Как он ее любил и жалел! Он готов был ради нее на все. Он прошептал ( они сегодня стали опять шептать друг другу): хочешь, я останусь у тебя?
Веру охватила поздняя ненависть.
Она разрывала ее на части! Так вот оно что! Низкий грязный гадостный мужичонка! Вот он кто, ее "Митя"!
- Нет, - ответила она твердо, останавливая себя, чтобы не закричать и не выбросить его из дома сейчас же, - вот так, голого, раскрытого ей навстречу, с уже снова встающим членом.
Мало ли еще кому, кроме нее и жены, запихивал он и запихивает!.. Риточке... Лельке! Дуры!!
- Ты сейчас уйдешь.
- Но почему, Вера? Почему? - Спрашивал он, понимая, что все кончено и он в этом виновен. И не потому, что сказал, а потому что делал так!
- Потому. - Кинула она.
Вскочила с дивана и стала одеваться как-то нагло открыто. Ему всегда нравилось смотреть на нее, когда она одевается, и
прерывать это новой любовной атакой. Такая у них была сладостная игра.
Теперь она одевалась как-то нагло, напоказ, наплевательски,
- хотя видела, что он возбудился до кондиции.
Она брезгливо глянула на его взбудораженную мужскую плоть и ему вдруг стало невыносимо стыдно и захотелось прикрыться рукой...
- Что, ты думаешь, мне интересно на это смотреть? Оденься!
- Вера, - он не шептал, в его голосе звенели боль, стыд, и что-то еще, ужасное и томящее, - Вера, но всего десять минут назад ты любила меня...
И с ним случилось такое, чего он от себя не ожидал. Он пошел на нее как бык. И говорил: Вера, Вера, видишь как я хочу тебя! Пожалей меня...
Он подошел к ней и ткнулся плотью ей в руку.
Она в ужас шептала, отодвигаясь от него к дивану: ты что? Ты рехнулся? Убирайся!..
А он почти насиловал ее, хватая все крепче за плечи и валя на спину. Каким-то усилием она вырвалась от него, растрепанная, красная, с широко раскрытыми глазами, в которых плескалось отвращение.
Она отскочила к двери и закричала: не смей подходить ко мне! Ублюдок!
Он внезапно пришел в себя. Что он натворил! Что с ним произошло!.. Может быть, он - сумасшедший? Маньяк? И что теперь можно сказать... Все в нем как бы умерло. И прекратилось возбуждение. Все.
Он стал одеваться. В тишине было слышно, как тяжело, затравленно дышит Вера. Он ничего не соображал, - уйти в ванную хо
тя бы, и чувствовал невыносимое унижение.
Она, стоя настороженно у двери, не отводила от него глаз. Закурила и глядела, как неловко он натягивает трусы, носки, джинсы... Казалось, он совершает перед ней какое-то отвратительно неприличное действо. Так это выглядело.
Он был одет, но еще медлил. Он ждал, что она хоть что-то скажет еще, закричит, унизит... На что можно будет ответить и как-то что-то объяснить... Что? Что объяснить?
Но он медлил. А она вышла из комнаты в прихожую и открыла дверь на лестницу. Ему ничего не оставалось, - он вышел к ней.
Тогда она вытолкнула его из квартиры.
Он ринулся вниз, забыв о лифте. На улице стемнело. Снова лил дождь. И он вдруг понял, что стоит без плаща. Он забыл его ТАМ. Уйти?.. А дома? И так неизвестно, что там... Вернее, известно.
Он вернулся и позвонил. Вера быстро открыла дверь.
- Плащ... - только и сказал он.
Она сорвала его с распялок и кинула ему.
А он схватил ее руку, и не отпуская и целуя ее, говорил: прости, умоляю, прости меня... Если можешь... Я гадок... Но я так
безумно люблю тебя.
Она с силой вырвала руки и захлопнула дверь. А за дверью, прислонившись к косяку, зарыдала без слез.
Митя ехал в такси, его бил озноб, голова горела, мысли были обрывочны.
