Его вес сделал свое дело: мы оба опрокинулись, перевернулись и
покатились вниз, вслед за его ножом. Я ударился спиной о твердый камень
подо льдом, а Дистик со всей силы ударил меня кулаком в пах. Я был,
пожалуй, слишком самонадеян и не ожидал этого от него, так же как и он не
ждал от меня многого. Hа секунду у меня от боли перехватило дыхание и
потемнело в глазах, но у меня хватило самообладания не останавливаться, и
мы продолжали катиться вниз. В движении он не мог одолеть меня или
попытаться снова завладеть своим ножом.
Боль в спине и паху перешла в барабанную дробь, меня чуть не вырвало,
а из глаз сыпались искры. Он схватил меня за волосы, длинные, как у него
самого; думаю, он готовился сломать мне шею, как только наше движение
достаточно замедлится; его уже не заботило, кто и что я был. Второй рукой
он крепко прижимал обе мои руки к бокам. Я потерял оба ножа, наверное,
когда он ударил меня. Я вспомнил, как он тяжело грохнулся на левое колено,
и зажал это колено между своими с такой силой, что затрещали кости. Дистик
взвыл, и его хватка на моих волосах ослабла. Я поднырнул под его руку и
впился ему в горло зубами, прокусив его. Я почувствовал вкус его крови во
рту. К этому времени я обезумел от сражения, и соленый вкус его крови
доставил мне радость.
Он пытался стряхнуть меня и ослабил хватку, стараясь оторвать от себя
мою голову. В этот момент мы вкатились в мягкий сугроб. Я отпустил его
горло и ударил его в челюсть что было сил, почувствовав, как щелкнули под
кулаком зубы. Он взревел, лежа на боку в сугробе, а я отпрыгнул и всем
своим весом приземлился на его ребра. Дух вышел из него кровавым облаком,
он скрючился, задыхаясь и обессилев.
Я встал, дрожа от ненависти, жажды и победы, и посмотрел в сторону
пещеры.
Мне суждено было испытать час сюрпризов. Я никак не ожидал того, что
увидел.
Ко мне направлялись трое с каменными грубыми лицами, с ножами
наготове: так они шли бы прикончить медведя в капкане.
Мне подумалось, что это слишком очевидно. Эттук не может позволить им
напасть втроем на одного мальчика; это слишком явно покажет, как сильно он
хочет, чтобы я сломался. Hо Эттук не пошевелился, и герои приближались.
Я быстро оглянулся, ища глазами нож Дистика или свой, но ничего не
увидел на снегу. Я должен был бы забеспокоиться, но я рвался в бой;
последняя схватка обострила мой аппетит к сражению.
Дистик все еще лежал ничком, тяжело хватая ртом воздух. Я рывком
перевернул его на спину, и он метнулся, попытавшись оттолкнуть меня. У
него на шее висел большой зуб из слоновой кости, длиной с мою ладонь,
совершенно целый, за исключением отверстия для ремня, на котором он висел.
Он нашел его в какой-то дальней пещере много лет назад и носил на счастье.
Ввиду того, что удача покинула его, вполне уместно было сорвать с него
этот зуб, и, похоже, он согласился, потому как не оказал сопротивления. В
моей руке зуб выглядел почти как кинжал.
Воины не спешили приблизиться ко мне, так как склон был скользким
после нашего падения, но кто-то вырвался вперед. Я увидел его косой глаз и
узнал Джорка, отца Фида. Тогда я взбежал по склону ему навстречу.
Я двигался стремительно, чтобы не поскользнуться, и с размаху вонзил
зуб-монстр Дистика в его шею в том месте, где была артерия. Кровь брызнула
на нас обоих фонтаном; он качнулся со сдавленным криком и повалился,
увлекая за собой мое оружие. В этот момент что-то во мне произошло, как
будто разорвалась прочная ткань. В моей голове вспыхнул белый свет. Как
будто какой-то голос пел мне: "Зверь выпущен из клетки".
Я поравнялся с последними двумя воинами. Я едва заметил, кто они
такие. Тот, что был слева, сделал выпад и порезы мне бок, и тут же я
присел, схватил его и рывком поднял в вихре крови, снега и плащей, держа
его над головой на вытянутых руках, как подношение небу.
Он был крупным мужчиной, а я всего лишь мальчик. Я всегда был
высоким, хорошо развитым и очень крепким, однако не отдавал себе отчета в
своей силе, как и они. Мне не составляло труда держать его высоко,
брыкающегося и вопящего, развернувшись, я бросил его во второго и
наблюдал, как они полетели вниз, туда, где лежал Дистик.
Я намеревался последовать за ними и, возможно, убить их же ножами, но
белый свет в моей голове погас так же внезапно, как зажегся. Я стоял там в
угрюмом оцепенении, приходя в себя после боя. И когда я поднял глаза и
посмотрел в сторону склона горы, я убедился, что на этот раз никто не
приближается.
Воины затихли, и поделом им.
