У ног злой женщины и Бориса игрался в песочек киндер-сюрприз с кудрявой светлошатеновой головкой. Значит, он-таки женат! Вот я вляпалась. А еще в ванной купал. И вот почему он не набросился на меня, как бросаются все другие, имеющие те же интересы относительно моих прелестей. Терпение – удел мужчин с реализованной сексуальной жизнью, это я уже проходила. Сволочь!
– Что ты смотришь? – безоблачно поинтересовался Борис, зайдя в комнату прямо в дурацком (и, кстати, женском) переднике.
– Фотографии твоей жены. И ребенка, как я понимаю. Симпатичный! – вложив максимальное спокойствие и непринужденность, сказала я. На самом деле, я испытывала страстное желание разрушить всю эту логическую стройность и аккуратность Борисова дома, а затем выйти отсюда со сцепленным за спиной наручниками руками. Я хотела кого-нибудь убить. Зря я не сказала, что люблю мясо с кровью!
– Да. Очень, – ответил Борис тем же уверенным тоном закрытого на все замки английского джентльмена. – Ты имеешь что-то против?
– Нет, что ты! – сорвалась на какое-то кукареканье я. – Как я могу? После того, что я тебе рассказала, ты должен сам понять, что я просто обожаю романы с женатыми мужиками. Особенно с такими, которые поначалу врут, а потом рассказывают мне, что у них с женой всего общего только ребенок.
– Знаешь, самый парадокс, что все это именно так. И именно что только ребенок! – впервые, наверное, за всю историю знакомства повысил голос Борис. – Ты что, замечаешь в этой квартире признаки жены и ребенка?
– Именно! В этой нет! Может, у тебя их несколько.
– Ну конечно! – уже откровенно орал Борис. – Я подпольный Корейко.
– Корейка? – ошеломленно переспросила я. Фильм про продолжение приключений Остапа Бендера необъяснимо прошел мимо меня. – Копченая?
– Ты о чем? Какая корейка? Свиная? – с таким же лицом спросил он. Потом помолчал, но не смог сдерживаться и рассмеялся сквозь зубы, которые пытался держать стиснутыми.
– Тебе не кажется, что надо мне что-то все-таки рассказать? Даже если у тебя просто планы провести со мной одну ночь, – уже спокойно попросила я.
– А ты бы согласилась на такие планы? – поднял брови он.
– Ну…вообще-то вряд ли. Но рассказать все равно придется, – надула губки я и швырнула в Бориса его же строгую парчовую подушку, выполненную в японском стиле.
Глава 2.
Двух мнений быть не может?
«Ох уж эти сказочки, ох уж эти сказочники», как говаривал кто-то, не помню кто. Но наверняка не из великих, а из нас, женщин. Потому что только мы в состоянии воспринять тонкую мужскую душу в том виде, в котором они нам ее преподносят. То есть в совершенно не соответствующем действительности. Нам так хочется верить, что мы сознательно, полностью отдавая себе в этом отчет, выключаем логику и опыт, чтобы не дай Бог не вычислить ложь или приукрашивание реалий раньше времени. Если бы мне, например, в тот день Борис заявил, что он космонавт или что давно принял мусульманство и готов видеть меня своей второй (но обязательно любимой) женой, я бы поверила. Однозначно. Потому что лично для меня здесь что главное? Именно это коротенькое оставленное за кадром «любимая». А уж кто: подруга Гагарина или вторая (а может и шестая) жена в гареме, не так и важно.
– Точно любимая? Точно навсегда? – только уточнила бы я, чтобы мне было с чего заниматься аутотренингом. Я самая обаятельная, привлекательная и любимая, а то, что не первая, так об этом надо поскорее забыть. Со временем я покорю его и останусь одна в поле боя за его сердце. Ведь я же лучше…. Кого? Жены, другой любовницы, невесты, подруги. Почему? А не знаю. По определению. Потому что я – это я. А они – это они. Для себя я всегда останусь самой прекрасной.
– Но я тоже не хуже! – скажет какая-нибудь жена, у которой за плечами высшее образование, победа над собой в борьбе за возвращение фигуры после родов, зарплата ничуть не хуже (а не дай Бог лучше) чем ваша. Да и сама в прошлом комсомолка, а в настоящем спортсменка и просто красавица. Вот именно отсюда, как мне кажется, растут рога и моей истории с Андреем. По каким таким причинам я решила, что я лучше? Только в силу возраста? Но года – это то, что накапливается по прошествии лет. И дело вовсе не в том, что она была плоха, а скорее в том, что я оказалась самоуверенной молоденькой зазнайкой, решившей, что милая мордашка и обоюдный секс могут чем-то выделить меня из густой толпы таких же как я.
– А как же любовь? Ведь ты его любила, а он тебя предавал. Каждый день! – возмущалась Света, которую, как замужнюю женщину, вся моя история возмущала с любой стороны, откуда ни посмотри. Кстати, именно она указала мне на то, что, скорее всего, нет никакой ключевой разницы между мной и женой Андрея.
