Первое, что он заметил, – это пустая бутылка из-под бренди. Рядом лежали его часы. Он взял их. Времени было двадцать минут одиннадцатого: достаточно, чтобы убраться из дома до похорон.
Одевшись, Ройал вышел на веранду, где дурманящий аромат кофе слегка поднял его настроение. Хороший креольский кофе всегда был лучшим лекарством после бессонных ночей за игровым столом. Более стимулирующим мог быть разве что первый поцелуй прекрасной женщины. Но с этим здесь было сложнее. Он услышал позвякивание тарелок, доносившееся из летней кухни за домом; и отметил про себя, что гостевая спальня, куда его определили, выходила окнами на север, лишая таким образом его возможности наслаждаться ласковыми утренними лучами. Что ж, он нисколько не сомневался в том, что был нежеланным гостем в этом доме.
Повернув назад в комнату, Ройал наступил на что-то. Нагнувшись, он увидел какую-то мистическую вещь. Подобрав с пола, он стал внимательно разглядывать странный предмет. На деле это оказалась сморщенная высушенная колибри без единого перышка. Он хотел уже выкинуть эту мерзость куда подальше, но заметил свернутую в трубочку бумажку, торчащую из клюва. Он осторожно извлек ее и неторопливо развернул. На мятом листке бумаги было нацарапано его имя.
– Они не запугают меня своей вудуистской чепухой! – зло прорычал Ройал и дернул за шнурок звонка для слуг.
Зенобия появилась почти мгновенно. Ее глаза были холодны и бесстрастны.
– Что ты знаешь об этом? – спросил Ройал, протягивая ей бумагу и сморщенную птицу. Не дождавшись ответа, он повысил голос: – Ты понимаешь, что я тебе говорю?
– Я понимаю всех американцев, месье.
– Прекрасно, так что ты мне можешь сказать об этом?
Легкая усмешка коснулась губ Зенобии.
– Это проклятие Вуду.
– Вуду? Здесь, в Пристани?
– Вуду везде, месье, – сказала она терпеливо, беря у него птицу. – Я выброшу ее.
– Распорядись о горячей воде для ванны и принеси что-нибудь легкое на завтрак: побольше кофе, круассаны и фрукты любые.
Зенобия указала пальцем на дымящийся кувшин с водой на комоде.
– Я бы хотел принять ванну.
Зенобия, не дожидаясь, пока ей прикажут, ушла выполнять распоряжения.
Несколько минут спустя Зенобия появилась снова в сопровождении рабов, несших большой медный таз и несколько кувшинов с горячей и холодной водой. Следом вошла молодая негритянка с подносом, на котором стояли кофейная чашка, большая дымящаяся, источающая божественные запахи турка, розетка с круассанами и нарезанная дольками маракуйя.
– С вами останется Сет. – Зенобия указала на мальчугана. – Он подольет вам воды, потрет спину и смоет мыло.
Ройал хотел поблагодарить Зенобию за кофе, но она не дала ему слова сказать.
– Мадам Сюзанна просила напомнить, что вам лучше посмотреть окрестности, пока…
– Ты хотела сказать, пока не закончатся похороны? Да, именно это я и собирался сделать.
– Сет проводит вас на конюшни и поможет выбрать лошадь.
Ройал немного успокоился. Можно не только улизнуть из дома на время похорон под благовидным предлогом, но и исследовать близлежащие земли.
На прощание Зенобия строго посмотрела на Сета.
– А ты смотри, не путай свои обязанности с никому не нужной болтовней.
Ройал взял турку, чтобы налить себе ароматного кофе.
– Месье! – возбужденно воскликнул негритенок, подбегая к столу. – Я должен делать эту работу.
Ройал слегка удивился, но не подал виду.
– Хочешь чего-нибудь? – спросил он, указывая на стол.
– Нет, нет, месье, я уже ел сегодня в половине седьмого.
– Что за неурочный час! Чем же ты занимался в такую рань?
– Я доставлял приглашения на похороны месье Жана Луи, – важно сказал мальчонка.
– Сдается мне, малый, ты любил своего хозяина?
– Я его очень любил, месье, – сказал Сет, глядя в пол. – Он учил меня кататься на лошадях и ухаживать за ними. Но все это закончилось почти год назад.
– И что же случилось затем?
– Он женился и здорово изменился с тех пор.
– Как так?
– А он просто перестал разговаривать с кем бы то ни было. Он стал пить каждый день и уезжать с плантации. И ездил он не только в Новый Орлеан, но и выше по реке, аж до самого Мемфиса. Там, в Мемфисе, есть одна нехорошая улица. Ему там очень нравилось. Каждый раз, когда он возвращался оттуда, он становился все хуже и хуже. Зенобия говорила тогда, что дорога, которой идет месье Журден, очень плохая. Я видел, как вы приехали, видел гроб и сразу понял, кто внутри.
– Как же ты догадался?
– Зенобия всегда говорила, что если месье Журден и дальше будет так себя вести, то в один прекрасный день его привезут домой в гробу. Что вы и сделали, а сейчас мы все вам принадлежим. А вы останетесь здесь или снова будете играть?
