Точкой отсчета для всей семьи стали пять билетов на самолет, лежащие на письменном столе Рэндела.
– Я очень беспокоюсь, – сказала Мэри во время традиционного ленча у своей старой подруги Норы Гилден. Вот уже многие годы раз в месяц они встречались за ленчем или за бокалом вина, делились новостями. Нора была бедной девушкой из Северной Каролины, когда-то она «вышла замуж по любви и была несчастна» – так обычно она говорила. Она вскоре рассталась со своим «несчастьем» и вышла замуж «за деньги». Сейчас Нора была богатой вдовой и жила в симпатичном домике из красного кирпича, наполненном всякими антикварными вещами. Она занималась тем, что преподавала в университете, как она говорила, «для души».
– Ты боишься, что Рэндел опять заболеет там? – спросила Нора. – Майклу должно быть стыдно, но зато остальные трое твоих детей тебе хорошо помогают…
– Рэндел поклялся, что уедет один, если мы не поедем с ним. – Мэри сделала паузу, потом воскликнула: – Если бы он предупреждал меня о том, что он собирается делать. Он совсем не делится со мной! Премия… поздравления… письма от известных людей… эти разговоры о Пулитцеровской премии. Оказывается, он еще в июне договорился об отпуске за свой счет… Он все делает без меня, он никогда ничего мне не говорит!
Нора пожала плечами:
– Он – знаменитость.
Они посмотрели друг на друга, и Мэри улыбнулась. Ее забавляла и восхищала способность Норы все упрощать. Наверное, ее психика имела такую же округлую форму, как и она сама. Мэри всегда привлекала жизнерадостность этой женщины. Сложные вопросы – простые ответы.
– Когда отец Рэндела посылал нас в свадебное путешествие, мы были так счастливы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40