Пока Митя ничего не чувствовал к своему сыну, тем более, что день ото дня тот становился похож даже не на Нэлю, а на ее папу и ничего митиного не было в нем.
Выпитый почти залпом стакан водки привел его в короткий зверский шок. Мите показалось, что он вот тут, на заплеванном полу деревяшки умрет, скрючившись от ужаса и боли.
Но он не умер, а наоборот - через минуту почувствовал, как блаженное тепло разлилось по телу и мир вдруг заиграл ярчайшими красками. Радужным стал мир и веселым.
Митя со слезами счастья улыбнулся слепому и за один раз проглотил салат, показавшийся ему восхитительным. Он уже готов был бежать домой, валиться с Нэлей в постель и гулькать как голубь над колыбелью сына, - в такое он пришел состояние.
Но тут раздался голос слепого: похоронил?
Сказал это слепой утверждающе.
- Ага, - радостно ответил Митя, посчитав, что возражать слепому нельзя. - Ну и порядок, - охотно и с удовлетворением откликнулся слепой.
И вдруг Митя в своей безудержной эйфории схватил узластую руку слепого и стал ее благодарно трясти, на что слепой забормотал недовольно: ну ты чего, чего?..
Но на Митю удержу не было. Он завопил: давайте с вами выпьем, у меня сын родился!
Слепой поднял брови, вроде бы удивясь, но тут же снова утвердил: все равно, похоронил. Молодую свою жись. - И добавил, - возьми мне двести.
Митя помчался к стойке, взял себе пятьдесят, слепому двести грамм водки и пошел к столу, предвкушая хорошую философскую беседу...
Но слепой приказал: вали отседа. Домой. Не люблю в канпании пить. Иди, я сказал.
Митя не посмел ослушаться и даже не стал пить свои пятьдесят, придвинул стакан к руке слепого. И ушел.
Дома его уже нетерпеливо ждали, и когда он вошел нетвердой походкой, папа хотел взреветь, Нэля остановила его жестом и увела Митю в спальню.
Там она устроила ему тихий, но основательный скандал. Выходило, что у Мити задатки пьяницы, что его мало интересует семья, что, наверное, зря они сразу завели ребенка, лучше было бы сделать аборт и Нэле продолжить учебу, а там... Там посмотреть, смогут ли они составить настоящую семейную пару, Нэля в этом сейчас вовсе не уверена. Митя услышал из этого только - аборт и вскинулся: как? Ты могла бы убить Митеньку?
Это пронзило его ужасом и почему-то вспомнился слепой с его "похоронил"...
Нэля сама испугалась того, что сказала и истерично зарыдала, но тут Митя знал, как действовать, он задрал ей платьице, снял трусики и свершил то, что вершат все мужчины, успокаивая женщин. Истерика прекратилась. Все забыто. Только жажда тел занимала их.
Митеньке был месяц, а Нэля снова забеременела.
Узнав об этом, она долго втихомолку рыдала и пришла к решению, что надо делать аборт, а после предохраняться, ЛЮБОВНИК ИЗ ПРОВИНЦИИ
(Страсти и долги)
Роман в двух частях
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. СТРАСТИ.
На эти две фотографии, висевшие у них дома на стене в большой комнате, с детских лет любил смотреть Митя. А, если уж точно, то и не Митя Дмитрий, а Вадим. Митей упорно называла его с первого дня бабушка. За ней потянулись и другие, и мальчик стал Митей для всех, рожденный в 1950 году в красивом южном городе.
Фотографии эти разительно отличались всем: бумагой, качеством и, главное, - персонажами. Это были отец и дед Мити. На одной, в металлической тонкой рамочке, на желтовато-глянцевом плотном картоне, на фоне колонн и пальм, на гнутом венском стуле сидел, заложив ногу на ногу и сцепив на колене тонкие нервные руки, небольшой господин с бородкой - эспаньолкой, как тогда называли, - Митин дед. Он сидел так напряженно и нервно, и узкие глаза его были столь пронзительны, что чудилось, - у этого человека каждая минута на счету, и заскочил он к фотографу, господину Пиляцкину на секунду, дабы оставить свой нынешний облик, так и рвущийся куда-то с этого картона, - своим близким.
На втором фото - с унылым серым фоном, сидел за столом, чуть перекосившись, в затертом пиджачке и галстуке-веревочке, добрый и мягкий по виду молодой мужчина с близоруко прищуренными глазами. Это был Саша Кодовской, Митин папа. Маленький Митя смотрел на них и не мог сказать, кто же ему больше нравится? Конечно, дед был красивее, - блестел глянцевый картон, золотой обрез, металлическая рамка и дедов острый хищный взгляд. Но в серенькой фотографии отца было что-то такое, что вызывало щекот в носу и глазах, желание пожалеть отца и прижаться лицом к его пиджачку... Но, вы, сделать это было невозможно, - обоих не было на этом свете, спросить же, кто лучше, - у мамы или бабушки, - Митя стеснялся.