– Разве что наличие штампа! – отвечала я, ибо для меня, как потенциальной претендентки на стародевичество, это был ключевой момент.
– А, я тебя умоляю! – смеялась Света. – Он ничего не дает, кроме проблем, безобразных сцен и необходимости гладить мужу рубашки.
– Но ведь у тебя он есть, – укоряла ее я, потому что мне казалось, что это несколько неправильно, говорить о чем-то, что вот, мол, оно тебе на фиг не нужно. Но самой при этом иметь и не собираться с этим расставаться.
– Глупая была, – отмахивалась от меня Света, делая вид, что я еще слишком мала, чтобы понять ее мудрые выводы. Конечно, ей и правда было уже почти тридцать, но думается мне, эта разница не являлась актуальной. По крайней мере, мы прекрасно общались. Вот наличие у нее двух детей действительно сказывалась. Иногда она начинала перебирать методики воспитания, вынашивания, кормления и гимнастики, и тогда я начинала чувствовать себя полной дурой. А скорее, просто маленькой девочкой, которая ничего не знает, не понимает и которую всему еще надо учить. Кстати, примерно также я чувствовала себя и с Борисом, только если Свете мне все время хотелось что-то доказать и возразить, то Бориса хотелось слушать во все уши и во всем слушаться. Однако каким бы он не был чудесным, вопрос его семейного положения был наиболее для меня актуален. Я, может, и уговорила себя, что это все великоимперские амбиции и не стоит из-за этого портить хорошие отношения, но…я уже имела опыт, который звенел в моей голове Бухенвальдским набатом и не давал спокойно забросить фотки с белобрысой злюкой на полки и предаться поцелуям. Поэтому, как бы у меня не горели уши, я вперила в Бориса напряженный и настойчивый взгляд.
– Понимаешь, детка, у всех в шкафах найдется по скелету, но это вовсе не означает, что шкафы обязательно раскрывать. У меня есть свои причины не доверять женщинам. Но я не думаю, что готов с тобой этим поделиться.
– Ага. Ну, тогда ладно. Я просто сделаю вид, что ничего не видела и буду ждать, пока все разъяснится само. Может, не успею полностью поседеть, – обозлилась я.
– Тебя, как я понимаю, больше всего интересует вопрос моего официального статуса. Верно? – задумчиво продолжил Борис.
– Ну, и это тоже, – кивнула я. Хотя это, действительно, было правдой. Ибо сколько бы он не рассказывал мне, как не собирается сковывать себя узами брака, если его сердце юридически пусто, то я буду иметь и лелеять надежду на марш Мендельсона. В конце концов, у всех есть мечты. Кто-то хочет завладеть миром, где-то подрастают потенциально опасные потомки Гитлера, а я всего-навсего хочу понять, что это за штука такая – семейное счастье. Любовь.
– Я неженат. Но был женат. И не могу полностью разорвать отношений с бывшей супругой из-за ребенка, которого люблю. Даже если случится чудо, и мы с тобой все-таки доберемся до романтики и всяких сопутствующих сексу эмоций, я все равно не смогу принадлежать тебе полностью.
– Расскажи, – робко шепнула я, потому что тон, которым он все это выдал, был каким-то неправильным.
– Нечего рассказывать. Я был женат и имею ребенка от первого брака, которому буду уделять столько внимания, сколько смогу. И как бы не складывались наши отношения, шансы, что я снова добровольно запихну голову в петлю – скорее отрицательная величина. Так что смотри. Может, тебе это все на фиг не нужно? – с вызовом тряхнул волосами Борис. Не знаю. Может, я и была неправа. Скорее всего, потому что обычно я всегда неправа. А может, в этом и есть мое предназначение, вечно совершать глупости, но я подошла к нему и поцеловала. И наплевать на все. Наплевать. Он с недоверием следил за моими телодвижениями, держа руки, как хирург держит вымытые ладони на расстоянии, чтобы не запачкать свою стерильность микробами. Но потом нас поймала в сети ночь и взаимное притяжение, которому были безразличны все наши страхи и опасения. Инстинкт снова, в который раз победил голову. И нельзя сказать, чтобы я была против. Есть в природе такие удивительные приколы, как северное сияние, миражи в пустынях, ниагарские водопады и россыпи звезд на южном небе. Когда ложишься навзничь, открываешь глаза небу и жадно смотришь на темнеющую над тобой бесконечность, в которой мириады невидимых линий связывают воедино до этого одинокие и холодные планеты в медведицу, звездочета или водолея. Я никогда не умела находить на небе все эти бесконечные фигуры, но мне всегда нравилось их искать. Борис смотрел на меня так, словно бы это я была для него этим самым бесконечным звездным небом. Черт его знает, как это у него получается, потому что когда он говорил со мной или дразнил меня, то его взгляд был отстраненным, даже каким-то равнодушным, но после нашего второго поцелуя и до самой бесконечности, пока не отлетела в небо вся эта ночь, он смотрел, всматривался в меня, выискивая там какие-то неизвестные мне созвездия.
