У Мэтта перехватило дыхание. Она заявила об этом таким тоном, будто ее приглашали петь ведущую партию в Метрополитэн-опера. Он метнул взгляд на родителей, но они улыбались Паоле. Удивительно!
– А какие песни ты пишешь? – неожиданно для самого себя спросил он.
– Я сочиняю в стиле кантри… Балладная лирика. – В ее темных глазах сверкнули искорки. – Я посылала свои сочинения разным исполнителям, но пока без особых результатов. Сейчас я работаю со стихами Линды Перкинз.
– Линды Перкинз! – Все трое Норманов одновременно благоговейно произнесли это имя. Линда Перкинз – корифей кантри-музыки – была целой эпохой. Мэтт невольно почувствовал восхищение Паолой.
– Она, наверное, отвергнет эти песни, но что из этого? Под лежачий камень вода не течет.
– Справедливо, – заметил отец.
Мэтт встал.
– Думаю, нам пора.
На обратном пути Мэтт был так тих, что Паола начала волноваться. Неужели он разозлился на нее? После нескольких осторожных и безуспешных попыток разговорить его, она начала сосредоточенно смотреть в окно. Ей нравился ночной Хьюстон: город чем-то напоминал сюрреалистическую картину.
Когда они затормозили перед ее домом, Мэтт галантно обошел вокруг машины, чтобы открыть заднюю дверцу. Он протянул ей руку, и Паола почувствовала его крепкую теплую ладонь. В этот момент ее пронизал волнующий невидимый энергетический разряд.
– Позволь проводить тебя. – Они прошли к входной двери, я она медленно обернулась к нему.
– Не хочешь чего-нибудь выпить?
– Нет, спасибо, – ответил он. – Разве ты забыла, что тебе нужно рано вставать?
Паола согласно кивнула. Его лицо оказалось в тени. Она чувствовала только запах освежающего одеколона. Сердце забилось быстрее.
– Благодарю за чудесный вечер.
– Мне тоже было приятно. – В его голосе прозвучала нотка отстраненности.
– Мэтт…
– Что?
Она просто чувствовала, как напряглось его тело.
– Что случилось?
– Ничего.
– Ты злишься из-за того, что твои родители пригласили меня на субботнюю вечеринку?
– Нет.
Паола вздохнула. Все очарование вечера исчезло. Он выглядел несчастным, и именно это приглашение испортило ему настроение. Ничего больше.
Теперь он был смущен, не зная, как из этого выбраться. Очевидно, она ему не понравилась и он не хотел ее больше видеть. Может, в душе он остался снобом. Ладно, подумала она. Я помогу ему. Завтра извинюсь перед ним по телефону и скажу, что никак не могу быть на вечере. Жестковат он для моего желудка. Гораздо лучше иметь рядом какого-нибудь музыканта.
– Доброй ночи, Мэтт, – сказала она, едва дотронувшись до его рукава.
Рука Мэтта дрогнула, будто к ней прикоснулись раскаленным металлом. Паола отпрянула и вдруг, к ее изумлению, он резко притянул ее к себе и обнял. Его поцелуй был пылким и неистовым. Паола почувствовала, как жар соблазна волнами разлился по всему телу. Через несколько секунд она обняла его за шею. Крепкие, уверенные руки сжимали ее талию. Голова закружилась: да, целоваться он мастер!
Губы Паолы разомкнулись под напором его губ, и она ответила ему с такой же страстью. Он прижал ее еще теснее, его ладони коснулись выреза на спине, и ее тело точно загоралось там, где касались его пальцы. Паола почувствовала, что тает, словно масло от жары.
Наконец, тяжело дыша, они оторвались друг от друга. У девушки подкашивались колени, когда он нежно гладил ее по щеке теплой и мягкой ладонью. Она вздрагивала. О Господи, подумала Паола, что же мы тут делаем?
В темноте его глаза сверкали.
– Ты продрогла. – Голос был хриплый, слегка взволнованный.
– Нет, мне совсем не холодно, – ответила она.
– Не говори ничего, Паола. – Он вновь нашел ее губы и не дал произнести то, что она намеревалась. – Шшш. Не будем портить вечер. Я позвоню тебе в субботу. – Он быстро повернулся и энергично пошел по дорожке к машине.
Паола смотрела на его удаляющуюся спину. Ее мысли путались. Неуверенно держась на ногах, она открыла входную дверь и вошла. Мисс Милли подняла мордочку, внимательно следя за хозяйкой.
– Не смотри на меня так, – громко оправдывалась Паола. – Я знаю, что сошла с ума. Знаю, что затеяла все это, дабы преподать ему урок. Знаю, что, если бы у меня была хоть крупица здравого смысла, я бы не дерзнула увидеть его снова.
В ответ кошка заурчала. «Ох уж эти мне сантименты», – словно говорила она на своем кошачьем языке.
4
Мэтт старался не думать о Паоле, равно как и о событиях прошедшего вечера, но чем активнее он пытался изгнать воспоминания, тем труднее это оказывалось сделать.
Паола Романо уже само это имя у него вызывало ассоциацию с темными, удушливо-жаркими вечерами, с запахом тропических растений и льющейся цыганской музыкой. Она оказывала на него необъяснимое, странное воздействие. Когда он рядом с ней–то ведет себя совсем не так, как обычно, делает вещи, о которых и не помышлял.