– Я бы остался, Сет, да я ничего не смыслю в выращивании сахарного тростника.
– Я могу помочь, – наивно сказал Сет. – Я все знаю о лошадях, о том, как резать тростник и как делать из него сахар.
– Да я без тебя просто пропаду, – сказал Ройал со смехом.
– А вы выгоните мадам Сюзанну и мадам Анжелику? – спросил Сет, заглядывая Ройалу в рот.
– Конечно, нет, а почему ты спрашиваешь?
– А я вроде как надеялся, что мадам Анжелика уедет.
– А она тебе не нравится?
– Больше нет, – ответил мальчик, качая головой.
– А как насчет мадам Сюзанны?
– Зенобия сказала, что это лучшее, что когда-либо было в Эритаже, но после свадьбы она изменила свое мнение. Но я не менял. – Сет, казалось, потерял интерес к разговору. – Вам стоит поспешить с ванной, пока вода совсем не остыла.
– Спасибо, что напомнил, Сет.
В ванне Ройал продолжил разговор:
– Послушай, Сет, сегодня я нашел достаточно странную вещь на пороге своей комнаты. Ты ничего не знаешь об этом?
– Вы не о сушеной птице с посланием в клюве?
– Точно, а как ты понял?
Последовала долгая пауза. Затем Сет все же продолжил:
– Я положил ее туда.
– Ты? Но зачем?
– Это заговор Вуду, он должен помешать вам уехать. Птица без крыльев никуда не улетит. Я списал ваше имя с чемодана, с которым вы приехали.
– Ну-ну, – хмуро сказал Ройал. – А птицу ты сам убил?
– Нет, что вы, стащил у Зенобии! У нее этих птиц целый чулан. Она ловит их, затем сворачивает шею, ломает крылья, ощипывает, сушит в печи, а потом макает в мед и ест целиком. Это ее любимое блюдо.
Ройал был рад, что не выслушал эту историю до завтрака.
– Ты пойдешь на похороны, Сет? – спросил он, чтобы переменить тему.
– Конечно, все рабы будут там. Я буду играть на банджо.
– Так всегда бывает на похоронах владельца плантации?
– Да вряд ли. Мадам Анжелике это не нравится, она говорит, что было бы лучше, чтобы пришел один священник вместо всех рабов, вместе взятых. А мадам Сюзанна говорит ей, что есть много способов оказать человеку последние почести.
После ванны Ройал оделся в тот же наряд, в котором он был на пароходе: рубашка, жилетка, брюки с иголочки и лакированные туфли из дорогой кожи.
– Месье Бранниган, вы красиво смотритесь в этом наряде, но вам неудобно будет ехать верхом в такой одежде. Наденьте костюм для верховой езды.
– Но у меня нет такого костюма. Все мои наряды одинаковы и отличаются только деталями.
– А сколько у вас костюмов?
– Семь: по одному на каждый день недели.
– Это, конечно, много. Но в этом вы бы проиграли месье Жану Луи – у него этих костюмов целая комната. Вот уж много так много. Пожалуй, хватило бы на каждого негра на плантации.
Когда Ройал и Сет шли через парк к конюшням, мальчишка беспрестанно тараторил. Он, точно заправский гид, рассказывал Браннигану про историю этого места. Первым, на что указал Сет, был колокол у края плантаций, подвешенный к трехметровой каменной арке. Он рассказал, что когда колокол отливали, то в сплав добавили золота на три тысячи долларов, веря, что таким образом у колокола появится неповторимый тон. Ройал протянул руку к колоколу, чтобы опробовать его.
– Ой, нет, только не это! – вскричал Сет. – В этот колокол звонят в самых крайних случаях: при пожарах, наводнениях, ураганах или… или когда хозяин умер.
– Что ж, я запомню это, – сказал Ройал разочарованно, уж очень ему хотелось услышать колокольный звон.
Сет тараторил без умолку, рассказывая Ройалу историю создания Эритажа и его предместий, но Ройал, зачарованный красотой, царившей вокруг, едва слушал парнишку. Прогуливаясь по тихому уютному парку, они набрели на очаровательное место, где ряд террас с водопадами и прудами образовывал ожерелье невообразимой красоты. Сет тут же принялся объяснять, что изначально террас, прудов и водопадов было тринадцать, но поскольку, по Вуду, это несчастливое число, а рабы – люди суеверные, то это место было заброшено, и потому избавились от одного пруда, одного водопада и одной террасы. И историям этим не было конца.
Ройал заметил змею, мирно греющуюся на солнце в круге из полусожженных свечей.
– Тоже Вуду? – спросил он Сета и получил в ответ утвердительный кивок.
Наконец сад закончился, оборвавшись кустами кипрских роз, и взору новоиспеченного плантатора предстали бескрайние поля сахарного тростника. Вдали возвышались мельницы, а еще дальше виднелся лес.
– И все это Эритаж? – спросил Ройал, пораженный простором и красотой местности.
– Все, что вы видите, месье, до самого горизонта, – сказал Сет не без гордости.
