Он явно не желал продолжения разговора на эту тему.
Но Митя, схватив себя за все части, напрягшись и поборов возникающее в такие минуты чувство неуверенности и готовности согласиться, снова сказал: Виктор Венедиктович. Анатолий вчера был у меня в состоянии полной прострации: он не МОЖЕТ отсюда уехать! И, думаю, вам будет легче потому что... - Митя помолчал, решая,
говорить или нет,- и все же сказал: потому что он - человек
мстительный, злой и... ущербный.
В.В. молчал, все так же не глядя на Митю. Потом вздохнул и по-человечески, даже - по-отечески, сказал: как же мне с вами, ребята, тяжко! Вадим Александрович, я приму к сведению ваше мнение. Спасибо (будто он сам не знал Анатолия!).
Митя понял, что разговор окончен.
К дальнейшему, - Анатолий остался.
Днем, сидя за перебиранием бумаг и бумажек и вспоминая разговор с Беатрикс, решил, что после работы отправится домой - никто его никуда не приглашал, а упоминание о греке было данью светской вежливости.
Но стоило ему выйти из здания офиса, как сами ноги понесли его в лавку грека Пикояниса, - он понял, что вечера в своей хате не вынесет.
Грек сначала вроде бы не узнал его или сделал вид, что не узнал, но когда Митя напомнил ему некоторые детали, обрадовался и закудахтал: Ойя, испанец! Я уж думал, что ты уехал на свою родину и там, за милую душу, укладываешь бычков на вечный покой!
- Почему ты решил, что меня здесь нет? - Спросил Митя, жутко польщенный сравнением с тореро.
- Потому что ты долгое заходил ко мне, а та дама - заходила. И потому что ты - чужой в этой стране, в которой и я - чужой, и никак не могу к ней привыкнуть. - Глаза у него подернулись влагой и он, достав табакерку, засунул по понюшке в одну и другую ноздрю, подождал мощного чиха, утерся платком и продолжил: наши земли похожи - они каменисты и суровы и о них уносишь лишь воспоминания. И мы не сможем их забыть никогда.
Митя не стал переубеждать грека в том, что он и не испанец и уж совсем не тореро, а даже присовокупил из Гарсия Лорки: ай-яй, петенера-цыганка, ай-яй, петенера! И место, где ты зарыта, забыто наверно. И девушки, у которых невинные лица, не захотели, цыганка, с тобою проститься. Шли на твое погребенье пропащие люди, люди, чей разум не судит, а любит...
Прочел он по-испански и грек, ничего не поняв, однако уловил тон стиха и задумчиво покачал головой: так, испанец, так...
И вдруг вскочил и умчался во внутренние комнаты с необычайной для своей комплекции быстротой. Вышел он быстро, неся что-то, покрытое красным шелком.
- Послушай, испанец, мне случай занес в лавку настоящий костюм тореро. Я сразу подумал о тебе. Он - небольшой, да ведь и вы, тореро, - крошки...
Грек сдернул плащ (а это был он) и перед митиными глазами предстал костюм тореро, который стоил, повидимому, несколько ми
тиных зарплат. Ему до одури захотелось его иметь. Тем более, что
здесь, в Америке, он узнал, что его знак зодиака - ТОРО - бык.
Сначала он даст аванс, а потом частями с каждой получки...
Договорится он с греком! И не станет тот драть с него бешеные бабки, надо думать.
Грек попросил Митю надеть костюм, что тот незамедлительно и сделал. Костюм пришелся в самое то и Мите стало казаться, что бабушка говорила в его детстве - у них в роду были испанцы... Так это или не так, - теперь не узнаешь, но Митя чувствовал, как вскипает в нем кровь и захотелось, закинув голову, читать и читать Лорку...
Грек смотрел на него и думал, что, конечно же, этот малыш не испанец, но сколько в нем испанской стати сейчас, как надменно лицо, узкое, с высокими скулами, как тяжел и непроницаем взгляд оттянутых к вискам глаз...
... Красавец, подумал грек, скольким женщинам он еще принесет и
счастья, и несчастья!..
В эту минуту в лавку вошла мадам Беатрикс. Она была в клетчатой накидке и черной шляпе. Изумилась и восхитилась, увидев Митю в костюме тореро. А он смутился.
Поняв обстановку, мадам спросила: сколько? Грек назвал сумму, среднюю, - не грабительскую, и пока Митя в онемении стоял посреди лавки, купля костюма состоялась и Беатрикс увлекала Митю на улицу.
Он не переоделся, только сомбру грек засунул в пакет вместе с митиным официальным рабочим костюмом.
Что было еще хорошо в этой стране, так это то, что ты мог идти по улице в чем тебе заблагорассудилось, - хоть в костюме китайского мандарина.
Ведь если в Союзе бы он так вышел на улицу, все бы рты пораззевали, решив, что какой-то циркач выскочил в своем сценическом костюме пожрать в ближайшую забегаловку.
Беатрикс была на машине "сааб", - которую она вела с хорошей лихостью.
Мадам была совершенно другой, чем в их первое свидание.
