А Ларик бы сосредоточенно делал вид, что он не с нами.
– Вы-ы-плывают распис-с-с-ные Стеньки Разина челны, – допел бы папа. А я бы задорно ему подпевала, потому что обожала, когда папа перебирал лишнего. Как и все военные, он был насквозь пропитан субординацией, выслугой лет и офицерской честью, которая приучила его по возможности мало думать самому, а побольше слушать, что прикажет вышестоящий командир. Только при алкогольном опьянении он был способен выражать собственное индивидуальное мнение, проявлять инициативу и показывать темперамент.
– Ты просто прелесть! Спой еще, – подзуживала его я, чтобы потом наслаждаться жизнью вместе с ним. В такие дни мы с папой становились ближе, чем когда-либо. Поэтому если меня грозили оставить дома за то, что я пыталась расплавить стеклянную колбу в кабинете химии (потому что хотела попробовать выдувать стекло), я, конечно, начинала грустить. Кто бы порадовался, если бы в субботний день ему надо было сидеть дома и учить какие-то уроки. Но потом оказывалось, что родня уехала на пикник, забрав с собой исчадье по имени Ларик, а мы с Ленкой безнаказанно весь день перемеряли мамины тряпки, слушали музыку и разглагольствовали о мироздании, вечности и судьбе. Так что было еще неизвестно, кто из нас лучше провел время. Папа, которому не с кем было петь, мама, которой пришлось в одиночку дезактивировать папин задор, Ларик, которому некого было подкалывать и дразнить или мы с Ленкой. Наказанные, которым было так хорошо, словно в наказание их на денек отправили на курорт. Вот примерно такое чувство охватило меня на третьем круге трамвая. Словно бы все те, кому я доверяла и кто так мелочно и пошло мне наврали, вдруг уехали на пикник без меня, а для меня открылась некая казацкая вольница. Пей, шелупонь, гуляй, рванина.
– Девушка, а вы когда будете сходить? – спросил меня какой-то вздорный дедуля, который ехал со мной всю дорогу. Я вытянулась по стойке смирно и рефлекторно ответила.
– У метро.
– Видел я, как ты выходишь у метро. Уже второй раз с тобой еду. Граждане, да она просто катается! Я когда в собес ехал, она сидела. И обратно сидит! А кому-то места не хватает.
– А вам что за дело? – разобиделась я. Вот, и тут не дают мне, бедной, покоя.
– Наркоманка! – заорал дед. – Надо вызвать милицию.
– Сам старый пень, – тихонечко, сквозь зубы сказала я, чтобы никто не услышал. Терпеть не могу грубить старикам, но, видимо, у меня в тот момент было пробито биополе, и я не смогла устоять.
– Что-о? – взвыл дед. Дальше я целую остановку выслушивала все, что он обо мне думает. По его словам выходило, что именно из-за таких, как я, страна катится в тартарары, а также я – причина всех катаклизмов, кризисов и маленькой пенсии, на которую приходится домучиваться таким, как он.
– Она-то тут причем? – пытался защитить меня какой-то молодой парень в джинсовой куртке. И зря. Потому что за молодость и благопристойность он тут же был зачислен ко мне во враждебный лагерь. В итоге нас чуть не закидали тухлыми помидорами. Да и то только потому, что, видимо, помидоры были недостаточно тухлыми и их на нас пожалели. Пришлось срочно ретироваться из трамвая под победные возгласы пенсионной публики.
– Вот ведь орлы! – весело прокомментировал происходящее парень и подал мне руку.
– Да уж, попали, – сказала я и принялась судорожно придумать, куда податься. Все-таки, был уже вечер, пятница. Нормальные люди все сидели по домам и прочим норкам и начинали пить пиво. А я только-только отовсюду ушла. И не факт, что меня не объявили в розыск. В конце концов, мне, может, пора скрываться по хазам да малинам.
– Как вы? – заботливо спросил парень.
– Нормально. А что, по мне можно предположить, что все плохо? – поинтересовалась я.
– Ну, в общем… да. Можно такое предположить.
– Странно, – удивилась я. – А мне казалось, что я выгляжу адекватно.
– Знаете, а в чем-то дедуля прав. Вы сидели в трамвае сама не своя. Явно без намерения куда-то там доехать. И то принимались всхлипывать, то смеяться.
– Красиво, – согласилась я.
– Что-то случилось? – уточнил он. Я подняла на него глаза и решила, наконец, осмотреть того, кто проявляет столько обо мне заботы. Оказалось, что помимо джинсовой куртки и молодости, он имеет приятные черты лица, вызывающие доверие и желание поделиться всем, что наболело. Я стала бороться с собой, чтобы не нагрузить своими проблемами совершенно постороннего человека. Меня хватило на пару минут. А потом я вывалила на него все.
– Мне завтра надо замуж выходить, но я не пойду. Я сбежала. И Борис теперь думает, что мне все равно. Он вообще уверен, что я выйду замуж. Если уже не вышла. А мама плачет, и мне ее жалко, но если я вернусь домой, меня там Света поймает и загонит к Петечке.
