Мальчик прижался к перилам. Наверное, этот грохот разбудил весь дом… сейчас они все выбегут… ему не дадут уйти домой… Отчаяние сдавило Уолтеру горло.
Прошло, наверное, несколько часов, прежде чем он осмелился поверить, что никто не проснулся, и опять стал красться вниз по лестнице. Наконец она кончилась. Уолтер нашел свой ботинок и нажал на ручку двери. Паркеры никогда не запирали входную дверь. Миссис Паркер говорила, что у них в доме нечего украсть, кроме детей, а на них никто не позарится.
И вот Уолтер осторожно прикрыл за собой дверь. Надев ботинки, он пошел по улице. Дом Паркеров стоял на краю деревни, и Уолтер вскоре очутился на дороге, идущей через поля. На мгновенье его охватила паника. Позже она сменилась боязнью одиночества и темноты. Мальчик еще никогда в жизни не был ночью на улице один. Он всего боялся. Кругом такой огромный мир, а он такой маленький! Даже холодный ветер, казалось, нарочно дул ему в лицо, чтобы помешать идти вперед.
Мама умирает! Уолтер судорожно сглотнул и пошел. Мальчик шел и шел, храбро стараясь подавить страх. Светила луна, в ее неверном свете все казалось незнакомым и страшным. Когда папа однажды взял его кататься вечером, ему казалось, что нет ничего красивее освещенной луной дороги, поперек которой лежали тени деревьев. Но сейчас тени были такие черные и острые! Вдруг вскочат и набросятся на него? И поля стали какими-то странными. И деревья на обочине казались враждебными. Они словно подкарауливали его. Из придорожной канавы вдруг сверкнули два горящих глаза, и огромный черный кот перебежал ему дорогу. Неужели коты бывают такие большие? А может… Ночь была холодной, Уолтер дрожал в своей тонкой рубашке, но он сумел бы пренебречь холодом — лишь бы ему не было так страшно. Он боялся теней, непонятных звуков и неизвестных тварей, которые, наверное, притаились в роще, через которую шла дорога. Вот было бы хорошо ничего не бояться, как Джим!
— А я возьму и притворюсь, что мне совсем не страшно, — вслух сказал Уолтер и еще больше задрожал от ужаса, услышав свой одинокий голос, замиравший в ночи.
Но все равно надо идти — раз мама умирает, значит, надо к ней идти. Он упал и больно ударился коленом о камень. Потом услышал, что его догоняет тележка, и спрятался за деревом: вдруг это доктор Паркер обнаружил, что его нет, и бросился вдогонку? Потом остановился как вкопанный, увидев у обочины что-то большое и лохматое. Нет, мимо этого он пройти не посмеет… ни за что! Но все-таки прошел. Это была большая черная собака… собака ли?., но она уже осталась позади. Уолтер не осмеливался побежать — вдруг она за ним погонится! Он со страхом оглянулся: собака не торопясь трусила в противоположном от него направлении. Уолтер потрогал лицо: оно было покрыто каплями холодного пота.
Он увидел падающую звезду и вспомнил, как старая тетя Китти говорила: если упала звезда, значит, кто-то умер. Неужели мама?! Уолтеру за минуту до этого казалось, что ноги совсем не слушаются его, но страшная мысль придала мальчику новые силы. Он так замерз, что уже почти не чувствовал страха. Когда же он дойдет до дома? Он ведь так давно ушел из Лоубриджа!
Действительно, мальчик шел уже три часа. Из дома Паркеров он ушел в одиннадцать, а сейчас было два. Увидев, что он уже на дороге, спускающейся к Глену, Уолтер чуть не расплакался от облегчения. Спотыкаясь, он прошел через деревню, и даже здесь спящие дома казались чужими и далекими. Они уже забыли его. Вдруг за изгородью раздалось мычание, и Уолтер вспомнил, что у мистера Риза очень злой бык. Он запаниковал и бросился бежать. От страха мальчик даже не заметил, как оказался у ворот Инглсайда. Наконец-то он дома… дома!
И тут он остановился, весь дрожа от тоскливого чувства разочарования. Он ожидал, что в окнах будет гореть приветливый свет. Но в Инглсайде не было ни огонька!
Вообще-то одно окошко светилось, но Уолтер его не видел, потому что оно выходило на задний двор. Это была комната, где нянька спала рядом с кроваткой, в которой лежала новорожденная. Уолтер пришел в полное отчаяние. Он даже не представлял себе, что ночью Инглсайд может быть таким темным.
Значит, мама умерла!
На дрожащих ногах Уолтер прошел по подъездной аллее, пересек мрачно-черную тень от дома и подошел к двери. Мальчик тихонько постучал — до дверного молотка он дотянуться не мог, — но никто не отозвался. Да Уолтер этого и не ожидал. Прислушался: из дома не доносилось ни одного живого звука. Значит, мама умерла, а все остальные уехали.