Он позвонил в свою дверь слабым звонком: сил не было совсем, голова кружилась, он еле стоял на ногах.
Открыла дверь Нэля, за ней маячил тесть.
Митя не удивился, что он здесь, отметил, что у Нэли перекошено лицо, красные, вспухшие глаза.
Переступив через порог, Митя пошатнулся и упал как сноп на пол в холле.
Он, соберясь, смог бы устоять на ногах, но - интуитивно или нет... наоборот расслабился.
Нэля закричала: ты - пьян!
Тесть подошел к нему.
А ему так хорошо было лежать на полу, чувствуя под щекой мягкий ковер!..
Они начали трясти его, он не подавал никаких признаков живости, а Нэля принюхалась и сказала неуверенно: вроде, не пахнет...
Тесть повернул его голову лицом и крикнул: да ему плохо, посмотри, какой он зеленый! Потом ругаться будем.
Его перетащили на кровать, раздели, он не сопротивлялся, и чувствовал все как в тумане. Почему-то навалилась тяжелая сонли
вость и он не мог ее преодолеть.
Пришел врач - у них внизу жил врач, которого всегда звали, если что-то срочное и тот не отказывал никогда.
Митя слышал, как он говорил: стресс, нервное потрясение... Вчера плохо? Возможно осложнение...
Сделал укол и Митя сразу как провалился.
Очнулся он в еле брезживший рассвет и вспомнил все.
Он потерял Веру. Но теперь не должен терять Нэлю.
Митя застонал.
Нэля сразу же откликнулась: Митя? Как ты? Что с тобой случилось?
Он повернул голову к Нэле. Глаза у нее были вспухшие и красные, но выражение лица не злое, а встревоженное.
Он сказал слабым голосом: Нэля, я не знаю... Я вышел за сигаретами... Вдруг захотелось пивка... Добежал до нашей пивнухи... Выпил кружку и потянуло в сон. Я пошел домой. Земля качается... Идти не могу... Сел на скамейку и... Ничего не помню... Очнулся на той же скамейке... Старик рядом стоит и меня трясет: молодой человек, вы живы? Я сказал, жив. Встал и наверное, час шел до дома... Все в тумане...
- Это правда, Митя? - Спросила как-то беззащитно Нэля, - ты меня не обманываешь?
Он слабо усмехнулся: а где я был в таком виде?.. Нэля! Ты с ума сошла... Я переутомился там, в Америке, я это почувствовал...
Нэля поверила.
Все так. И вид, и последнее время Митя был будто не в себе, эти еще гости...
Не нужна им с Митей эта Америка! Хоть сейчас проси папу все отставить!
Она сказала об этом. Митя благодарно посмотрел на нее и сказал: попроси... Надоело мне там, я больше не могу...
Вот это было правдой.
Нэля поговорила с папой.
Она специально поехала к нему на Ленинский, чтобы наедине, спокойно убедить его, что они с Митей не могут больше там жить. В основном, - она. Митенька растет без родителей, при бабушке, теперь Трофимчик ( Нэля старалась не называть младшего при папе
- Терри, - очень уж ему это собачье, как он говорил, имячко не нравится) на очереди.
Все это она высказала папе, сидя у него за чаем с коньячком. Трофим Глебович слушал ее, кивал, вроде бы соглашаясь, а ког
да она исчерпала свои аргументы, сказал.
- Нинэль, - он всегда называл ее полным именем в серьезном разговоре, - я с тобой согласен. Лучше Родной страны нету. И понимаю, как вам там тяжело. Именно - тебе. Митька на работу бегает, кружечку-другую пивка после работы дернет, с парнями посидит, а у тебя что? И какая польза мальчонкам? Ну, Митенька английский знает, так он бы и так знал, потому что у него отцовская способность к языкам... А теперь сидит мальчишка в Киеве и украинский зубрит. Здесь, со мной, - ему нельзя, где он, где я?.. Ну, и так далее... Чего я буду перечислять тебе все "за" и "против"... Сама их получше моего знаешь. Но не в этом суть, дочка. А суть в том, что теперь твой Митька - в обойме. И если он оттуда вылетит, - ему крышка. Где он будет ошиваться? МИД - для него закрыт. Издательства с языком? Не знаю. Боюсь, что сведения уходят, куда надо и куда не надо, везде есть люди, которые в курсе всего.