На конюшнях Ройал выбрал гнедую кобылу по кличке Звездочка. Это была хорошая лошадь, но до Араба ей было далеко. Отсюда Сет сделал вывод, что его новый хозяин не силен в лошадях. Ройал неспешно взобрался в седло и, попрощавшись с Сетом, тронул поводья, направляясь в сторону плантации.
Среди складов и сушильных помещений примостился маленький домик. Ройал разглядел около него человека, необычного для этой местности. Он был смугл и крепок сложением, но в жилах его явно текла европейская кровь. Он, как и Ройал, носил светлый костюм, ладно подогнанный по его мускулистой фигуре. На голове этого загадочного человека красовался картуз, не скрывавший, однако, его черных необузданных кудрей. Черные как смоль глаза внимательно смотрели на Ройала, словно прицениваясь к нему.
Ройал кивнул, проезжая мимо, и получил в ответ странный жест, смутно напоминающий приветствие.
Эта встреча запомнилась Браннигану, но он решил до поры до времени не думать об этом и продолжил путь. Ройал смотрел вдаль, где кромка поля примыкала к лесу, и сердце его наполнялось смешанными чувствами. С одной стороны, все это принадлежало ему, и этот факт не мог не радовать, с другой же стороны, много людей пострадало из-за этого. Хотя… не он начал тот спор. И он не желал считать себя виновным в случившемся.
Глава 6
Смерть всегда меняет мировосприятие у того, кого покинул любимый человек. И первая реакция обычно предсказуема – это может быть глухая тоска без слез и слов, потеря сна и аппетита, истерические приступы. Но иногда поведение человека становится непредсказуемым.
Для Сюзанны мир, казалось, лишился красок. Сначала она решила, что что-то неладное случилось с глазами, поскольку зрение ее преломилось и все виделось как в тумане. Не черное, не белое, не серое, а как бы размытое. Словно она забыла, какого цвета должны быть те или иные вещи. Как будто кто-то накрыл саваном всю ее жизнь.
Она поправила ленту и провела рукой по черному платью, разглаживая складки. Сюзанна поймала себя на том, что больше не чувствует себя молодой. Она села за трельяж и выдвинула ящик в надежде найти там пару черных перчаток, которые она надевала на похороны тетушки Аннет. Но они нашлись лишь в третьем ящике, где перчатки лежали поверх мужского галстука, цвет которого, насколько помнила Сюзанна, когда-то был кобальтово-синим. И еще она помнила, что он был пропитан ее слезами.
А было это не так уж давно. Тогда она была еще Сюзанной Делиль, молодой наивной девушкой, всю свою жизнь проведшей на хлопковой плантации в Джорджии. В Новый Орлеан она поехала навестить мамину сестру Аннет Касак. Мама Сюзанны и ее тетушка сговорились выдать девушку замуж. А в Новом Орлеане было проще всего найти подходящую партию.
С Жаном Луи Сюзанна встретилась на одном из карнавалов и сразу без памяти влюбилась в красавца. Репутация повесы опережала его, и тетушка Аннет поначалу была против бурно развивающегося романа. Но он был богат и из приличной семьи, и ей ничего не оставалось, кроме как терпеливо присматривать за голубками. Целое лето молодая пара вела светский образ жизни, но к октябрю Жан Луи должен был вернуться в Пристань Магнолий. Нужно было следить за сбором урожая в Эритаже. В любое другое время он бы пригласил Сюзанну вместе с тетей в поместье, но сезон сбора сахарного тростинка был неподходящим временем для гостей.
Несмотря на ворчание тетушки, которая считала, что такой поступок не к лицу молодой девушке, Сюзанна решила проводить Жана Луи на пароход. «Прекрасная креолка» отплывала ровно в десять, а у кареты, в которой ехала Сюзанна, как назло поломалась ось, и когда она прибыла на пристань, трап уже был поднят. Сюзанна подбежала к краю причала, и Жан Луи сразу увидел ее. Он помахал ей рукой с высоты верхней палубы, и она тоже заметила его. Повинуясь какому-то сиюминутному импульсу, он снял галстук и бросил ей. Налетевший вдруг бриз подхватил легкую шелковую ткань и опустил прямо к ногам Сюзанны. Она подобрала галстук и прижала его к щеке. Только тут Сюзанна поняла, что плачет. Корабль отчалил, и она была уверена, что никогда больше не увидит Жана Луи. Она зарылась лицом в скомканный галстук, рыдая. Жан Луи заметил, что она плачет, и на его глаза тоже навернулись слезы. Он побежал на корму, чтобы как можно дольше видеть свою возлюбленную. Там, на корме, он перегнулся через поручни и крикнул ей что-то, тщетно пытаясь перекричать шум двигателей.
Конечно, она не могла расслышать его. Тогда он сложил ладони рупором и прокричал: «Я сказал, выходи за меня замуж, Сюзанна!»
На этот раз она услышала его. Слезы враз перестали литься из глаз, и она улыбнулась. Сюзанна закивала головой и послала Жану Луи воздушный поцелуй. В эйфории она не слышала ни аплодисментов людей на палубе, ни смеха и улюлюканий докеров, которые перестали работать, любуясь умилительной сценой…
Воспоминания Сюзанны были прерваны стуком в дверь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45