Но однажды бабушка, застав Митю перед этими фото, сказал: "Дед был великолепный человек. Деловой, энергичный и удачливый. И к тому же дипломат. Не то, что... - Она не продолжила, но Митя понял, про кого бабушка хотела сказать. И мама услышала, что сказала бабушка. И рассердилась.
-Конечно, если с утра до вечера нахваливать папу (деда Мити), то мальчик забудет об отце! - Сказала мама обиженно. - А дед вечно что-то придумывал, авантюрничал и прогорал! Ты сама мне об этом рассказывала!
-Неправда, не всегда, - гордо ответила бабушка, - дело с авиаторами у него было роскошное! И мы все лето провели а Италии. Мама нервно ответила:
-Подумаешь, ваша Италия! Меня еще на свете не было и мне нечего помнить! И. Обернувшись к Мите, прикрикнула: "Митя! Иди гуляй! Вечно ты толчешься там, где взрослые разговаривают!
А бабушка, блестя, как дед глазами, насмешничала: "конечно, что такое Италия! Чепуха! Вот комнатенка в коммуналке - это высшее достижение. Но извини, я больше не буду портить ребенка, - и выплыла из комнаты как парусник, готовый к абордажу.
Когда бабушка вышла, мама сказала Мите:
-Твой дедушка был замечательный человек, но у него были свои слабости и недостатки... Когда вырастешь, если захочешь узнать и понять, - узнаешь и поймешь. А бабушка в тот же день сообщила Мите, что его отец был человеком прекраснейшей души и обожал его, Митю. И маму Мити. Но ему не повезло... В чем не повезло папе Митя знал: отец умер, когда Мите был год. У него открылся застарелый туберкулез. О его ранней смерти говорили с печалью и до сих пор мама плакала, когда вспоминала его. А вот о том. Что произошло с дедом, не говорили никогда. Как будто он взял вдруг и исчез.
И все-таки Митя выбрал первым номером деда. И потому, чтобы не обидеть отца, любил его больше. А о деде бабушка нет-нет да и рассказывала внуку. О городах, где они с ним бывали, - городах с необыкновенными названиями: Париж, Ницца, Вена... Там у деда были какие-то миссии... Что это "миссия"? - спрашивал Митя и бабушка не объясняла, а начинала ворчать: " я старая, не помню, все перезабыла..." Но однажды на его приставания сердито ответила: "Дед был дипломатом и финансистом. У него в знакомых был - целый мир. И везде он мог достать деньги... Митя не унимался: "Он был разведчик? Да, бабушка?"
-Господь с тобой! - Испугалась она. - Он занимался заемами. Ладно, хватит, ты мне надоел со своими расспросами!
- И ты с ним ездила? - не унимался Митя.
- Ездила! - Уже раздраженно ответила бабушка.
- А потом? - Тихо спросил Митя.
- Потом я уехала...
- И никогда его не увидела? - Вдруг прозренчески угадал митя.
- Никогда... - Ответила бабушка и вышла из комнаты.
Мама Мити преподавала в школе французский язык, который знала с детства. Они с бабушкой дома часто переходили на французский и Митя, ничего не понимая, обижался. И как-то попросил бабушку научить его. Так, придя в первый класс, он свободно болтал по-французски. Учился хорошо, играючи, не просиживая за уроками дни. А, став постарше, заимел мечту, которая брала истоки из бабушкиных недомолвных разговоров о своем муже, Митином деде: он хотел стать Министром иностранных дел, ни много, ни мало. Иначе не стоит жить. О мечте своей скоро рассказал и бабушке и маме, - он был открытым мальчиком. Мама возмутилась и сказала бабушке:
- Ты знаешь, о чем мечтает твой внук?
Бабушка кивнула.
- Что это за мечта? Понимаю - героем, физиком, хирургом, - горячилась мама, - а то Министром!
- Не вижу в этом ничего плохого, - заявила бабушка.
- А я вижу! - Возбудилась еще больше мама. - Ему надо думать, как стать порядочным человеком и хорошим гражданином! Вот - главное! А он... -Мама чуть не плакала.
Митя удивился ее такой реакции и решил больше на тему своего будущего не говорить. Но о своей мечте сказал кому-то в школе, и пошла гулять молва , которая не напугала директора, когда докатилась до него, а обрадовала. Венценосная Митина идея попала в десятку. Последнее время эта лучшая школа в городе выдавала лишь среднеарифметических граждан. И тут явился мальчик со своей блестящей идеей стать одним из первых! И Митю стали лелеять.
Узналось, что он пишет стихи. Тут же организовали публикацию этих виршей в городской молодежной газете. Потом, на всякий случай поинтересовались, не играет ли чудо-мальчик на каком-нибудь музыкальном инструменте. Оказалось, что Чудо играет на фортепиано - бабушкина домашняя школа. Тут руководство школы впало в транс, и на педсовете было решено отправить Митю по путевке в Москву, в Институт Международных отношений.
На выпускном вечере на сцену актового зала пригласили Митину маму, усадили в кресло и благодарили за то, что она одна сумела вырастить и воспитать такого сына... Вспомнили и папу, который работал в той же школе учителем математики. Бабушку не вспомнили, даже на выпускной не пригласили. Но она нисколько не огорчилась. Ей было достаточно, что внук любит ее.