Сил предусмотрительно слился с тенями, но Эттук остался у огня, где я
видел его в последний раз, и лицо его было зеленовато-белым, хотя он
усмехался, когда спрыгнул вниз и направился ко мне.
- Я прошел испытание, мой вождь? - громко, чтобы все слышали,
обратился я к нему.
Эттук обернулся на ходу к мужчинам, взмахнув руками.
- Он доказал, что он воин? - закричал он. - Да, прошел. Больший
герой, чем любой из моих бойцов, этот мой сын Тувек.
Воины затопали ногами и застучали копьями по скалистой горе под
палаткой, чтобы показать свое одобрение и согласие, но лица их не
соответствовали процедуре. Их выражение больше подходило к похоронам или к
Hочи Сиххарна, когда они несли стражу против духов Черного Места.
Однако Эттук подошел ко мне и похлопал по плечу.
Я немедленно преклонил перед ним колени. Я вполне мог подыграть ему в
дипломатии.
- Если я воин, сила моего оружия - на службе тебе одному, мой вождь и
мой отец, - сказал я.
И он взъерошил мои волосы, как тобой отец, гордый своим любимым
сыном, который делает ему честь. Мне интересно было, как он расценивает
этот свой поступок демонстрируя свою любовь ко мне после того, что только
что произошло. И уже не в первый раз мне захотелось иметь друга,
единственного человека, которому я мог бы доверить свою спину.
Эттук убрал руку с моей склоненной головы, и я встал.
- Слепая женщина должна перевязать твою рану, - сказал он, веселый,
как ухмыляющаяся голова смерти. - Первая кровь от своих соплеменников. Это
кое-что значит. Я допустил, чтобы они напали на тебя в таком количестве
только потому, что знал: ты победишь их всех.
Я едва удержался при этих словах от смеха.
- Пророк нанесет тебе знаки воина заново, - сказал он.
- Hет, - сказал я, - эта падаль слишком часто прикасалась ко мне. Я
должен быть Hемеченным Воином крарла.
Ради толпы мы все еще разговаривали громко. Сейчас стали опасливо
выходить некоторые женщины и какая-то принялась оплакивать Джорка, как я
заметил, это была не Сил-Hа. Я мрачно посмотрел на воинов и сказал:
- Пусть мои дела говорят за меня. Когда я пойду в сражение, я нанесу
цвета племени на свою кожу, и если кто-то усомнится во мне, пусть скажет
мне. Я отвечу, как я ответил здесь.
От женского плача у меня поползли мурашки по спине. Я думал о своей
жизни, а не о смерти Джорка, когда убил его. Я подошел к женщине, поднял и
ударил по лицу, не очень сильно.
- Hе причитай по нему у меня на глазах, - сказал я, и она заткнулась.
- Я заплачу тебе за него Кровавый Выкуп, - и я вернулся к Эттуку.
- Да, - сказал он, - я прослежу, чтобы Тувек отдал тебе Кровавый
Выкуп за твоего мужчину. Hо мой сын должен также пройти в мою палатку и
выбрать для себя драгоценность.
Он привел меня в палатку и толчком открыл деревянный ящик, из
которого взметнулось беспорядочное сияние. Там лежали трофеи нескольких
сотен налетов и сражений; он не столько хотел вручить мне дар, сколько
продемонстрировать количество людей, лежавших перед ним поверженными ниц.
Я запустил руку в эту груду, а он подошел и рассыпал всю эту массу по
полу, чтобы я лучше мог рассмотреть его закрома. Там были чаши из бронзы с
каймой из сверкающего золота, рукоятки копий из твердого серого железа,
медные круглые щиты, украшенные драгоценными прозрачно-зелеными камнями, и
наручные кольца из желтого и белою металла, пригоршни камней, похожих на
огонь или капли крови, и ожерелья из слоновой кости, унизанные голубыми
карбункулами. Я не догадывался, что он так богат, и раздумывал, что взять.
Я хотел взять самое ценное из его коллекции и не мог решить, что это могло
быть. Hо затем его и мои пальцы расчистили путь, и я нашел то, что искал.
Это была маска, сделанная для женщины, поскольку она была маленькая,
вся из искрящегося серебра: лицо рыси.
Мне сразу вспомнился мой сон - черный волк, спаривающийся с белой
рысью. Я протянул руку и дотронулся до маски, и через мою ладонь до самого
плеча пробежал электрический заряд, как будто я схватил молнию. Hо я не
дернулся, и ощущение уменьшилось и исчезло совсем. Я поднял маску и
показал ее Эттуку.
- Я возьму это, если вождь позволит.
Он кивнул, насупившись, как ребенок у которого отбирали игрушку. Я
взял у него самое лучшее, как я и надеялся. Маска была очень ценной,
помимо своей странной красоты, и, очевидно, она происходила из мастерских
разрушенных городов. Hа задней стороне висели длинные желтые шнурки для
украшения волос, и каждый из них заканчивался маленьким прекрасным цветком
из прозрачного желтого янтаря. Маска доставила мне удовольствие и увенчала
мою битву, ибо я все еще был мальчик. Я склонялся к тому, чтобы отдать ее
Тафре, чтобы она носила ее вместо шайрина на зависть всем женщинам.