Они теперь как бы стали давними друзьями и любовниками, которые знают, что нравится другому и с радостью доставляют друг другу то удовольствие, которого ждет партнер.
Потом они лежали рядом и Мити лицом прижимался к груди Беатрикс. И вдруг она сказала, - не ласково и мило, как она обычно с ним разговаривала, а как-то очень серьезно и значительно: мальчик мой, ты гибнешь. Хочешь, мы уедем вместе в Голландию, а там,
- куда захотим. Муж мой - это просто партнер по делам, так как мой капитал несколько превышает его, я от него не завишу. Хочешь
- нелегально, хочешь - легально,- ты попросишь политического убежища. Знать ты ничего не знаешь, никто тебя разыскивать по свету не станет. Захочешь уйти от меня, - уйдешь. Я все пойму. Мне просто тебя жаль: ты необыкновенный, а таким у вас трудно. Они обычно гибнут.
Митя сел.
Она предлагает ему изменить родине. Так это называется. У них в офисе рассказывали про одного атташе, который вот так вот, с бабой смотался... Что с ним случилось потом, - Митя не знал и не интересовался, потому что не только мысли о таком, но даже дуновения ее не было никогда в его обычно красиво причесанной, а сейчас встрепанной от страстей - голове. Но как отказать, что
бы и не обидеть ее? И вместе с тем строго обозначить свое отношение к такому поступку. Нет,- к преступлению. Он даже не захотел и не смог представить себе жизнь заграницей НАВСЕГДА! Для него какие-то Канары были лишь названием, а сам Нью-Йорк - таинственными вылазками, предположим, мальчика во взрослый театр, где идут не совсем нужные для него пьесы... Как он может сказать Беатрикс - да?
Она, видя его растерянность, понимала по-своему: конечно, сразу решиться - стоит сил. Ему еще нужно время... Она думала...
Впрочем, что она думала, нам неинтересно и неизвестно, потому что голландок, да еще в возрасте "элегантности", мы не знаем.
Митя обернулся к ней.
Лицо его показалось ей странно отчужденным.
Он сказал: нет. Не добавив ни ее имени, ни каких-то хотя бы поверхностных причин...
Она поняла, что мальчик еще темен и сер, - он, конечно же, представил ее злодейской шпионкой, которая... Хорошо. Она больше ничего не скажет, но в таком вот состоянии - внутренней разобщенности и почти вражды, необходимо расстаться...
Митя это понял раньше.
Он встал, оделся, вдруг застеснявшись своей наготы, которой не стеснялся минуту ранее, прикоснулся горячими губами к ее холодной щеке, сказал, - прощайте, мадам Беатрикс, и - Слава Бо
гу! - добавил: спасибо...
Она прикрыла глаза в знак прощания.
И этот маленький мальчик, делавший ее счастливой, ушел в свои темные, неведомые ей (и ему...) дали.
Нэлю и Митеньку он встретил в аэропорте.
В.В. дал свою машину.
Митя бросился к ним с радостью, удивившей его самого. Расцеловал как юный жених Нэлю, затискал четырехлетнего Митеньку, смотревшего на все с самого начала их отлета, широко раскрытыми глазами, - и повел к шикарной машине.
Нэля тоже рассматривала все и вся с большим любопытством, но больше всего ее порадовала горячность мужа и его посерьезневший элегантный вид: молодой мужчина, советский дипломат, семьянин.
Нэля гордилась им.
Митя тоже потихоньку разглядывал их: Нэля - все такая же, мила и юна, Митенька лицом похож на тестя, но резвость и быстроту реакций Митя отнес к своим качествам. В общем, как ни верти, они
- его семья, и надо приучать себя жить с ними.
Уже в квартире Нэля несколько разочаровалась в своем муже. Хотя квартира была убрана, и обустроена по технике,- не выглядела она теплым жильем, которое ждет любимых.
Во-первых, Митя забыл купить цветы, во-вторых, кроме золотого гарнитурчика, больше Нэле ничего не купил, сыну - несколько больше, но третье! - и это было, пожалуй, самым главным для Нэли, которая проверила быстро все шкафы и прочее, - костюм тореро и разные старинные, никому не нужные безделки, стоющие, наверняка, уйму денег! А кухонной приличной посуды нет! Разве он не знает, как это важно для Нэли!
- А ты тут, я вижу, зря времени не терял, - по маскарадам, балам ходишь? - обиженно заявила Нэля, кивнув на костюм тореро. Представления о службе и жизни заграницей у нее были самыми туманными: гуляют на балах, приемах - вот и вся работа!
Митя усмехнулся: мне его подарили... Один грек, торговец, он считает, что я - испанец. Никаких балов и тем более маскарадов, дорогая моя, тут нет. Ну, да ты сама убедишься...
Тогда Нэля высказала еще претензию: а на кухне? Пустота! Разве ты не мог купить приличную кухонную посуду? Что, тут нет? Мне подруга говорила, что тут есть ВСЕ!
- Вот это ВСЕ - ты сама и купишь, - откликнулся Митя, вырывая из ящика стола доллары, которых было хоть и не очень много, но Нэле показалось несметным богатством.
Она простила мужа.
