Считаю, что только при таких условиях возможно будет успешно вести опытно-конструкторские работы".
С подобным письмом, в котором в каждом абзаце звучала боль за состояние опытных работ, я обратился и в Министерство вооружения.
В министерстве среагировали на мое обращение очень быстро. Уже через две недели на завод пришло письменное предписание выделить в мое распоряжение квалифицированных рабочих и обеспечить работы срочным исполнением. Это вызвало раздражение у руководства завода и опытного цеха. Однако не выполнить предписание министерства на предприятии все же не осмелились. Состоялся приказ, в котором определялось, кто из рабочих будет помогать мне в опытно-конструкторских работах. Но приказ, как выяснилось, оказался лишь формальным ответом на указание министерства. Практически же не было дня, чтобы он не нарушался. Специалистов без моего ведома то и дело отрывали на выполнение других заказов. На мой вопрос, почему подобное происходит, начальник опытного цеха только разводил руками и, отводя взгляд, вздыхал:
- Таков приказ директора.
Ссылался он на директора К. А. Тихонова не случайно. К сожалению, Константин Алексеевич не очень благоволил к конструкторам-оружейникам. Ему, видимо, казалось, что мы только хлопот прибавляем. Вечна поглощенный производственными заботами, он с неохотой выкраивал время для наших личных с ним встреч. В отделе и цехе, где мы трудились, почти не появлялся.
С одной стороны, понять директора можно: он руководил крупнейшим на Урале машиностроительным предприятием. Кроме оружия, завод выпускал технику для народного хозяйства. К тому же во многих цехах шла реконструкция, на производство мирной продукции переналаживались многие технологические линии, во время войны загруженные выпуском военной техники и вооружения.
Понять, повторяю, сложившуюся ситуацию мы могли. Но не могли принять позицию, занимаемую К. А. Тихоновым по отношению ко всему новому, что появлялось у разработчиков оружия.
После конфликта с начальником опытного цеха и после того как главный инженер А. Я. Фишер, на имя которого я подавал докладную, не предпринял фактически никаких серьезных практических шагов, мне ничего не оставалось делать, как искать личного контакта с директором завода. Тем более что у меня накопились вопросы, поставленные передо мной как депутатом Верховного Совета СССР избирателями. Немало проблем было и у работников завода, искавших помощи у депутата, работавшего на одном с ними предприятии. Решение многих из них находилось в компетенции директора завода.
И начал я разговор с К. А. Тихоновым с жалоб, просьб, заявлений, высказанных мне избирателями в ходе приема. Самыми больными вопросами были социальные - обеспечение жильем и трудоустройством. Особенно нуждались воины, демобилизованные из армии, большинство из которых, пройдя фронтовыми дорогами, служили по пять - семь лет и после войны. Их врастание в рабочий коллектив складывалось нередко весьма тяжело.
О судьбе одного из них - Л. Л. Шемякина я и повел сразу речь. Вернулся фронтовик домой, а жить, по сути, негде. Маленькая десятиметровка на четверых - вот и весь комфорт. Вповалку на полу спали и взрослые, и дети. К тому же дом в аварийном состоянии. Да и на работе у недавнего солдата что-то не заладилось.
Пока я излагал суть проблемы, директор завода сосредоточенно крутил в пальцах карандаш. Выслушав, аккуратно положил его, выдвинул ящик стола и достал папку.
- Ты знаешь, сколько у меня здесь таких заявлений? Десятки. Понимаешь, десятки... Где я возьму квартиру для твоего Шемякина, если в войну жилья ни метра не построили, а после войны по крохам жилплощадь росла, все средства на реконструкцию завода уходили? - Тихонов положил папку на ладонь, поднес к уху, будто прислушиваясь к собранной в ней боли человеческих просьб.
- Но Шемякину, считаю, надо обязательно помочь, Константин Алексеевич, настаивал я на своем. - Иначе человек, не найдя поддержки, может сломаться. Наше участие прибавит ему сил.
- Скажи, а кто поможет мне в срок запустить новый конвейер на нашем главном производстве? Может, ты? Тут и твои высокие депутатские полномочия не принесут пользы, - устало и как-то грустно произнес директор завода. - Сверху все жмут: "Давай!", все грозят карами: "Пеняй на себя, если не исполнишь в срок". У кого мне-то найти поддержку, чтобы не сломаться?
Да, Константину Алексеевичу завидовать было нечего. На его плечах лежал огромный груз ответственности. И этот груз катил на него своеобразным конвейером, безостановочно и каждодневно, волей-неволей заслоняя собой заботы и нужды конкретных людей, тех, кто напряженным трудом обеспечивал непрерывность производственного процесса.