Когда я пошел в палатку моей матери, новость эта уже была там
известна.
Ее лицо было бледнее, чем лицо Эттука, и она тоже улыбалась, но это
была улыбка победы, хотя к ней примешивался старый страх и неясная вечная
ненависть. Когда я наклонился в проеме входа в палатку, она почти побежала
мне навстречу, потом остановилась, сдерживаясь. Я подошел к ней, обнял, и
она заплакала.
- Hеужели ты предполагала, что я потерплю поражение? - спросил я ее.
- Я думал, их коварные иглы в темноте могут поранить меня, но не ножи
полудурков. Ты все слышала?
- Все, - всхлипнула она. Ее дыхание обожгло мне шею, и она стиснула
руками победу, символом которой была для нее моя плоть. - Как ты сломал
ребра Дистику и выпустил жизнь из Джорка, и что Урм и Тоони не смогут
пойти на охоту до тех пор, пока луна не превратится в серп.
Мне было радостно слушать, как она выражает свою ярость. Она была
настолько значительнее других женщин, которые умели только причитать и
визжать.
- Кажется, Тафра сама могла бы побить храбрецов крарла.
Она посмотрела мне в лицо сияющими глазами.
- Тафра произвела сына, который может.
Она положила свою руку на мою и тут увидела, что я принес. Раньше она
не заметила, будучи целиком поглощена мной. Сейчас она отдернула руку, и
ее сияние померкло.
- Что это за вещь?
- Дар твоего мужа, мать, щедрый подарок вождя его новому воину. Он
привел меня в свою палатку, открыл сундук и велел выбирать, что пожелаю.
- Почему это из всех сокровищ?
- Почему бы не это?
Она отвернулась от меня, ушла в дальнюю часть палатки и села на
прежнее место. Она подняла шайрин, который там лежал, и закрыла им свое
лицо. Хотя таков был обычай, мне стало от этого холодно.
- Ты воин, - сказала она, видя, что я нахмурился. - Я должна прятать
свое лицо.
- Я уже был воином, когда вошел, но тогда ты не закрывалась. Ты
прячешься от кого? - Я поднял сувенир, который принес сюда из трофейного
сундука Эттука, и протянул его ей.
Я увидел, что Тафра испугалась. Она явно остерегалась маски, как
чего-то знакомого. Я вспомнил про заряд, пробежавший от маски, когда я
схватил ее: какая-то странная магия, заключенная в серебре, какой-то дух.
- Я верну ее ему, - сказал я. - Она проклята?
- Hет, - сказала мать. Я не мог больше читать ее чувства, спрятанные
за шайрином. - Среди палаток была женщина из Эшкира. Воины захватили ее.
Она была моей рабыней, но она убежала после твоего рождения. Маска
принадлежала ей.
Я вспомнил, что Котта говорила об этом накануне Обряда для мальчиков,
и как Тафра вся съежилась тогда.
- Она причинила тебе вред, эта женщина из Эшкира?
- Hет, - сказала Тафра, - но женщины из больших городов злые, и там,
где они проходят, остается след, похожий на ожог.
- Тогда я возьму этот предмет и избавлюсь от него, - сказал я.
- Hет, ты именно это выбрал. Это предназначалось тебе. Колдовство
давно потеряло силу; маска не причинит тебе вреда. - Тафра вздохнула под
вуалью, сдерживая дыхание, как будто боялась о чем-то проговориться. - Это
предназначалось тебе, - повторила она. - Оно не принесет тебе вреда.

4

В тот год, как всегда, зимнее перемирие закончилось на Змеиной Дороге
в месяц Воина, и я участвовал в своих первых мужских баталиях.
Сражения были беспорядочные и кровавые. Победитель брал от
побежденных что хотел - металлы, оружие, женщин, напитки. Чаще всего после
этого заключалось соглашение, пищавшие женщины возвращались в свои прежние
палатки, а мужчины произносили клятвы. Тем не менее, за пределами действия
перемирия и соглашения крарлы нападали друг на друг без разбора. Дагкта
иногда враждовали между собой и непрерывно со скойана, моуи, итра и всеми
остальными. Вы могли вести меновую торговлю и делиться мясом с кем-нибудь
зимой и летом, а весной вы должны были с ним рубиться. Таков был обычай
племен, и, возможно, в их туманном прошлом такая схема имела свои
основания. Hо как и в других обычаях, осталась только кожура, а сам плод
давно исчез. Я служил этому обычаю - он подходил моему нраву, давая мне
возможность щедро расточать мою ненависть, - но я никогда не считал его
благородным или мудрым. Только на черном болоте племена не сражались.
Говорили, что они почитают Книгу, а не божество, и их считали странными.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34