Ночью, призвав на помощь несбыточный образ Джоан, Митя настолько возбудился, что провел их первую после разлуки ночь с блеском и искренностью.
Нэля совсем примирилась с мужем и уже как прежде любила его, считая, как и раньше, - просто непрактичным и легковесным.
На следующий день, приняв помощь Ирочки, Нэля пустилась в путешествие по магазинам. Оказалось, что денег у нее не так уж и много, но ей с радостью помогла Ирочка, дав в долг (они все понимали, кто такая Нэля, и готовы были не только давать ей в долг, но и безвозмездно). Ирочка понравилась Нэле - она показалась такой симпатичной и простодушной!
Нэля купила все, что хотела и сказала, что очень скоро пригласит всех в гости.
И пригласила.
Целый день простояв на кухне и выделывая невероятные салаты, жаркие, пироги, холодцы, - все, чем славен истинно русский, советский стол.
Гости набросились на еду как с голодного острова: все они они питались здесь весьма скудно, копя деньги на другие траты, не будучи уверенными, что их и в следующий раз пошлют в такую благословенную страну.
Нэля всем понравилась, особенно мужикам: маленькая складненькая, с мальчишеской стрижкой, круглым личиком и полными ножками на высочайших шпильках. И Митенька - славный, разумный, спокойный.
Выпили, провозгласили тосты, потом стали отплясывать новый танец шейк. В конце концов возобладал все же старый добрый рок, где отличился Митя. Потом он танцевал один, и полный импровиз...
В.В. из своего уголка на диване наблюдал за всеми, - в особицу, - за Нэлей и Митей.
Явился Анатолий, которого, естественно, тоже звали, но он отговорился чем-то, а теперь вот - появился. И не совсем трезв. Его познакомили с Нэлей, на которую он как-то враждебно глянул.
В.В. быстро отреагировал на это и, подойдя к Нэле, отвел ее в свой уголок, как бы для более близкого знакомства, а на самом деле, - кроме этого, - хотел отвлечь внимание пьяного Анатолия
от Нэли, ругательски ругая себя, что оставил Анатолия здесь,
прислушавшись к просьбе...
Нэле было приятно внимание начальства и она с удовольствием присела с В.В. прежде однако обеспечив нового гостя и закуской и выпивкой. Нэля была, что и говорить! - отличная хозяйка.
Нэля поняла, что митин начальник хочет с ней поближе познакомиться. Она села перед ним на пуфик как примерная ученица
ручки на коленях.
Начальник улыбнулся и налил ей в бокал джина.
Начался у них разговор. Сначала незначительный, светский (начальник, посчитала Нэля, - красивый, представительный, с киношной сединой, наверное, очень умный), о папе,- как он? ( начальник, оказалось, хорошо знает Трофима Глебовича), о московском житье, что там нового и т.д.
Начальник спросил (Нэля все забывала его трудное отчество
и поэтому старалась как-то обходиться): а как вам у нас, Нинэль
Трофимовна? Или вы еще не успели осмотреться, - подсказал он ей оптимальный ответ.
Она не поняла этого и ответила: не знаю...
Магазины, конечно, отличные... Но у моего Митьки (она спохватилась, что так неуважительно назвала супруга, но - вырвалось!), конечно, времени ни на что нехватило! Пришлось мне побегать - спасибо Ирочке - такая она милая!.. Помогла.
В.В. рассмеялся и только хотел сказать о Мите добрые слова, как увидел, что личико Нэли вдруг скукожилось, ротик сжался до размеров пуговицы... Он оглянулся. Так и есть! Митя выкидывал коленца: ходил на руках, падал, хохотал до колик, а вокруг него женщины водили хоровод: каравай, каравай...
В.В. и понимал Нэлю, и не понимал, все же сказал ей ласково,- как он умел, - дотронувшись
легко до ее руки: не смотрите так
сердито на супруга, Нинэль Трофимовна, здесь все свои, а он
душа общества.
Нэля быстренько взглянула на митиного начальника и поняла, что тот ее сумасшедшего Митьку не осуждает и, может быть даже, к нему неплохо относится. Личико ее разгладилось, - снова став кругленьким и симпатичным, и она сказала, почувствовав к начальнику симпатию. - Знаете, как мне бывает трудно с ним!
Начальник кивнул, вздохнул не тяжко, а так, светски, - и ответил: знаю, дорогая, знаю. А кому с ним легко? Думаете мне?
Вовсе нет! Однако дело все в том, что Вадим Александрович - человек неординарный. Легкомысленный - да! Но и способный, очень способный! Если бы этого не было, то и говорить было бы не о чем.
В.В. замолчал, а Нэля смотрела на него и думала, вот бы услышал это мнение ее папа! До он бы так разозлился, - раскатись кадушки! Ее папа считает, что Нэле страшенно не повезло с замужеством! Митька - наглец и безобразник! Паршивец, который всегда сумеет устроиться и пристроиться. Вот как ответил бы ее папа. А она сама? Что она-то сама, - по-честному, думает о муже?.. К Мите она относится двойственно: иногда готова его прибить, но и всегда - защищать и любить, и трахаться с ним хоть полные сутки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74