- Так как же решим с Шемякиным? - напомнил я директору завода.
- Ты прав, надо сохранить для завода хорошего специалиста, а для семьи сына, мужа, отца. У нас и так война отняла немало толковых мужиков. Считай, что вопрос с Шемякиным мы утрясли. Высказывай быстро следующую проблему. Времени у меня в обрез, - взглянул на часы Тихонов.
Пока я был полностью поглощен разработкой оружия, неистово увлечен конструкторской деятельностью, социальные проблемы, признаюсь, не жгли мою душу. Но вот избрали меня депутатом высшего законодательного органа нашей страны, доверили решать вопросы на государственном уровне, пошли ко мне люди со своими горестями, бедами, предложениями, и я все острее воспринимал факты социальной несправедливости, правовой незащищенности человека.
По мере возможности старался обязательно помочь тем, кто обращался ко мне. К сожалению, рычаги реальной власти находились не у народных избранников, а у хозяйственников, партийно-административных работников. Депутату приходилось идти к ним на поклон. Таковы были социальные гримасы того времени.
Когда все депутатские проблемы мы обсудили, Константин Алексеевич вопросительно посмотрел на меня:
- Что еще за пазухой держишь?
- Разработка опытных тем по доводке оружия, считаю, на грани срыва. Продолжается чехарда с отрывом рабочих, их постоянно отвлекают на другие работы без нашего ведома. Требуется ваше вмешательство.
- Но был же мой приказ выделить специалистов для
обеспечения твоих опытно-конструкторских работ. В чем еще дело?
- Главный конструктор и начальник цеха каждый раз, когда забирают людей с моего участка, говорят: "Таков приказ директора".
- Черт знает что такое, - тяжело поднялся из кресла Тихонов. - Напиши докладную записку на мое имя. Разберемся. У тебя все?
- Последний вопрос, Константин Алексеевич. Как решается вопрос с созданием конструкторского бюро? В одиночку, пусть и с подключением иногда того или иного инженера из отдела главного конструктора, очень сложно работать над доводкой автомата, модернизацией и созданием новых образцов. Необходимо сосредоточение конструкторских сил...
- Сосредоточение сил, говоришь? - оборвал меня на полуслове директор завода. - Оно, конечно, необходимо. Только силы-то еще накопить надо.
- Так они есть, Константин Алексеевич: Крупин, Крякушин, Пушин, - стал я перечислять инженеров-конструкторов, которые с охотой подключались к разработке опытных тем на базе АК-47.
- Ладно, хватит об этом. Все изложишь в докладной. - Тихонов протянул мне руку, давая понять, что разговор окончен.
Докладную записку я написал немедля. Только вот проку от нее большого не было. Правда, рабочих стали срывать с места не так часто. Что касается создания конструкторского бюро, то решение вопроса не продвигалось вперед еще... почти три года.
Все это, конечно, не могло не сказаться на качестве и темпе доводки АК-47 в ходе его серийного выпуска, разработке опытных тем по модернизации образца и унификации оружия. Однако работа шла. Инженеры-конструкторы В. В. Крупин, А. Д. Крякушин, В. Н. Пушин в тесном контакте с заводскими технологами прилагали немало усилий, совершенствуя образец в ходе производства. Устранялись неполадки, замеченные в войсках, недостатки, выявленные по результатам испытаний непосредственно на заводе. Активно помогали в этом все заводские службы.
Ни один автомат не уходил от нас в войска, не пройдя через руки заводских испытателей. Через руки тех, кто проверял работу частей и механизмов оружия при стрельбе, испытывал его на прочность, занимались и занимаются этим люди с большим опытом, знающие толк в каждом образце.
В опытном цехе завода есть такая необычная служба, как контрольно-испытательная станция, коротко - КИС. В нее входят конструкторы и стрелки-испытатели. Вот они-то и "измывались" над оружием, перед тем как отправить его в войска. Особенно ретивым среди них был Н. А. Афанасов. Однажды после очередных испытательных стрельб в заводском тире ко мне подошел рассерженный Г. Г. Габдрахманов - фрезеровщик, которого каждый из нас чтил за виртуозное мастерство при работе с металлом. В его руках фреза казалась нам золотой. А чертежи он читал лучше некоторых наших инженеров-конструкторов.
- Михаил Тимофеевич, скажи этому Афанасову, зачем он над автоматами издевается, - волнуясь, Габдрахманов говорил с заметным акцентом. - Ты представляешь, когда задержка случилась, утыкание пули был, так он "ура" кричал и смеялся очень. Зачем человек так издевается?
