Экипаж Бушуев - Константинов - опытный экипаж, но сколько таких, которым еще надо учиться. И тактика, предложенная Бушуевым, для них просто гибельна. А опытные от случайностей застрахованы? Нет. Пули не щадят никого, и если каждый полет и так связан с риском, опасностью, зачем же рисковать беспредельно? Зачем терять людей, если в этом нет особой нужды?
Бушуев молчит - сердитый, несогласный, непримиримый. Владимир, глядя на него, понимает: он не отступится, он будет делать по-своему.
Аэродром Новоникольское расположен близ села того же названия, на заливном лугу, между основным руслом Волги и речкой Соленый Ерик. Далее на восток идут солончаки и озеро Баскунчак, тоже соленое. Чтобы лужок, занятый стогами сена, сделать аэродромом, стога расположили в определенном порядке, как с целью маскировки от воздушных разведчиков, так и с целью освобождения площади для летной работы. Самолеты расположили севернее аэродрома за старицей - узкой протокой, укрыв их в небольшом лесу. Перед наступлением темноты экипажи выруливают из леса, взлетают и, "перепрыгнув" старицу, сразу же приземляются на аэродроме. Закончив боевую работу, снова "прыгают" за старицу.
Чтобы отвлечь внимание воздушных разведчиков, невдалеке от основного аэродрома оборудовали ложный. Там находится боец-наблюдатель. С наступлением темноты он зажигает плошки, изображающие посадочный знак, и, слушая небо, передает на основной аэродром данные о воздушной обстановке. Получив информацию о том, что "самолет противника идет от меня к вам", на основном аэродроме финишер прикрывает плошки, самолеты, находящиеся в воздухе близ аэродрома, уходят в зоны ожидания, выключают аэронавигационные огни, а те, что на земле, временно задерживаются со взлетом.
Услышав гул немецких бомбардировщиков, наблюдатель, стараясь привлечь их внимание, стреляет ракетами. Нередко немцы "клюют" и попадаются на удочку - бомбят ложную точку.
Когда немецкие бомбардировщики Ю-88 стали донимать полк своими налетами, экипажи стали работать с площадок, расположенных восточнее аэродрома Новоникольское. Площадки ровные, обширные, садись и взлетай в любом направлении. Только найти их трудно. Местность безориентирная, не за что зацепиться глазу. Особенно трудно в мглистые ночи. Но вот пришло облегчение. Каждый полк получил зенитный прожектор-маяк. Установленный в четырех-пяти километрах от аэродрома, он дает определенный сигнал покачивание луча, круговые движения, мигание. Сигналы подаются через определенные промежутки времени. Экипажи, выйдя на луч прожектора, легко потом находят свою полевую площадку.
Обстановка все сложнее, труднее, накаленнее. Немцы прорвались к Центральному аэродрому, заняли авиагородок. Целью для своих же бомб стал Сталинград. Город горит. Это видно от Новоникольского, с расстояния пятидесяти километров. Экипажи, летя на задание, проходят над горящим Рынком и Спартановкой. В них наши войска. Рядом, чуть севернее, - немцы. Оттуда поднимаются лучи прожекторов. В них попадают СБ, ДБ-3, Р-5, У-2. По ним бьют зенитки. Они отстреливаются. Видны трассы, идущие снизу и сверху навстречу друг другу.
На земле, там, где фашисты, - непрерывные вспышки ракет. Ракетами немцы обозначают себя, оберегаются от ударов своих бомбардировщиков. Ракетами дают направление на наши войска, наводят на них свою авиацию. Видно, как самолеты бомбят сериями по шесть - восемь бомб. Наши тоже бомбят, определяя место противника по его же ракетам. В небе почти постоянно горят светящие бомбы. Наши горят белым цветом, немецкие оранжевым. Непрерывно идет перестрелка.
Экипажи У-2 пролетают над городом. Горят дома. Языки пламени рвутся из окон. Рушатся крыши - всплески огня и дыма, будто разрывы бомб. От кирпичных домов остаются только коробки. Огонь ведут дивизионы "катюш". Трассы идут с левого берега, из-за Волги, смерчем проносятся мимо летящих машин. Мелькают выхлопные огни моторов своих и чужих самолетов. В небе тесно. Как-то раз в свете САБ Владимир насчитал девять бомбардировщиков. В одну из ночей видел, как в воздухе столкнулись два самолета. Сцепившись намертво, летели они к земле огромным, ярко пылающим факелом.
На правом высоком берегу Волги гитлеровцы зажгли нефтеперегонный завод и нефтехранилище. Горит страшно, со взрывами. Столбы пламени поднимаются на триста-четыреста метров, дыма - до тысячи. Летать в этом районе трудно: машину бросает, как в сильную болтанку, гарь разъедает глаза, мешает дышать, смотреть. Когда взрывались цистерны, горящая нефть потоками устремилась с высокого берега в Волгу, и продолжает гореть на воде. Все в огне: земля, вода, небо.
