Так и случилось, все собрались, все ждали беды и все хотели помочь экипажу, терпящему бедствие.
- Ошибка! - громко сказал Бушуев, приподнявшись в кабине.- Прошу по своим местам.
Когда все разъехались и разошлись, он повернулся к штурману взъерошенный, обозленный.
- Ты надо мной смеешься? - закричал Бушуев.- Ты меня за дурака считаешь! Ты... Ты...- он заикался, подбирая обидное слово, наконец крикнул в запальчивости: - Ты подвести можешь в тяжелый момент, предать!
Владимир был ошеломлен. Он мог ожидать всего, но такое...
- Иди ты!..- крикнул он и, вырвав из кармана горсть сигнальных ракет, с силой швырнул на землю. Они разлетелись в разные стороны.- Чтобы я еще с тобой полетел!
Он повернулся и, оставив обозленного и изумленного летчика, быстро пошел на старт, к командиру полка, чтобы пожаловаться, чтобы раз и навсегда отказаться летать с Бушуевым. Зачем это нужно терпеть унижения, оскорбления... С ним, опытным штурманом, согласится летать любой из пилотов. С ним даже летал сам Калашников. Это было еще в июле. Они бомбили живую силу и технику противника в районе населенного пункта Первомайский. Сделали три вылета, несмотря на плохую погоду и низкую облачность. В третьем вылете облачность понизилась до двухсот метров, но экипаж точно вышел на цель и удачно отбомбился. Командир полка остался доволен и потом не раз летал с Константиновым.
Идет Владимир на старт, а ночь звездная, прохладная. Ветерок обдувает разгоряченное лицо, освежает, успокаивает. Постепенно с крупного, размашистого шага Владимир переходит на тихий, неспешный. Возникает новая мысль: не ошибиться бы. Верно, Бушуев человек бескомпромиссный, ошибок не прощает, случайностей не признает. Ну и что же? Не так уж это и плохо. Главное, что они, штурман и летчик, сработались, в бою понимают друг друга без слов. А то, что разозлился, наговорил грубостей, оскорбил товарища, так себе же и сделал хуже. Ибо сам будет терзаться, сам мучиться. Человек он, в общем-то, справедливый, хороший.
Владимир остановился, подумал и... снова пошел к самолету. Бушуев стоял в стороне, дожидался. Они сели в кабину, Бушуев запустил мотор и порулил на старт. В эту ночь они выполнили еще три полета. Молча.
На следующую ночь они бомбили скопление вражеских войск в районе близ линии фронта. В третьем вылете, подходя к цели, Владимир увидел трассы "эрликона", идущие далеко в стороне от их самолета. Самолет, к которому тянулись снаряды, вдруг загорелся. Было хорошо видно, что пламя охватило правую плоскость, но машина, как догадался Владимир, находилась на боевом курсе и летчик не "шелохнулся", не отвернул в сторону. Но вот сброшены бомбы, и самолет начал скользить на левую плоскость, летчик пытался сбить пламя. Но было уже поздно, огонь перекинулся на кабину, уже горел фюзеляж... Минута, и самолет, полыхая как факел, понесся к земле.
- Они сгорели в воздухе, - глухим и хрипловатым от волнения голосом сказал Бушуев.- Чей это экипаж?
- Не знаю, - тихо ответил Владимир.
Вернувшись из полета, узнали: летчик старший сержант Стернин и штурман лейтенант Головин. Оба пришли в полк под Ростовом. Они были еще совсем молоды.
В полк возвратились Оглоблин и Фунтиков. Немцы подбили их месяц назад при бомбежке переправы у Никополя. Осколками снаряда был поврежден мотор, управление самолетом. Сколько могли они тянули на восток, на свою территорию. Шли со снижением, сели в днепровские плавни на чужой территории. Замаскировав свой самолет, они выбрались к населенному пункту, связались с партизанами и около месяца пробыли в их отряде, выполняли боевые задания. Вернувшись в родную часть, Оглоблин спустя несколько дней вызволил из трясины и свой самолет. Прибыв на место посадки со старшим техником Бардиным, они отремонтировали У-2 и перегнали его на свой аэродром.
О том, что Оглоблин и Фунтиков живы, стало известно за несколько дней до их возвращения. Об этом сообщили партизаны. К ним и улетел командир эскадрильи Дудник. В полку знали, когда примерно он возвратится, и все равно прилет был неожиданным: товарищей ждали с нетерпением, радостью и, как обычно бывает в таких случаях, с любопытством.
К месту приземления самолета бежали все, кто был на стоянке. Первым подоспел Бушуев. Он порывисто обнял Оглоблина, прижал к себе. Владимир удивился: Бушуев, и вдруг такие эмоции. Вот и пойми человека...
Нет, необычный все-таки человек, этот Бушуев. Недавно Владимир был свидетелем острого разговора между Калашниковым и Бушуевым. Говорили об одном из командиров в его же присутствии.