Уолтер к этому времени так промерз и устал, что у него даже не было сил плакать. Он добрел до сарая и взобрался по лестнице на сеновал. Он уже ничего не боялся — ему только хотелось где-то укрыться от ветра, где-то прилечь до утра. Может быть, когда маму похоронят, кто-нибудь вернется домой.
К нему подкрался тигровый котенок, которого кто-то подарил доктору. Уолтер радостно его обнял. Он был теплый и живой! Но котенок услышал, как в сарае шуршат мыши, и убежал охотиться на них. Сквозь затянутое паутиной окно на мальчика глядела луна, но она была холодной и безразличной. Огонек, горевший в одном из домов Глена, гораздо больше согревал Уолтера. Пока этот огонек горел, он мог терпеть и не плакать.
Но заснуть Уолтеру не удалось. Сильно болела коленка, и в животе было какое-то странное ощущение. Может быть, он тоже умирает? Хорошо бы — все равно все умерли или уехали. Неужели эта ночь никогда не кончится? Другие ночи ведь всегда кончались. Уолтер вспомнил, что капитан Флэгг, который живет на мысе, однажды сказал, что если он сильно разозлится, то не позволит утром взойти солнцу. Может быть, он наконец сильно разозлился?
Потом потух одинокий огонек в Глене. Уолтер издал тихий стон отчаяния. И тут заметил, что уже светает.

Глава десятая

Мальчик спустился по приставной лестнице и вышел из сарая. Инглсайд был освещен странным потусторонним светом. Небо над березами в Лощине слегка розовело. Может быть, можно попасть в дом сквозь боковую дверь? Иногда Сьюзен не запирает ее на случай возвращения папы с ночного вызова.
Дверь действительно была не заперта. Всхлипывая от радости, Уолтер зашел в дом. Внутри все еще было темно, и он стал осторожно подниматься по лестнице. «Пойду сейчас и лягу в свою кровать, и, если никто не вернется, так там и умру и отправлюсь к маме в царство небесное. Вот только…» Уолтер вспомнил, что сказала Опал — до царства небесного миллионы миль. Охваченный новым взрывом горя, Уолтер не заметил спящего на повороте лестницы Шримпа и наступил ему на хвост, вопль Шримпа прозвучал на весь дом.
Сьюзен, которая только недавно задремала, проснулась от этого жуткого звука. Она легла в постель в двенадцать часов ночи, совершенно измученная волнением и беготней. А тут еще мисс Мария Блайт стала приставать к ней со своим «колотьем в боку» как раз в то время, когда напряжение ожидания достигло предела. Пришлось наполнять водой грелку, натирать ей бок мазью да еще и положить на глаза смоченное холодной водой полотенце, потому что у нее, видите ли, разыгралась мигрень.
В три часа утра Сьюзен проснулась со странным ощущением, что ее кто-то зовет, что она кому-то очень нужна. Она встала с постели и на цыпочках прошла к двери миссис доктор. Там все было тихо… она слышала ровное дыхание Энн. Сьюзен обошла дом и вернулась к себе, решив, что ей померещилось. После этого случая мисс Бейкер до конца дней своих верила, что с ней произошло то, над чем она всегда насмехалась и что Эбби Флэгг, которая баловалась спиритуализмом, называла «зов другой души».
— Уолтер звал меня, и я его услышала, — утверждала она.
Сьюзен встала и вышла из комнаты. На ней была только фланелевая ночная рубашка, которая села от многочисленных стирок и едва прикрывала колени, но бледному дрожащему ребенку, который с мольбой и страхом смотрел на женщину с лестничной площадки, она показалась прекрасным видением.
— Уолтер!
Сьюзен кинулась к мальчику и с нежностью прижала его к себе.
— Сьюзен, а мама умерла? — спросил Уолтер.
Через несколько минут все переменилось как по мановению волшебной палочки. Уолтер был накормлен, обласкан, успокоен и уложен в теплую постель. Мисс Бейкер разожгла огонь в камине, принесла ему чашку горячего молока, золотистый тост и тарелку его любимого печенья, смазала ободранную коленку, укрыла его одеялом, положила в ноги грелку и поцеловала. Как же это было приятно: кто-то за тобой ухаживает… кто-то тебя любит…
— Ты точно знаешь, что мама не умерла, Сьюзен?
— Твоя мама спит у себя в комнате, мой родной, и с ней все благополучно.
— Разве она совсем не болела?
— Как тебе, сказать, детка. Вчера она себя и вправду чувствовала неважно, но теперь уже все позади, и на этот раз никакой опасности не было. Давай поспи, а утром увидишь маму… и еще кое-кого. Попадись мне в руки эти дьяволята из Лоубриджа! Просто не могу поверить, что ты прошел пешком шесть миль в такую ночь!
— У меня душа разрывалась, Сьюзен, — серьезно сказал Уолтер. Но все это уже кануло в прошлое. Он был дома… все было хорошо…
Мальчик уснул.