С Георгий Георгичем мне поговорить, - не штука... Я поговорю. А он мне скажет, что же ты, Трофим, не разглядел слабака? Чего ж ты за него ручался, как за себя? и Митьку твоего он враз схавает
- жесткий мужик. Вот такой расклад, дочь, подумай... Если, конечно, ты его не любишь, разлюбила то есть, дело другое, - я поговорю, вы останетесь здесь, ты с ним разводишься и он может идти на все четыре стороны. Квартирку я ему, безусловно, устрою. Не шикарную, но жить можно... Как? Тебя такой вариант устраивает?
Нэля качнула головой: нет, пап, не устраивает. Я люблю Митю. Хотя не могу сказать, что мне так уж с ним легко, но когда у нас любовь, то мне больше никого и ничего не надо. И двое детей, папа, ты не забывай! И еще... - Она смутилась, замялась, но все-таки сказала: мы хотим еще девочку...
- Ну, вот, ты и ответила сама на свои вопросы и просьбы. - улыб
нулся Трофим. - А насчет девочки... Это ваши дела. Ты знаешь,
что Митьку прочат на трудное дело? И долгое. Возможно, там тебя
с ним рядом не будет. А если будешь, то уж не с двумя или тремя
детьми, для которых русский - родной язык... Поняла? Ты это знаешь?
Нэля побледнела. Она догадывалась по недомолвкам В.В. Да и Митя ей туманно намекал на подобное. И даже сказал, что скоро...
Но она думала, что они будут вместе, только без сыновей... С маленькой девочкой.
Нэля еще не знала точно, но кажется она опять залетела.
Еще подождать две недельки и тогда уж ясно - на сто процентов.
- В общих чертах, - знаю... - ответила она отцу, - но я думала, что со мной...
- Я постараюсь. Георгий мне многим обязан. Постараюсь, дочка... Но не сразу. Так что, - пустые твои просьбы, сама видишь. - Сказал Трофим и чуток нахмурившись, продолжил, - меня только тревожит, что Митька такой хлипкий. Так-то парень он оказался неплохой. Перебесился. Посолиднел, серьезный... А вот здоровьишком его Бог обделил. Ты уж за ним следи, Нинэль. Корми его витаминами, что ли? Вон он вчера какой пришел. Нервишки ни к черту, а может сердце... Вы в санаторий поедете, заставь его ко всем врачам сходить. Его и тут заставят, то есть он пройдет частую медрасческу, но и мы с тобой должны знать, поняла? - Поняла, папа,
- сказала Нэля, прижавшись к отцовскому плечу головой, - ты у меня самый замечательный! Что бы я без тебя делала?..
Трофим расстрогался. Его дочь, так же как и он, - не была сентиментальна, и отношения у них были хорошие и ровные без всяких сю-сю... Тем ему было приятнее, что она так сказала, тепло и искренне.
А Нэля подумала, что ее папа во всем прав и ей еще было приятно, что он к Мите теперь относится хорошо. И насчет здоровья Мити он
правильно ее предупредил: Митя в мужском плане - отменный. а вот
с нервишками у него и вправду плоховато, и хлипковат он, - то грипп,
то голова болит, то еще что-то... Надо за ним в санатории присмотреть:
чтобы ел, фрукты, овощи, не пил, спать ложился во время, на солнце не
перегорал... У нее трое детей - и все мужики и за всеми глаз...
Особенно за Митей.
Митя весь день пролежал в постели. Его давила апатия: нежелание двинуться, встать... Даже в туалет он выходил как старый старик, - волоча ноги и сгорбившись. Он и не думал никогда, что расставание с Верой на него так подействует. ТАКОЕ расставание.