- Почему, товарищ майор, его вы посылаете только на передовую, когда полет составляет тридцать - сорок минут, а меня на разведку, и я хожу под огнем часами? Он за пять ночей сделал двадцать полетов, а мы с Константиновым только лишь семь. Почему? Потому что он начальник? А к наградам, как известно, представляют именно за количество боевых вылетов...
- А ты что, за ордена воюешь?! - возмутился Калашников.
- И за ордена тоже, товарищ майор, - отрезал Бушуев.- Я воюю за Родину, и мне не безразлично, что обо мне скажут после войны. Глядя на мои ордена, никто не скажет и никто не подумает, что я не был на фронте, что я обошел его стороной.
- Ты знаешь, что твоему экипажу я доверяю больше, чем многим другим, смягчился Калашников.- У вас большой опыт.
- Пусть и другие его набираются, - стоял на своем Бушуев, - а опыт приходит с полетами.
После того разговора Константинов сказал Бушуеву: "Не удивлюсь, если после такой "беседы" ты будешь иметь неприятности. Командир тоже человек, у него есть нервы, самолюбие, и если каждый из нас будет вставать в позу и говорить все, что ему вздумается, то недолго наскочить и на неприятность".
Но Владимир ошибся, Анатолий Захарович не затаил зло на Бушуева, а боевые задания стал распределять еще более справедливо, еще с большей тщательностью. А по истечении какого-то времени представил Бушуева и Константинова к ордену Александра Невского. И теперь только у них, у двоих из всего полка, такие большие награды: ордена Красного Знамени, Красной Звезды и вот теперь - Невского.
И Владимир приходит к твердому выводу: надо быть таким, как Дмитрий Бушуев, - знающим, принципиальным, умеющим отстоять свое мнение.
Аэродром Аккерман близ Мелитополя, 7 ноября 1943 года. В полку митинг в честь 26-й годовщины Великого Октября. Общее построение с выносом гвардейского знамени. Знаменосец Константинов, ассистенты Оглоблин и Бушуев. Так их втроем и засняли. Это последний из немногих снимков Бушуева...
8 и 11 ноября последние ночи совместной боевой работы Бушуева и Константинова. Из Аккермана они улетали в Тимошевку, на аэродром подскока, и ни с чем возвращались обратно - мешала нелетная погода. Тридцать минут туда, тридцать обратно. В последующие ночи Бушуев летал с Фунтиковым. "Его надо вводить в строй, - сказал командир полка Константинову, - а ты пока посиди на земле, отдохни, у тебя вылетов больше, чем у любого, а самолетов у нас, сам видишь, не хватает".
В ночь на 20 ноября полк бомбил переправу у Никополя. На левом берегу Днепра немцы удерживали плацдарм и очень его оберегали, надеясь перейти с него в наступление. Плацдарм - сплошные доты, дзоты, артпозиции. Переправа питала этот плацдарм, и его надо было во что бы то ни стало разрушить.
- Разбить переправу, - сказал прилетевший из дивизии офицер, требование командующего фронтом. Кто разобьет, будет представлен к званию Героя Советского Союза.
Дело, конечно, не в звании, а в сути: задание надо выполнить. И люди полетели, подвесив не фугасные бомбы, а осколочные - для поражения понтонов. Первым, как и всегда, полетел Дмитрий Бушуев. А высота облаков понизилась до двухсот метров. Идти на такой высоте - явная гибель. До переправы никто не дошел, все сбросили бомбы на плацдарм и возвратились. Не вернулся только Бушуев. "Уверен, он до цели дошел, - сказал Константинов Калашникову.- Не мог не дойти. Вот там его и подбили".
Потянулись дни ожидания: может, еще вернутся, может, придут... Пришел же Фунтиков с Оглоблиным, может, придет и с Бушуевым. А полеты продолжаются. Полк действует теперь по никопольскому плацдарму. Константинов летает с Оглоблиным. Казалось, сама судьба свела их воедино: один потерял летчика, другой штурмана. Делают по шесть-семь вылетов за ночь. Войск на плацдарме много, "эрликонов" тоже хватает, а вот прожекторов нет: близ линии фронта их держать не резон, побьет артиллерия.
Горем своим Владимир поделился с сестрой. "Я потерял своего командира, Диму Бушуева - ты знаешь его по письмам. Сложный был человек, и характер не мед. Но воевал отлично. Теперь летаю с другим, очень хорошим парнем, но Диму - настоящего командира и друга - мне не заменит никто. Представляю горе его матери. Я написал ей, только ее не утешишь".
Полк сосредоточил удары по населенным пунктам Днепровка, Белозерка, Верхний Рогачик. Владимир летает с молодыми летчиками, вводит их в строй, но больше с Оглоблиным.
Плацдарм еще не ликвидирован, и, чтобы понять замысел противника, Оглоблин с Константиновым идут на разведку станции Никополь. Что там делают немцы? Подвозят живую силу и технику или увозят? Вопрос существенный. Увидели несколько эшелонов: два из них уходили на запад, на Кривой Рог. Уходили, увозя раненых, технику, имущество. Это говорит о том, что плацдарм немцы скоро оставят. И действительно, после жестокого штурма наши войска отбросили их за Днепр.