Линия фронта местами проходит по городу. Нейтральная полоса - одна из улиц. На одной стороне наши войска, на другой - гитлеровцы. Летчики бомбят отдельные дома, площади. Летают, пользуясь не картой, а планом города. Бросая бомбы, снижаются до минимально безопасной высоты.
Если посмотреть поденную запись летной работы Владимира Константинова, то можно увидеть, что в течение каждой ночи больше был в воздухе, чем на земле.
18 сентября вместе с Бушуевым бомбили скопление танков, живой силы и техники врага на станции Гумрак. Совершили пять вылетов, в воздухе пробыли шесть часов.
19 сентября летали на разведку войск противника, движущихся от донских переправ к Сталинграду. Летали большую часть ночи. Помешал дождь. До своего аэродрома не дошли, сели на ложном. В воздухе пробыли четыре часа.
20 сентября бомбили скопление танков в районе населенного пункта Городище. Совершили шесть боевых вылетов. В воздухе пробыли семь часов.
21 сентября бомбили скопление живой силы и техники на северо-западной окраине Сталинграда. Совершили шесть боевых вылетов, в воздухе находились шесть часов.
И вот новая задача. В полку ей дали название: "Операция "мешки".
В конце сентября, когда начались заморозки, немцы, выйдя по реке Царица к Волге, расчленили находившуюся здесь нашу группировку войск. Южнее и севернее Царицы возникли изолированные друг от друга участки обороны. По обычным дорогам к ним уже не проедешь, их контролируют немцы. По Волге тоже, она под обстрелом артиллерии и ударами авиации. А людям нужно и продовольствие и боеприпасы. Так возникла проблема снабжения. На транспортных самолетах ее не решишь. Днем посбивают вражеские истребители, а ночью - зенитки. На бомбардировщиках тоже ничего не сделаешь. Для сброса мешков у них велика скорость. Они не могут действовать с малых высот, а с больших грузы не попадут на плацдарм ограниченных размеров.
И командование сделало выбор, остановилось на 709-м полку легких ночных бомбардировщиков. Майору Хороших сказали:
- Если сегодня ночью вы не подбросите бойцам продовольствие, завтра они будут сражаться голодными.
И вот уже идет митинг. Выступает комиссар Остромогильский.
- Там, на плацдармах, стоят бойцы 62-й армии. Стоят насмерть. Они сказали: "За Волгой для нас земли нет". Они погибнут, но слово свое сдержат, не отступят. Им тяжело. Положение осложняется с каждым днем. Гитлеровцы получили приказ во что бы то ни стало взять Сталинград. Они мечтают о зимних квартирах и яростно рвутся вперед. Но Родина нам приказала: "Ни шагу назад! Стоять!" В Сталинграде решается судьба Отечества, и сейчас самый ответственный момент. Враг измотан, обескровлен, и недалеко то время, когда он выдохнется окончательно. Это понятно всем, и именно поэтому бойцы в неимоверно трудных условиях проявляют величие духа, показывают чудеса храбрости. И мы их поддержим!
Чтобы выполнить задание, полк с Новоникольского
перелетел на аэродром Средняя Ахтуба, расположенный в двадцати пяти километрах восточнее Сталинграда. Этот аэродром ближе, чем Новоникольское, от центрального склада, кроме того, здесь лучше дороги.
Транспортировка мешков дело не новое - этим полк занимался еще под Харьковом, - но все равно проблема: груз очень тяжелый и плохо обтекаемый. Мешки будто огромные бочки. Длина - два метра. Для жесткости каждый мешок охвачен дубовыми досками и железными поясами. Когда мешки подвесили на бомбодержатели, командир полка покачал головой, подумал и распорядился:
- Первыми полетят Бушуев и Константинов...
Так уже в полку повелось: везде, где трудно, - там Бушуев и Константинов. Они полетели, когда надо было найти аэродром противника под Россошью. Полетели одни. Они полетели в составе звена, когда надо было найти Мало-Ивановку и доставить туда генерала Никишова. И не будь они в составе звена, задача не была бы выполнена. Они выступили первыми и тогда, когда встал вопрос о контроле боевых действий экипажей...
- Если при взлете, пробежав с километр, не оторветесь, взлет прекращайте, - наставляет их командир.- Если оторвались и увидите, что самолет может набрать высоту хотя бы двести метров, помигайте огнями: это будет сигналом для взлета других экипажей. Круг над аэродромом не делайте, время не теряйте, сразу становитесь на курс. Если самолет высоту не набирает, садитесь, сделаем пересортировку мешков, уменьшим их вес.
Еще указания - их дает штурман Морковкин: заход на плацдарм для сброса мешков - от острова на Волге, высота шестьсот метров. Высота сбрасывания четыреста. Ориентирами будут служить костры в нишах берега.
- Ясно, - сказал Бушуев, и экипаж направился к самолету.