- Не переживай, Галей, - стал я успокаивать Габдрахманова. - Просто характер у Николая Александровича такой...
Конечно, КИС нам нервы трепала крепко. Н. А. Афанасов, руководя группой испытателей, буквально брал оружие на разрыв. Исходил он, безусловно, из интересов дела: чтобы в войска не прошел ни один неотработанный, некачественный автомат. Более того, его принципиальная позиция помогала нам, конструкторам, еще тщательнее дорабатывать каждый узел, механизм, каждую деталь.
Контрольно-испытательная станция, как правило, составляла план-график испытаний, выделяла стрелков, инженеры контролировали выполнение этого плана. Многие инженеры-испытатели к тому же сами были людьми творческими, с неординарным мышлением. Содружество с ними позволяло выводить на новый уровень и процесс работы над образцами.
Как-то Афанасов показал мне несколько чертежей.
- Вот решили сделать специальную гоночную машину для испытания оружия ускоренным методом, без стрельбы.
- Что она вам даст? - поинтересовался я у Николая Александровича.
- Первое - экономия патронов. Второе - еще перед испытаниями стрельбой можно обкатать многие детали на разных режимах, проверить их на живучесть. Третье - ускорится темп опытно-конструкторских работ.
- Судя до замыслу, по чертежам, дело вы затеяли в КИСе нужное. За такую помощь мы, конструкторы-оружейники, только спасибо скажем.
Замечу, что создание гоночной машины, установка ее в опытном цехе значительно улучшили качество испытаний оружия. Только после жестокой трепки на этом своеобразном испытательном стенде многие детали находили свое законное место в автомате и получали направление на следующий экзамен - в тир. Правда, механическая гонка в машине и реальная стрельба порой вступали в противоречия по своим результатам. На стенде, казалось, деталь выдерживала все, а когда дело доходило до тира, приходилось ее выбраковывать - ломалась от реальных нагрузок. Требовалось искать новые подходы к ее исполнению.
Совершенствование образцов современного оружия, их улучшение - процесс непрерывный, в нем участвуют, проявляя творческую смекалку, рабочие и конструкторы, инженеры-испытатели и военпреды, десятки, порой сотни людей, работающих у станков и кульманов. Важнейшее место в этой цепочке занимает совершенствование цеховой технологии выпуска продукции.
В начале 50-х годов остро встала проблема автоматизации производства оружия. На заводе тогда из всего оборудования свыше трех четвертых станочного парка, линий служили еще в довоенное время. Требовалась перестройка производства. На одном из совещаний поднимался вопрос: каким путем выходить на современные технологии, снижать трудоемкость операций?
- Считаю, надо незамедлительно приступить к созданию новых автоматических линий, - высказался главный инженер А. Я. Фишер. - Коренная реконструкция цехов - вот что поможет нам выйти на качественно новый технический уровень, резко повысить производительность труда.
- Полностью поддерживаю Абрама Яковлевича, - включился в разговор главный технолог К. Н. Мамонтов. - Только техническое перевооружение выведет нас из прорыва. Но давайте смотреть на состояние дел реально: сможем ли мы сейчас сразу же все производство оснастить новыми технологическими линиями? Нет, конечно, это долго, и времени у нас нет. Значит, надо наряду с реконструкцией изыскивать новые внутренние резервы перевода производства на современные рельсы.
- А что, если нам пойти пока по пути модернизации старого оборудования? поднялся со своего места начальник производства А. Г, Козлов. - Механизировать и автоматизировать часть станочного парка и существующих технологических линий мы и сами сумеем, своими силами. Подключим наших изобретателей и рационализаторов...
Инициатива заводчан встретила заинтересованную поддержку в Министерстве вооружения. Министр Д. Ф. Устинов, побывавший у нас в те дни, внимательно ознакомился с предложениями по модернизации оборудования, посмотрел, как некоторые из них осуществляются на практике.
Начинали с малого, простого - с помощью пневматики механизировали зажимные приспособления, потом - управление станками, бункерной загрузкой, соединили их действия единой цепочкой. Установили транспортеры для передачи обрабатываемых деталей. С каждым этапом механизации росла производительность труда, снижалась трудоемкость операций, освобождалось от тяжелой, ручной работы все больше людей.
Наблюдая как-то работу одной из таких линии, я с трудом мог поверить, что в этой цепочке надежными звеньями стали наши старенькие отечественные станки. Робот правой рукой снимал с конвейера и вкладывал в станок ствол автомата. Левой рукой он вынимал ствол после обработки и перекладывал готовую деталь на конвейер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47