А мама вернулась с торжественной части совершенно счастливой. Она показывала бабушке Золотую медаль, путевку в МГИМО... И говорила, говорила... Что всегда знала, что всегда чувствовала...
Ехать в Москву надо было в конце лета, но Митя засобирался сразу после выпускного. Делать ему в родном городе было нечего. Сам город стал казаться маленьким и неказистым, хотя на самом деле был красивым, зеленым и величественным. Проходя по его улицам, Митя с высокомерием думал, как однажды приедет сюда, пройдет бульварами, - великим и неотразимым. И все встреченные знакомые будут восторженно шептать друг другу, что этот известный человек когда-то мальчиком жил здесь.
Как "золотому мальчику", ему полагалось общежитие, но был еще вариант, который мама отвергала, а бабушка приветствовала: в Москве жила двоюродная сестра Митиной мамы - Кира, Кира Константиновна. Мама считала, что Кира еще молодая женщина, живет хоть и в двух комнатах, но в коммуналке. Митя ей будет только в тягость. На что бабушка заметила, что Кира - одинокая, и Митя будет ей не в тягость, а в радость. После споров все же отправили Кире дипломатическое письмо, на которое быстро получили телеграмму: "Счастлива. Жду Митю".
Москва Мите не понравилась. Сильная летняя жара и тысячи приезжих взметали сухую пыль на привокзальной площади с
продавленным грязным асфальтом.
Боясь попасть в провинциалы (хотя это было видно даже ленивому), Митя не стал спрашивать, как проехать к Центру, где жила тетя Кира, а выбрав толпу погуще, справедливо полагая, что куда -нибудь она да выведет, последовал за ней.
Так он добрался до Садового кольца и тут все-таки задал вопрос насчет теткиного адреса. Оказалось, - недалеко.
Митя зашагал по Садовому, которое ему тоже не понравилось: вопреки названию, пыльное, с непреходящим гулом несущихся машин и без единого деревца.
Дома вдоль Садового своей беспросветной тусклой обыденностью наводили тоску.
Он глянул вверх, надеясь увидеть там чистые и свежие небеса своего детства... но нет! - над ним плотным потолком нависало московское сиротское серенькое небо.
Митя вдруг подумал, что ему трудно будет в этой Москве, которую он наверное, никогда не полюбит и которую он сам себе выбрал для жизни.
Он стоял на широчайшей лестнице старинного дома, перед высокой двухстворчатой дверью со множеством наклееных бумажек с фамилиями жильцов и количеством звонков.
"Звонить три раза",- значилось у фамилии тетки.
Тут он услышал позади себя низкий женский голос: вы не ко мне ли, молодой человек?
Он обернулся и только было собрался хоть что-то сказать, женщина улыбнулась: Митенька!? Похож на маму! Правильно?
Митя кивнул.
Тетка была высокой, средних лет (тридцать семь!) женщиной, с грубоватым лицом и острыми светлыми глазами. Она быстро схватила его за руку, протащила в квартиру по короткому коридорчику,
втолкнула в комнату, воскликнула, - я сейчас, забыла хлеб,- и
исчезла.
Митя остался стоять у порога вместе со своим чемоданом. Да, похоже, ни он, ни его чемодан не оказались по чину этой чисто убранной, обставленной красивой старинной мебелью комнате (за занавеской в дверном проеме, видимо, была вторая).
Пришла тетка и Митя бросился отбирать у нее авоську. Она отдала ее, усмехнулась и ткнула губами куда-то Мите в висок.
Тетка была значительно выше него. Теперь она не показалась Мите такой уж пожилой, - просто уставшей. Да и серый костюм полумужского кроя забирал те немногие краски, что были в ее лице.
Она потрепала его по волосам и ласково-смешливо сказала: вот и вырос Митечка, правда не очень.
То, что в первые же минуты их знакомства тетка сказала о его росте, обидело Митю, и он вдруг подумал, что тетя Кира - не добрая. Он покраснел.
Тетка увидела это, поняла, и рассмеялась по-доброму: я же шутя. Митечка оч-чень милый и мы будем дружить.
Митя, конечно, не мог понять, почему так наигран веселый кирин тон и почему она сразу сказала о его росте. Дело в том, что Кира была так же скована, как и племянник. Она видела его последний раз второклассником, ребенком, и теперь не могла найти правильный тон с этим полумальчиком-полуюношей.
Бездетная неумеха с чужим ребенком! Вдруг появившимся ниоткуда.
Все-таки они разговорились. И первый шаг сделал Митя. Он во время вспомнил о приветах и Кира с облегчением стала расспрашивать его о маме, бабушке, школе...
Разговаривая, Кира нарезала колбасу, сыр, хлеб, разливала по чашкам чай... Пояснила, что обедает на работе, дома ничего не готовит, чтобы не шляться в общественную кухню, но что теперь они будут обедать вместе, дома.
Они сели за стол и тетка Кира вдруг вздохнула, - обленилась старею.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74