– Как ты? – спросил он потом чуть охрипшим голосом.
– Даже не знаю, – улыбалась я, потому что чувства, охватившие меня, были настолько странными, что даже я сама не могла в них разобраться.
– Попробуй сказать, – попросил он. Я села на кровати и стала смотреть в окно. Мне хотелось тоже вглядеться в звездное небо.
– Почему, каждый раз, когда я вижу тебя, мне хочется броситься к тебе на шею и прижать голову к груди? Ты же самый бездушный, бесчувственный чурбан, которого мне только довелось встречать!
– Нормально. Такого отзыва я еще не слышал! – рассмеялся Борис и провел ладонью по моей спине, по линии позвоночника.
– Как можно объяснить, что после всего того, что ты мне тут наговорил, после всей этой твоей невыносимой прямоты, я все равно не могу оторваться от тебя? Разве что тем, что я от природы глупа и бесполезна. Но я все равно уже боюсь, что ты снова забудешь меня и больше не позвонишь, – выпалила я и заплакала какими-то сладкими, умилительными и тихими слезами.
– Ш-ш-ш, – принялся баюкать меня Борис. – Я вряд ли пропаду. Можешь не волноваться.
– Не буду, – кивнула я и уснула в его объятиях. Не знаю, почему, но я уснула без задних ног, хотя собиралась всю ночь бдить на посту и смотреть, чтобы Борис никуда не сбежал. Однако сбежала сама. А утром мой телефон разорвал эфир, жестоко и немилосердно разбудив меня.
– Ты где шляешься? – заорала трубка голосом Славика. – Мы не можем без тебя начать съемки.
– А? Что? Я еще дома, – забормотала я, еще не сориентировавшись на местности.
– Что ты врешь! Я домой тебе уже звонил. Ты где там …..
– Фу, какие выражения! – насупилась я, хотя Славик зрил как всегда прямо в корень.
– Немедленно приехала и исполнила служебный долг. А если тебе не хватает личной жизни, так ее нам всем не хватает, утешься, – отрезал командор и отключился. Я оглянулась вокруг себя и окончательно стряхнула сон. Итак, я у Бориса. От этой мысли на моем лице появилась блуждающая скабрезная улыбка. Ура! Я смогла! Не знаю, что из этого всего получится, но мне лично хорошо уже сейчас.
– Бори-ис! – осторожно позвала его я. В ответ мне была тишина. Я встала и босиком, в совершенно голом виде приступила к розыскам. Заглянула в ванну – никого. В туалет – странно, но тоже никого. В кухне – о, а в кухне тоже никого, но зато красивейший букет из каких-то больше полевых цветов (которые непонятно, откуда взялись посреди зимы), бокал вина, тарелка с какой-то утренней едой типа сосисок с омлетом и записка. Ага! «Дорогая Нюта (надо же, так меня еще никто не звал. Непонятно, как из Наташи получается Нюта). Эти цветы тебе, так что бери, не стесняйся. Ты была прекрасна! (господи, даже в письменном виде Борис лаконичен, отрывист и замкнут на себя). Но я вынужден упасть с небес на землю и уехать на работу. Будешь уходить – захлопни дверь». Конец цитаты. Вот так-то. Девушки-девушками, а про работу забывать нельзя Ай-яй-яй, а я-то, негодяйка, про все на свете забыла. Надо же! Какая досада, никак я не выработаю в себе настоящую деловую хватку.
– Ты уже входишь в Останкино? – внезапно высветился мобильник. Все ясно, СМС придумали тоже исключительно для того, чтобы загнать меня на работу.
– Потому что если нет, то я тебя буду прилюдно бить батогами, – продолжил пугать меня телефон.
– А где ты их возьмешь? – вслух усмехнулась я.
– Батоги Гоша уже привез, – с телепатической скоростью ответила техника. Я вздохнула, свернула записку в трубочку и осторожно вынула из вазы цветы. Господи, как же это все равно приятно. Пусть даже это и простая вежливость с его стороны. Но хватит предаваться мелодраматическим трепетаниям. Работать, работать и работать, как завещал великий Ленин. Чтобы было много денежков. Однако, как оказалось, работать после ночи, в процессе которой были израсходованы все гормоны радости (так бы сказал Борис, а я уже становлюсь на него похожа!), очень сложно. Практически невозможно.
– Что ты сделала? Что это? Тупизм. Ты корова! – орал на меня обычно спокойный Гоша. И был прав, ведь я влепила в сегодняшнюю викторину завтрашние ответы. Ведущий, которому, как обычно, что в лоб, что по лбу, уверенно заявил в камеру, что основной характеристикой правления Ивана Грозного был неоспоримый либерализм, невиданный рост наук и общий подъем государства Российского.
– Слава Богу, что не прямой эфир. Где эти долбаные ответы?! – орал Славик, которого потрясли и обидели хохочущие игроки.
– Я не знаю, – лепетала я, потому что на самом деле знала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32