я, Курт, ты и Аннабелла.
Никто на свете, кроме Пентов, не мог бы придумать такой план и никто, кроме них, не осмелился бы его осуществить. Но эти дети привыкли делать все, что им приходило в голову, а перспектива порки мало их прельщала. Отец не так-то часто их наказывал, но уж если его довести…
— А если она придет в себя, пока мы ее будем тащить, то мы просто бросим ее и убежим, — ухмыльнулся Джордж.
Но Диана не собиралась приходить в себя. Она была рада до смерти, почувствовав, что ее поднимают за руки и за ноги. Четверо Пентов прокрались по лестнице, вышли во двор… прошли через клеверное поле… мимо рощи… спустились с холма. Два раза они, устав, клали ее на землю и совсем уже уверились, что Диана умерла. Детям только хотелось отнести ее домой так, чтобы их никто не увидел. Если Дженни Пент раньше никогда не молилась, сейчас она взывала к Богу, чтобы им никто не попался на улице деревни. Потом они скажут, что Диана не захотела провести у них ночь и ушла домой. А что там с ней дальше случилось, они, мол, понятия не имеют.
Слушая, как они обсуждают этот план, Диана на секунду приоткрыла один глаз. Вокруг было темно и страшно. (Не нравится мне такое большое небо. Если я еще немного продержусь, то скоро буду дома. А если они поймут, что я не умерла, они бросят меня прямо здесь. В такой темноте я не доберусь до дома одна.)
Пенты бросили Диану на веранде Инглсайда и пустились бежать. Ди не сразу посмела открыть глаза, но когда открыла, увидела, что она дома. Какое счастье! Она поступила очень плохо, ослушавшись маму, но больше никогда не будет так делать. Диана села. К ней подошел Шримп и, громко мурлыча, потерся об нее. Девочка прижала его к себе. Какой он теплый и ласковый! Но как же войти в дом? Сьюзен, наверное, заперла все двери. Будить ее так поздно ночью Диана не осмеливалась. Ну, ничего! Ночь довольно прохладная, но можно завернуться в плед вместе со Шримпом и спокойно уснуть, зная, что совсем рядом, за запертыми дверьми, находятся Сьюзен, и мальчики, и Нэнни, и что вообще она дома.
Но как все-таки странно все выглядит ночью! Неужели все, кроме меня, спят? Большие белые розы у крыльца похожи на маленькие лица. И как хорошо, по-домашнему, пахнет мятой! В саду мелькает светлячок. Теперь можно похвастаться в школе, что спала «на открытом воздухе».
Но спать на открытом воздухе Диане не пришлось. В воротах показались две темные фигуры. Джильберт пошел на задний двор, чтобы открыть кухонное окно и влезть в дом, а Энн поднялась на веранду и с изумлением воззрилась на свою дочку, сидевшую на полу в обнимку с котом.
— Мама! Мамочка!
И Диана бросилась в объятия матери.
— Ди, детка, что это значит?
— Мамочка, я плохо поступила… не послушалась тебя, но я больше не буду… Ты была права… Но я думала, что вы вернетесь только завтра…
— Папе позвонили из Аоубриджа… завтра миссис Паркер будут делать операцию, и доктор Паркер попросил его приехать. Так что мы сели на поезд и пешком пришли со станции. А ты где была?
К тому времени, когда Джильберт влез в окно и открыл им дверь, Ди уже выплакала всю историю у мамы на груди. Джильберту казалось, что он влез в дом почти беззвучно, но Сьюзен всегда слышала все, что происходит в Инглсайде. Хромая, она спустилась вниз, запахнувшись в халат.
Увидев Энн и Ди, Сьюзен всплеснула руками и стала объяснять, как Ди ее ослушалась, а она не смогла пойти к Пентам, но Энн пресекла ее объяснения:
— Неважно, Сью, тебя никто и не винит. Ди поступила очень плохо, но она это поняла и, по-моему, уже достаточно наказана. Извини, что мы тебя разбудили, Сьюзен… иди спать — только сначала покажи доктору свою ногу.
— Да я и не спала, миссис доктор, голубушка. Разве я могла уснуть, не зная, как там Ди? Сейчас я дам вам чаю, Бог с ней с ногой.
— Мама, а папа когда-нибудь тебя обижает? — спросила Ди, уже лежа в собственной чистой и белой постели.
— Обижает? Как это?
— Пенты сказали, что он… что он бьет тебя…
— Милая девочка, теперь ты знаешь, что это за люди, так что не придавай значения их словам. В любой деревне есть сплетники, которые выдумывают всякие гадости. Их просто не надо слушать.
— Ты будешь меня утром бранить, мама?
— Нет, не буду. Ты и так уже наказана. А теперь спи, золотко.
«Мама все понимает», — подумала Ди и тут же уснула. А мисс Бейкер, улегшись в постель с забинтованной щиколоткой, думала: «Надо будет завтра вычесать девочке волосы и просмотреть белье… Пусть мне только попадется эта Дженни, уж я ее так отчитаю, что не скоро забудет».