– Стоп – стоп – стоп. Ничего не понял, ни в чем не разобрался. Давайте по пунктам.
– Давайте, – неожиданно легко согласилась я.
– Вы завтра выходите замуж?
– Надеюсь, что нет, – честно, как на духу ответила я. Парень озадаченно оглядел меня с ног до головы.
– А почему мама плачет?
– Потому что думает, что я буду встречаться с женатым мужчиной. Опять.
– Еще лучше. Это кто? Петечка?
– Нет. Это Борис.
– Понятно, – с необъяснимой тревогой протянул парень. Потом он долгое время молча курил. Думал, наверное. Я просто сидела рядом и думала, как же хорошо, когда ты не одна.
– Алексей, – вдруг представился он.
– Наташа, – ответила я.
– Поехали ко мне, – предложил он. Я задумалась.
– А ты где живешь? Далеко?
– Через пару остановок, – спокойно пояснил он.
– А ты не маньяк?
– А ты? – парировал он. Я прикинула, что сама на маньяка тяну гораздо больше, чем он. А поскольку перспектива проводить предсвадебную ночь на улице устраивала меня крайне слабо, то я решилась.
– Пойдем, – кивнула я, и через десять минут мы сидели в однокомнатной квартире Алексея около метро Щукинская. Квартира была запущенная, в которой явно только ночевали. Я осмотрелась по сторонам в поисках запрятанного в кладовке трупа. Трупа не обнаружилось, посему я решила успокоиться и расслабиться.
– Я эту квартиру снимаю. Поэтому ничего тут особенно не делаю, ты уж извини за бардак.
– Не женат? – тоном следователя спросила я.
– А что? Это важно? – спросил он и усмехнулся. – Если я все правильно понял, замуж тебя не очень-то тянет.
– Это точно, – согласилась я.
– Я женат, у меня дочка в Калининграде. А тут я на заработках, – любезно снизошел до объяснений Алексей.
– Тогда я могу быть совершенно спокойна, – улыбнулась я. И мы принялись совершенно спокойно расслабляться, то есть Алексей сходил в магазин и принес бутылку перцовки (которую я уже умела лихо пить, проработав столько времени со Славиком). Мы спокойно пили перцовку, разговаривая за жизнь, причем как за мою, так и за его.
– Дочку вижу только раз в два месяца. Чего там жена делает, страшно даже представить. Но тут я – ведущий программист, а там – дерьмо собачье с тремя сотнями зарплаты.
– А он даже не удосужился мне дозвониться. Просто попросил передать. Сволочь! А если мне не передали? Если забыли? Что теперь, вся жизнь наперекосяк? – пьяно кивала я.
– Все думаю, нанять сыщика. А пусть мне точно скажут – ждет меня жена или гуляет. Как считаешь? Им – бабам – никому верить нельзя, – утверждал Алексей.
– Точно! – хлопала себя по коленке я. – Вот, возьми, к примеру, Свету. Вот же сука! Видеть ее не могу.
– Вот и я не могу так жить, – стучал кулаком в грудь Алексей. Причем, что интересно, нам не было скучно или плохо. Мы чудным образом общались каждый на свою тему, а кивки собеседника проходили как внимание и понимание. Наутро я поняла, что самое страшное, чего меня так пугало, пока я ехала в трамвае, миновало. Время, когда мою ненаглядную персону будут ожидать в ЗАГСЕ. Его я просто проспала, отключившись после того, как миновали две трети перцовки, сразу после того, как я рыдала у Алексея на плече по поводу моей такой молодой, но уже загубленной жизни. Мы с Алексеем были, как случайные попутчики в поезде дальнего следования. Сошлись, встретились в вагоне, развернули перед друг другом всю душу и точно знаем, что каждый выйдет на своей остановке и останется при своих проблемах, а другой поедет к своей.
– Ну что? Может, хоть позвонишь? – аккуратно спросил меня он, когда я сидела и гипнотизировала настенные часы, которые висели у Алексея в кухне.
– Не-а. Вдруг они все перенесли и меня ждут. Мне надо затаиться, – пояснила я тоном профессионального шифровщика.
– Оставайся у меня, сколько тебе надо, – гостеприимно предложил Алексей. Я задумалась. А сколько мне надо? Пожалуй, в полном подполье мне надо пробыть только выходные, когда все свадебные перипетии кончатся. Пусть вся эта орава (Петя-мама-Света) сами думают, как оправдываться перед гостями. Если бы они мне не врали, я давно бы все отменила. И вообще, может, уже счастливо пребывала в Борисовых руках. От этой мысли у меня тоскливо заныло под ложечкой. Борис. Что же мне делать? Ладно, будни выходных мудренее. Надо только добраться до работы и посоветоваться с мудрым Гошкой. Может, совет он даст какой-то бредовый, но морально мне точно полегчает.
– Так, почему опять ревем? – вдруг спросил меня Алексей. Оказалось, что я даже не заметила, как слезы потекли опять у меня из глаз. Может, там что-то поломалось и надо вызвать водопроводчика? А что, вдруг какая-то протечка.