Проснулся он только к полудню и увидел солнце, светившее в окна его комнаты. Прихрамывая, он вышел в коридор и пошел в мамину комнату. Ему уже начинало казаться, что он вчера вел себя очень глупо. Может быть, маме вовсе не понравится, что он убежал из Лоубриджа? Но мама обняла его и прижала к себе. Она уже знала о произошедшем от Сьюзен и много чего готовилась сказать Джейн Паркер.
— Мамочка, ты не умрешь, да? И ты меня все еще любишь?
— Миленький, у меня и в мыслях не было умирать, и я тебя очень люблю, так люблю, что даже вот тут болит. — Энн показала на грудь. — Как же ты смог пройти пешком шесть миль ночью?
— Да еще на пустой желудок, — содрогнувшись, добавила мисс Бейкер. — Просто чудо, что он остался цел и невредим. Нет, чудеса все же случаются и в наше время, это святая правда.
— Молодец, храбрый малыш, — рассмеялся папа, который вошел в комнату, держа на плече Джефри. Он погладил Уолтера по голове, и тот схватил руку отца и прижался к ней щекой. Как приятно, когда тебя хвалит папа! А как ему было страшно, он никому не скажет.
— Ты меня больше не будешь усылать из дома, мама?
— Только если ты сам захочешь, — обещала она.
— Нет уж, я никогда… — начал было Уолтер и замолчал. В общем-то он был не прочь как-нибудь повидать Алису.
— Ну-ка посмотри, миленький, кто у нас есть, — сказала Сьюзен, впуская в комнату розовощекую девушку в белом фартучке и чепчике, которая несла на руках… маленького ребеночка.
Младенец! Полненький, розовый, с шелковистыми волосиками на голове и такими крошечными ручками.
— Ну, разве не красавица? — с гордостью спросила Сьюзен. — Посмотри, какие у нее ресницы… сроду не видела таких ресниц у новорожденных. А какие хорошенькие ушки! Я всегда первым делом гляжу на уши.
— Хорошенькая, — одобрил Уолтер. — Ой, смотри, какие у нее миленькие пальчики на ножках! Только… только она не слишком маленькая?
Мисс Бейкер рассмеялась.
— Восемь фунтов — это совсем не мало. И смотри, она уже глядит по сторонам. Когда этой малышке не было еще и часу от роду, она подняла голову и посмотрела на доктора. Да-да, посмотрела! Я в жизни такого не видела!
— У нее будут рыжие волосы, — довольным голосом произнес Джильберт. — Красивые волосы медного цвета, как у ее мамы.
— И карие глаза, как у ее папы, — радостно подхватила Энн.
— Жалко, что ни у кого из нас нет золотистых волос, — вздохнул Уолтер, опять вспомнив об Алисе.
— Желтых? Как у Друков? — с невыразимым презрением воскликнула Сьюзен.
— У нее такой смешной вид, когда она спит, — сказала няня. — Я никогда не видела, чтобы младенец жмурился, когда спит.
— Чудо, а не ребенок! Все наши дети были милашками, Джильберт, но эта лучше всех.
— Господи, Анни, — фыркнула тетя Мария, которая тоже зашла в комнату. — Можно подумать, что до этого ребенка на свете не было детей!
— Такого ребенка на свете никогда не было, тетя Мария, — с гордостью заявил Уолтер. — Сьюзен, можно я ее поцелую… один только разик?
— Конечно, можно, — разрешила мисс Бейкер, с негодованием глядя вслед выходившей из комнаты тете Марии. — Ну, а я пошла вниз. Испеку на радостях пирог с вишней. Мисс Блайт вчера испекла какой-то пирог — если бы вы только его видели, миссис доктор, голубушка! Словно кошка что-то притащила из подвала. Я постараюсь съесть сколько смогу — не пропадать же добру! — но уж доктору я такого пирога, пока жива и держусь на ногах, никогда не подам.
— Не все же умеют делать такое тесто, как ты, Сью, — сказала Энн.
— Мама, — спросил Уолтер, когда за разомлевшей от комплимента Сьюзен закрылась дверь. — Правда, у нас очень хорошая семья?
«Замечательная семья! — удовлетворенно думала Энн, обнимая лежавшую рядом с ней малютку. — Скоро я встану на ноги и опять буду заниматься своими детьми, учить их, любить их, утешать их. Они будут делиться со мной всеми своими маленькими радостями, надеждами, страхами и проблемами, которые кажутся им неразрешимыми, и своими маленькими бедами, которые кажутся им такими горькими. Я буду держать в руках все нити жизни в Инглсайде и ткать из них прекрасный ковер». И у тети Марии не будет оснований говорить Джильберту, как несколько дней тому назад:
— У тебя очень усталый вид, Джильберт. Неужели в этом доме о тебе некому позаботиться?
Тем временем внизу тетя Мария заметила Сьюзен, уныло покачав головой:
— Конечно, у всех новорожденных кривые ножки, но у этой девочки они просто колесом! Только не говори этого бедняжке Анни, Сьюзен.
Впервые в жизни мисс Бейкер потеряла дар речи.

Глава одиннадцатая

К концу августа Энн совершенно оправилась и от осени ожидала только приятного.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31