Но отчитать Дженни Пент Сьюзен не удалось. Дженни больше не приходила в Глен, а стала ходить со своими кузенами и кузинами в школу в Моубрей Нерроуз, оттуда доходили слухи об историях, которые она там рассказывала. В одной из них говорилось о том, как Диана Блайт, которая живет в «большом доме» в Глене, вечно просилась к ней в гости и оставалась у нее ночевать, но однажды упала в обморок, и она, Дженни, на руках отнесла ее домой. Родители Дианы встали перед ней на колени и с благодарностью целовали ей руки, а доктор запряг своего знаменитого серого в яблоках коня в коляску с бахромой и отвез ее домой. «Если вам хоть что-нибудь будет нужно, мисс Пент, — якобы заявил он, — только скажите. За вашу доброту к моей дочери я готов для вас на все. Я просто не знаю, как вас благодарить. Если вы попросите, я поеду хоть в Экваториальную Африку».

Глава двадцать седьмая

— А я знаю секрет… а ты не знаешь… а ты не знаешь… а ты не знаешь, — напевала Дови Джонсон, раскачиваясь на цыпочках на самом краю причала.
Наступил черед Нэнни попасть в хронику чрезвычайных событий в Инглсайде. И Нэнни до конца своих дней будет краснеть при воспоминании о том, какой она была доверчивой дурой.
Нэнни с трепетом смотрела, как качается Дови — вот-вот упадет! — но одновременно это зрелище ее захватывало. Она была уверена, что когда-нибудь Дови та-ки упадет — и что тогда? Но Дови не падала. Ей везло.
Все, что делала Дови — или о чем она рассказывала, хотя это, наверное, было не одно и то же, — захватывало Нэнни. Ей, воспитанной в Инглсайде, где никто никогда не говорил неправды, не приходило в голову усомниться в словах Дови. Дови было одиннадцать лет, она всю жизнь жила в Шарлоттауне, и знала, и видела гораздо больше, чем Нэнни, которой было только восемь. Дови утверждала, что только жители Шарлоттау-на знают жизнь. А что можно знать, живя в этой дыре Глен Сент-Мэри?
Дови приехала на каникулы в Глен к своей тете Элле, и они с Нэнни очень подружились, несмотря на разницу в возрасте. Может быть, потому, что Нэнни признавала превосходство Дови, считая ее почти что взрослой, и восхищалась ею, как мы всегда восхищаемся совершенством — или тем, что мы принимаем за совершенство. А Дови нравилось, что вокруг нее, как вокруг солнца, вращается маленькая, исполненная обожания планета.
— Нэнни — неплохая девчонка, — сказала она своей тете Элле, — только чересчур слабохарактерная.
Внимательный взор взрослых обитателей Инглсайда не обнаружил в Дови ничего предосудительного, не считая того, что ее мать была в родстве с Пайнами из Эвонли. В общем, они не препятствовали дружбе Нэнни с Дови, хотя мисс Бейкер с самого начала испытывала недоверие к зеленым, как крыжовник, глазам Дови с белесыми ресницами. Но сформулировать своих возражений она не могла: Дови была воспитанной девочкой, всегда чистенько одета и не болтала без умолку, как некоторые. Когда начнется учебный год, Дови уедет домой, так что не стоило уж чересчур придирчиво приглядываться к ней.
Нэнни проводила очень много времени с Дови на пристани, где почти всегда стоял на якоре корабль со спущенными парусами, и в это лето Долина Радуги ее почти не видела. Другим детям Блайтов Дови не очень нравилась. Она как-то довольно зло разыграла Уолтера, чем вызвала гнев Дианы, которая сказала ей «пару теплых слов». Дови вообще любила устраивать розыгрыши. Наверное, поэтому другие деревенские девочки не стремились с ней дружить.
— Какой секрет, скажи! — просила Нэнни. Но Дови только хитро подмигнула и заявила, что ей еще рано знать такие секреты. Нэнни еще больше заело любопытство.
— Ну, Дови, ну скажи!
— Не могу. Мне самой это по секрету рассказала тетя Кейт, а она уже умерла. Теперь я — единственный человек на свете, который про это знает. Я ей обещала, что никому не скажу. А ты обязательно не удержишься и разболтаешь.
— Не разболтаю, честное слово, не разболтаю!
— Говорят, вы в Инглсайде все друг другу рассказываете. Сьюзен тут же выманит у тебя этот секрет.
— Нет, не выманит! Я много чего знаю, о чем никогда не говорила Сьюзен. Я тебе тоже расскажу секрет, если ты расскажешь мне свой.
— Зачем мне секреты маленькой девочки?
Как это обидно! Нэнни считала, что знает замечательные секреты… про дикую вишню, которую она нашла в полном цвету в еловом лесочке позади сарая мистера Тейлора… про крошечную белую фею, которая ей привиделась на листе водяной лилии в пруду… про приснившийся ей парусник, который привела в гавань на буксире из серебряных цепей упряжка белых лебедей… Да мало ли чего еще! Нэнни обожала свои прекрасные волшебные секреты, и потом, подумав, решила, что хорошо сделала, не рассказав их Дови.