– Я просто думаю, что отныне в жизни наверняка не будет ничего хорошего, – расканючилась я.
– О, такие мысли надо мыслить только под водочку, – резонно заметил Алексей. Но я не нашла в себе сил продолжать алкогольный марафон. Отчего Алексей загрустил, а я принялась напряженно думать о том, что они все там делают. Мама, наверное, старательно обливает меня грязью перед Петечкой и клянется поговорить со мной и заставить одуматься. А сама, небось, в глубине души рада-радешенька. Ведь именно за этим она мне, наверное, про Бориса рассказала. Чтобы я порвала с однокурсником. Потому что на ее материнский взгляд Борис совершенно не опасен, потому что женат. Так что его она, скорее всего, просто использовала, как хороший аргумент. А вот Света, небось, больше в мою сторону даже и не плюнет. Потому что я таким своим безответственным поведением полностью подорвала ее авторитет и статус. А и ладно. А и не очень-то и хотелось. Переживу. Живу же я столько лет без подруг. Даже без Ленки! Интересно, меня оставят в покое или будут мучить и упрекать. А Петечка? Неужели он решит меня мучить и уговаривать? А вдруг он мирно исчезнет с моего горизонта. Вот было бы здорово! Только вот очень тяжело просто так вот сидеть и ждать. Вообще-то меня вовсе не отличает излишнее терпение. Еще с детства мне были ненавистны марафоны или длинные заплывы. Куда приятнее мне было сделать какой-то нечеловеческий рывок и добраться до какого-то вожделенного результата, но ждать – нет уж, увольте. Например, в письменных экзаменах для меня всегда самым страшным было не то, что их надо сдавать, а то, что результаты будут известны хрен знает когда.
– Пусть бы лучше ставили двойку, чем так мурыжить, – считала я. Но все вокруг спокойно терпели и, кажется, совсем не напрягались. То же и со звонками. Всем давно известно, как это муторно и тошно – ждать звонка. Однако все как-то приноравливаются, терпят, ждут. Я же не могла этого никогда. Как только на свет божий появились сотовые телефоны, я стала моментально набирать номер моего оппонента и спрашивать:
– Ты почему не звонишь? Уже пять минут прошло, как ты должен был позвонить!
– Я не успеваю дойти до аппарата, – обычно отвечал мне Андрей. Он отличался стоическим терпением и, наверное, мог взять главный приз на конкурсе дрессировщиков. Потому что ему же ведь нельзя было звонить когда попало. Жена. Н-да. И у Бориса тоже жена. И с этим ничего не поделаешь. Или поделаешь?
– Как ты думаешь, можно как-то точно узнать, что Борис думает о своей жене? – спросила я у Андрея.
– Ну, это совершенно невозможно, – уверенно заявил мой случайный попутчик.
– Почему? – раздразнилась я.
– Потому что неизвестно, что вообще кто о ком думает. Еще не изобрели способа покопаться в чужой голове, – спокойно ответил он. Я швырнула в него подушкой.
– Ну, а хоть по косвенным признакам что-то можно понять? – просительно посмотрела на него я.
– Иногда да, – весомо пояснил Алексей и потянулся через всю свою малюсенькую кухню за еще одной бутылкой пива. Я с интересом прислушалась. – Например, если бы твой Борис жену избил в приступе ярости, можно было бы по косвенным признакам предположить, что он к ней не очень хорошо относится.
– Да уж, это было бы очевидно, – рассмеялась я.
– Ну, не так чтобы очень. Огромное количество российских семей через мордобой демонстрируют исключительно любовь и нежность. Может, твой Борис тоже из таких, – подколол меня Алексей. Я взвилась.
– Во-первых, он не мой. Во-вторых – не из таких. А в третьих – мне просто надо узнать, что он хотел мне сказать, когда приходил ко мне домой.
– И все? – демонстративно вытаращился тот. И откуда на мою голову постоянно сваливаются скептики? Может, у меня такая карма?
– Все. Неужели же тебе трудно?
– Что? – растерялся Алексей. – Что трудно?
– Ну, – чуть потянула время я, – сходи, а?
– Куда? – поперхнулся Алексей.
– Ну, к Борису, – сделала непринужденное личико я.
– Зачем? – охнул тот. А то непонятно! Просто я-то сама не могу к нему пойти, я же гордая. И он меня, в общем-то, не звал. А вдруг он заходил, чтобы просто пожелать мне счастья в дальнейшей семейной жизни. А я тут, понимаешь, губу раскатываю.
– Просто узнаешь, чего он хотел, – предложила я.
– Категорическое «нет», – окончательно уперся Алексей. – Интересно, что подумает твой Борис, когда от тебя в качестве парламентера припрется молодой симпатичный мужчина. Не тот, который был женихом.
– А что он подумает? – сделала растерянное лицо я.
– А то. Что угодно он подумает, – отрезал Алексей. После чего я еще некоторое время поиспытывала свое терпение, уговаривая саму себя, что меня дико интересуют телешоу и я вовсе не собираюсь никуда идти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32