На "летающем танке"
Май 1944 года, 15-й отдельный учебно-тренировочный смешанный авиаполк. Смешанный - это значит разнотипный. Когда-то в нем были разных типов машины: истребители, штурмовики, бомбардировщики. В настоящее время только штурмовики. А наименование осталось прежнее.
Тамара приехала в полк, чтобы учиться летать. Она хочет освоить Ил-2 и сражаться на нем против фашистов. Она знает, как ценится штурмовик на фронте, как он грозен в бою. Наша пехота называет его летающим танком, фашисты - черной смертью. И то, и другое верно. Все жизненно важные части машины - мотор, бензобаки, кабина - все бронировано. Летчик, идя в атаку, прикрывает маслорадиатор стальной заслонкой, чтобы его не пробили осколки и пули. Лобовое стекло фонаря, установленное перед лицом летчика, тоже пуленепробиваемо.
Мощно вооружение "ила". Из передней кромки крыла выступают четыре вороненых ствола двух пушек и двух пулеметов. Еще один пулемет, турельный, установлен в кабине стрелка. Под крылом, на металлических рейках, восемь "эрэсов" (реактивных снарядов). В центроплане четыре бомбоотсека, в них можно подвесить четыре бомбы, да две на внешней подвеске под фюзеляжем. Шесть бомб по сто килограммов или две по двести пятьдесят.
Таков штурмовик Ил-2 - гордость фронтовой авиации, помощник нашей пехоты. Для ее поддержки он и создан.
Авиационные командиры, находясь в боевых порядках идущей вперед пехоты на командных и наблюдательных пунктах и даже в танках, управляя штурмовиками с земли, наводят их на противника, на его артиллерию, танки, пулеметные точки. И летчики их громят, уничтожают, расчищают пехоте путь.
Вот на таком самолете решила Тамара воевать. Так решил и Мишуткин. Они вместе сюда и приехали. Но Мишуткина приняли безоговорочно, а Тамару почему-то послали к командиру полка, генералу, Тамара стоит перед ним, как перед судьбой: от него зависит - быть ей в полку или не быть.
- Машина тяжелая, в управлении сложная, ее с У-2 не сравнишь, говорит генерал и делает вывод: - Ничего у вас не получится. Штурмовик даже мужчинам не всем по плечу.
Трудно говорить старшине с генералом. Да еще в такой обстановке, когда тебя убеждают в невозможности затеянного. Но Тамара не падает духом, берет себя в руки и пока что молчит, думает. Она понимает: одно неверное слово и дело может быть испорчено. В тебе усомнятся как в летчике, а это в данный момент самое страшное. Рухнут все планы, надежды. Молчит и генерал, пытается разобраться в не совсем обычной ситуации: женщина просится на Ил-2.
- Получится, - убежденно говорит Тамара.- В себе я, товарищ генерал, не хвалясь скажу, уверена. Я сильная, смелая...
Генерал улыбается. А это уже хорошо. Можно надеяться на обстоятельный разговор.
- Обоснованно говорите? - спрашивает он, вновь сосредоточившись.- Но ведь для того, чтобы сказать: "Я сильная, смелая", надо проверить себя в соответствующих условиях. Причем здесь важно не физическое развитие, хотя и это для летчика важно, а духовная сила, жизненная закалка. Только в этом случае человек становится смелым, упорным в достижении цели. Вам действительно довелось проверить себя?
- Довелось, - утверждает Тамара.
По-военному коротко рассказывает она о гибели мужа, о службе в роте связи, в полку легких ночных бомбардировщиков, эскадрилье связи.
- Уверена, товарищ генерал, освою Ил-2. Цель у меня: воевать по-настоящему, фашистов бить. Не сумею, не получится, отчислите. Даже сама попрошусь из полка.
Генерал глядит на Тамару, ее статную, спортивного склада фигуру, сильные руки. Смотрит прямо в глаза: в них твердость, решимость. Помолчав, согласно кивает:
- Хорошо, Константинова, учитесь.
Не было бы войны, не надо было бы торопиться, летчики досконально изучили бы и самолет, включая конструкцию, и мотор, и вооружение. Но времени нет, фронт требует летчиков, и они изучают лишь то, что нужно для полета, для выполнения боевого задания. Как запустить и опробовать двигатель. Как пользоваться радиосвязью. Как подготовить оружие к стрельбе и как стрелять, чтобы наверняка и с первого захода поразить цель. Как заряжать пушки и пулеметы. Как подвешивать бомбы....
И еще: приборы, тумблеры и кнопки в кабине. Их назначение, расположение. Это надо знать досконально. На память. Закрыть глаза и пальцем тронуть каждый прибор, включить и выключить каждый тумблер, нажать каждую кнопку. Чтобы не искать их, не путаться в них, когда находишься в воздухе, когда атакуешь наземную цель или ведешь бой с истребителем противника. Надо многое знать на случай отказа... Отказать может и мотор, и оружие, и радио, и любая из систем самолета - уборки и выпуска шасси, охлаждения двигателя, маслопитания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42