Но что же такое знает подружка про нее, чего она сама не знает? Любопытство зудело, как комар.
На следующий день Дови опять заговорила про секрет:
— Знаешь, Нэнни, я подумала и решила, что, пожалуй, надо тебе его рассказать — ведь он касается тебя. Наверное, тетя Кейт не имела тебя в виду, когда велела мне никому его не рассказывать. Вот что: я тебе расскажу этот секрет, если ты отдашь мне своего фарфорового оленя.
— Нет, Дови, это невозможно. Этого оленя мне подарила на день рождения Сьюзен. Она страшно обидится.
— Ну и пожалуйста. Если тебе олень дороже секрета, пусть остается у тебя. Мне все равно. Я вообще не люблю рассказывать секреты: мне нравится знать то, чего не знают другие. Это придает мне значение в собственных глазах. В воскресенье я погляжу на тебя в церкви и подумаю: «Если бы ты только знала о себе то, что знаю я, Нэнни Блайт!» Вот будет весело!
— А это хороший секрет?
— Он очень романтичный… вроде того, о чем пишут в книжках. Но какая разница? Ты же не хочешь его узнать.
К этому времени Нэнни просто умирала от любопытства. Надо узнать таинственный секрет во что бы то ни стало! Вдруг ее осенило:
— Дови, я не могу отдать тебе оленя, но если ты расскажешь мне секрет, я отдам тебе свой красный зонтик.
Зеленые глаза загорелись: зонтик был предметом жгучей зависти.
— Тот самый красный зонтик, который тебе на прошлой неделе мама привезла из города?
Нэнни кивнула. Она тяжело дышала. Может, теперь Дови расскажет секрет?
— А твоя мама позволит его отдать? — спросила та. Нэнни опять кивнула, хотя с некоторым сомнением.
Она не была полностью уверена, что мама не будет возражать.
Дови почувствовала это сомнение.
— Вот когда принесешь зонтик, тогда и скажу, — твердо сказала она. — Не будет зонтика — не будет и секрета.
— Завтра принесу, — торопливо пообещала Нэнни. Все что угодно — лишь бы узнать секрет.
— Ну, ладно, я подумаю, — протянула Дови. — Но ты не очень-то надейся. Может, я все равно не расскажу. Мала ты еще — я уж сколько раз тебе это говорила.
— Но за эти дни я выросла, — взмолилась Нэнни. — Слушай, Дови, не вредничай!
— Это мой секрет — хочу говорю, хочу нет. Ты матери расскажешь…
— Я же тебе обещала, что не расскажу ни одной душе.
— Дай клятву, что никому не расскажешь.
— Клянусь!
— Нет, всерьез.
Нэнни не знала, куда уж быть серьезнее.
— Скажи: честное-пречестное, провалиться мне сквозь землю на этом самом месте.
Нэнни повторила эти слова.
— Приноси завтра зонтик, тогда посмотрим, — сказала Дови. — Что делала твоя мама до того, как вышла замуж?
— Она преподавала в школе… была очень хорошей учительницей.
— Так я и думала. Моя мама считает, что твой отец зря на ней женился. Никто ведь не знает, кто были ее родители. Мама говорит, что за твоего папу пошла бы любая девушка. Ну, я пошла. Оревуар.
Нэнни знала, что это слово значит «до свидания». Она очень гордилась подругой, которая умела говорить по-французски. После ухода Дови Нэнни еще долго оставалась на пристани. Девочка любила сидеть на причале и смотреть, как причаливают и отчаливают рыбачьи суда. А иногда ей удавалось увидеть отплытие большого корабля, отправлявшегося в дальние края. «В дальние края…» — с удовольствием повторила Нэнни вслух. Какие волшебные слова! Как и Джим, она часто воображала, как уплывает на корабле по голубой бухте, мимо косы с дюнами, мимо высокого мыса, на котором стоял маяк, и дальше, дальше — в голубую дымку залива, к заколдованным островам в южных солнечных морях. Сидя на старом причале, Нэнни облетала на крыльях воображения весь свет.
Но сейчас девочка могла думать только о секрете, который ей обещала рассказать Дови. Расскажет ли? Что это за секрет? Что она знает? И что это она сказала про «любую девушку», которая пошла бы за папу? Нэнни часто задавала себе вопрос: что бы было, если бы папа женился на другой девушке? Тогда она была бы ее мамой. Но другой мамы быть не может! Это просто немыслимо!
— Дови Джонсон хочет рассказать мне секрет, — призналась девочка Энн, когда та пришла поцеловать ее на ночь. — Но мне нельзя будет рассказать его даже тебе, мамочка. Я обещала никому не говорить. Ты не обидишься?
— Конечно, нет, — с улыбкой ответила Энн.
На следующий день Нэнни взяла на пристань зонтик. «Это мой зонтик, — говорила она себе. — Мне его подарили, и я могу сделать с ним все, что захочу». Успокоив свою совесть этим сомнительным рассуждением, она ушла из дома так, чтобы ее никто не увидел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31