Когда его выгнали как паршивого пса. Хуже. В такую погоду,- есть пословица: добрый хозяин собаку не выпустит... Конечно, он повел себя как маньяк, но раньше, что, он вел себя по-другому? Так же налетал на нее, хватал, валил, где ни попадя... Нет, тут
что-то другое.
Вера стала для него далеким светом в оконце среди глухой тайги, куда ни доехать, ни добрести.
И он мучался, - почти невыносимо.
Пришла Нэля и рассказал ему о разговоре с папой.
Он сначала чуть не зарыдал от бессильной злости, а потом подумал, что он - болван. Что бы он тут делал при таком раскладе, какой
обрисовал папа? Ничего. Спился бы и сблядовался. И все рухнуло бы
в одночасье и он бы остался, как та старуха у разбитого корыта, и тоже стариком.
Нет! Рвать отсюда когти и забыть как всех звали! Он вспомнил, что не позвонил Рите и не узнал, как Анна... И не станет звонить. А если уж она привяжется, - покается Нэле... Она простит. Она-то простит, а другие? Жаба, к примеру?.. Ладно, позвонит он после курорта.
Митя услышал нэлин голос: что пожалуй стоит поменять билет и лететь в Киев послезавтра... Он вскинулся на постели: нет! Я прилично себя
чувствую! Меня тяготит Москва! Улетаем завтра!
Нэля согласилась с ним, как обычно.
Они отбыли на юга.
Вера после митиного ухода металась по квартире. То начинала прибирать, то курила, то пила кофе или коньяк, то собралась ему
звонить, но во время себя остановила. Это уж ни в какие ворота,
так унизиться! Свихнулась она с этим Митей!
Через час она поняла, что одна - не выдержит, и позвонила Леле. Леля уже собиралась ложиться спать, но у Веры был такой голос, что Леля тут же сказала, что немедленно идет. - Возьми Митечку... - Попросила Вера, но Леля наотрез отказала: ты, что? Он давно спит и нечего ему на тебя такую смотреть, я же слышу.
Вера промолчала, соглашаясь. Но ей так хотелось прижаться к мягкому родному тельцу сына и поплакать. Она утеряла все: сына и и любовь. Черта ли ей было гнать Митю? Им так было хорошо сегодня! Что, он раньше не поступал с нею так?.. Он сказал даже, что останется с ней... Может, остался бы и все было бы решено. Не
сдохли бы они втроем с голода, даже если бы его вышибли отовсюда. Плевать! Переводить он всегда бы смог и они были бы вместе.
Но ее заедает гордыня! А это - великий грех, она слышала...
Раздался звонок в дверь. Пришла Леля. Вид у нее был напуганный: Вера, что с тобой? У тебя такой голос... Что случилось? - Еще в дверях спросила она.
- Проходи, расскажу. - Ответила Вера и почувствовала, как отлегло от сердца. У нее есть Лелька и есть сын.
Вера рассказала Леле все. До последней капли - иначе зачем говорить? Леля выслушала молча, подняла на нее виноватые глаза и сказала: ведь я знала про их второго сына. Но не придала значения, - когда... Мне Кира моя доложила... Она мне позванивает изредка... Ну, а то, что ты говоришь, - он хотел тебя изнасиловать уже после всего... Так это же - Митя! Я тебе не буду рассказывать, как он поступил со мной. Поверь, - хуже. Ты, что не знаешь его?
Вере нечего было ответить: все так. Расспрашивать же, как и где он трахал Лельку - ей не хотелось. Она молчала.
А Леля подумала, что Вера обиделась на нее за сокрытие...
- Кирка мне позвонила, давно еще... Ремонт посмотреть, - стала объясняться она - я пошла. Ты как раз квартиру меняла... Она мне и брякнула, что, мол, Нэльку он не любит, однако второго дитю ей заделал. Подумала, сказать тебе?.. И решила - не надо.
И вообще, Вера, что тебе до его сына? Конечно, он спит со своей женой! Ты что, думала иначе? Смешно. Если бы ты могла от
носиться к нему легко! Если так... то надо забыть о его существовании и постараться выйти замуж.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74