Штурман проверил крепление мешков, летчик опробовал мотор, и машина пошла на взлет. Грузно бежит, тяжело, долго. Вот она начинает "проситься" вверх, но летчик не пускает ее, прижимает к земле, ждет, когда увеличится скорость. Наконец самолет плавно отошел от земли, постепенно пошел в набор высоты.
Дав нужный сигнал готовым для взлета самолетам, экипаж встал на курс. Медленно, с трудом поднялись на четыреста метров, и вот она, Волга. В воде отражаются блики огня, полыхающего на западном берегу. Штурман внимательно смотрит в том направлении, ищет.
- Есть, командир! - кричит он наконец.- Вижу!
На узкой песчаной полоске, между водой и высоким обрывистым берегом, светятся три костра. Отсюда их видно отлично. А немцам, находящимся на том же берегу, но в отдалении, не видно. Справа проплывает большой остров, рассекающий русло Волги. По команде штурмана летчик доворачивает машину к тому месту, над которым надо сбрасывать груз. Рука штурмана нащупывает в темноте кабины шарики - окончания тросовой проводки, за которые нужно дернуть, чтобы открыть замки бомбодержателей.
Вода под крылом. Приближается берег. Видна высокая насыпь железной дороги, идущей по берегу. За насыпью начинаются пожары. Горит город. Дымы закрывают дорогу. Сквозь их мглу вспыхивают взрывы снарядов. Мечутся лучи прожекторов, лихорадочно обшаривают темное небо.
Волга осталась позади. Под самолетом береговая черта. Точка сбрасывания груза все ближе и ближе. Высота шестьсот метров. Все хорошо. И вдруг обжигающая сердце мысль: упадут ли мешки куда нужно? Вдруг упадут к фашистам? Место, на которое надо их сбросить, - узкая полоска земли у самого берега Волги, темная небольшая полоска с тремя кострами. А там, чуть дальше, уже вспышки огня, идет перестрелка, - там линия соприкосновения.
Бомбометание для Константинова - дело привычное. Он уже так стал чувствовать траекторию падения авиабомбы, что мог, соразмеряя высоту и скорость полета, положить бомбу рядом с движущейся по дороге автомашиной. А однажды он поразил машину прямым попаданием. Но сейчас под крылом самолета висели не бомбы, а мешки. Неуклюжие, плохо обтекаемые мешки, снабженные парашютами. Траектория их полета зависит от направления и скорости ветра.
А каков сейчас ветер? Его направление можно определить по дымам, но от множества пожаров возникает множество воздушных потоков. Их хаотическое движение не совпадает с направлением расчетного ветра.
Что делать? Развернуться и зайти снова? Но если фашисты откроют огонь, с таким грузом маневрировать будет трудно, почти невозможно.
- Дима! Повторим заход! - принимает решение штурман.- Не с четырехсот метров будем бросать, а с двухсот.
- Это другое дело! - одобряет Бушуев.- Это наверняка.
Летчик уменьшает обороты мотора, плавно, со снижением идет в разворот. "Эрликоны" пока не бьют, за гулом артиллерийской стрельбы немцы не слышат шум самолета. Середина реки. Опять разворот. Опять курс на костры.
- Дима, планируй!
Свистит ветер в лентах-расчалках. Высота падает. Уже двести метров. Костры приближаются. Вот они, под крылом. Вот насыпь железной дороги.
- Бросаю!..
Самолет делает прыжок вверх: от такой тяжести освободился, так легок стал и послушен! Бушуев бросается в сторону от несущихся к самолету огненных трасс. Прижимается к земле. Ведь они над плацдармом, над своими войсками, и чем ниже идет самолет, тем труднее в него попасть от дальней границы плацдарма.
Штурман, несмотря на резкие броски самолета, повернулся назад, следит, не спуская глаз, за мешками. Два мешка, две белые шапочки-купола отчетливо видны на фоне зарева. Они падают у самой насыпи, там, где и положено.
- Дима! - кричит Владимир.- Так и надо бросать. Двести! Нет, сто метров надо держать! Сто! И точность сброса отменная, и попасть в нас нелегко.
И вдруг он видит другой У-2, именно в тот момент, когда его экипаж сбросил мешки. Сбросил с высоты четырехсот метров. Самолет идет над плацдармом, а к нему уже тянутся трассы вражеских зениток. На фоне зарева хорошо видно мешки. В них тоже стреляют. "Зачем? - думает штурман.- Они и так упадут не туда, куда нужно!" Он не ошибся, мешки упали в воду.
Что это? В кого стреляют фашисты? Цепочки трассирующих пуль летят к середине реки. По катеру бьют! Но трассы проходят выше. Немец-стрелок вводит поправку, трассы немного снижаются и... встретив преграду - выступ высокого берега, рикошетом уносятся вверх.
- Идея! - кричит Владимир.- Дима! Сделаем пробный заход.
Бушуев понял. Развернувшись влево, он снижается к самой воде и несется вдоль берега, прикрываясь им, как стеной. Через минуту, развернувшись и опять прижавшись к воде, идет в обратном направлении, на костры. Вот они мелькнули под плоскостью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42