Вот и прошлым вечером, например, когда они стояли перед входной дверью. Конечно же, у него и в голове не было целовать ее. Он хотел просто пожать ей руку и все. Ну, еще ласково улыбнуться, пожелать доброй ночи. Но когда он наклонился, запах ее духов наполнил его желанием, перепутал мысли. А потом он различил блеск ее глаз в сгустившейся темноте, блеск неистовый и страстный… Он, даже не осознав, что с ним происходит, потянулся к ней, прижал ее к себе, нашел ее губы…
Мэтт зажмурился, вспоминая вкус теплых, мягких губ, нежность ее рта, податливость маленькой точеной фигурки, прильнувшей к нему. Кожа шелковистая, нежная, волосы густые и ароматные. Он, почувствовал, как теряет самообладание. Можно ли выдержать такой соблазн? Он собрал последние крупицы воли и отпрянул. Это стоило ему больших усилий, все тело ныло от желания и только через немалое время он смог успокоиться. Даже сейчас, при воспоминании об их жарком поцелуе, что-то внутри него стягивается в узел, по телу вновь разливается волна неуемного желания.
О Господи, подумал он, и что такого в этой чертовой девке, что так смущает меня? Всего-то один телефонный звонок, несколько извинений относительно того, что он не сможет пригласить ее на вечер, который устраивают родители. И все потому, что ему не хотелось ломать упорядоченный уклад жизни, спокойное течение повседневности. Ему представлялось, что пустить Паолу Романо в свой мир – это все равно, что привести тигра в комнату с домашними котятами.
Тут зазвонил телефон внутренней связи, и Мэтт вынужден был отвлечься. Он нажал кнопку.
– Да, Рейчел?
– Мистер Норман, здесь мистер Тобайас.
– Уже? Я буду через минуту. – Мэтт взглянул на часы. Трудно было поверить, что уже три часа время встречи с Бенджамином Тобайасом. Невозможно, но он даже не заметил, как в думах о Паоле прошло битых два часа.
Он взял календарь и маркером отметил наиболее важные позиции.
Потом пригладил волосы и прошел в приемную, где сидела Рейчел. Обычно она приглашала клиентов в его офис, однако Бенджамин Тобайас был клиентом номер один, представляющим особый интерес для фирмы.
Мэтт был очень озадачен, когда Оскар Клейбурн объявил, что после неожиданной кончины Клэнси Бэска все дела Тобайаса теперь предстоит вести ему, Мэтту Норману.
– Но почему я? – недоумевал Мэтт. – Вы же лучше знаете этого клиента. Я как младший адвокат могу оказаться недостойным его ранга.
– Я уже переговорил с ним на этот счет, – пояснил Клейбурн. – Ваша кандидатура не вызвала, возражений. У вас все получится, Мэтт.
– Но я беспокоюсь о другом: просто этот клиент требует особенно деликатного отношения к себе и не с каждым адвокатом откровенен. Вы знаете, сэр, у мистера Тобайаса особые взгляды на вещи.
Оскар Клейбурн наполнил стакан базированной водой из сифона, стоявшего на краю стола.
– Мэтт, я обговорил ситуацию с другими ведущими адвокатами фирмы. Не поймите меня превратно, но мы решили прикрепить Тобайаса к вам именно в силу схожести ваших характеров.
– Схожести характеров?! – Мэтт не мог поверить в то, что слышал.
Он был явно недоволен этим решением, но продолжать спор было бесполезно. Все-таки такое предложение следовало расценивать как жест доверия со стороны старших адвокатов, как признание его способностей и уровня квалификации. Он пообещал Клейбурну, что сделает все от него зависящее. От того, как он поведет дела Тобайаса, зависело очень многое в его собственной карьере, и он не мог рисковать…
Теперь, приветствуя человека в летах, Мэтт хотел бы знать, что тот о нем думает. Пока никаких проблем в их взаимоотношении не возникало, но и дел-то особых не было. Мэтт чувствовал, что к нему присматриваются, и заключительный вердикт еще не вынесен.
Мужчины пожали друг другу руки, и Мэтт приветливым жестом пригласил Тобайаса пройти в его кабинет. Невысокий и худощавый, Тобайас поражал чувствовавшейся в каждом его жесте внутренней энергией.
Когда Тобайас устроился в одном из мягких кожаных кресел, стоящих перед столом, Мэтт занял свое кресло-вертушку. У него вошло в привычку разговаривать с клиентом, сидя в кресле напротив, давая ему возможность почувствовать себя раскованно, сделать разговор более доверительным. В отношении с Тобайасом все обстояло иначе: здесь должна была сохраняться определенная дистанция и психологическая и физическая. Мэтт открыл папку с документами компании Тобайаса.
– Меня несколько удивила неотложность встречи, Бен…
– Можете убрать документы, – проронил Тобайас. Его колючие глаза под темными бровями не упускали ничего. – Я пришел сегодня не для того, чтобы говорить о компании «Тобайас индастриз».
Мэтт ждал, давно и безупречно выучив правило хранить молчание в нужный момент, давая собеседнику возможность высказаться.
– Напрямую это, как я полагаю, не связано с бизнесом, так что эта папка ни к чему. – Он коснулся пальцами галстука каштанового цвета шелк с серыми полосками. Старый джентльмен держался несколько скованно, и это откровенно удивило Мэтта, которому до сих пор не доводилось видеть Тобайаса неуверенным. Что в нем Мэтту откровенно не нравилось так это его склонность поважничать. Может, в этом крылось сходство между ним и Тобайасом? – Я хочу составить совершенно новое завещание, – заявил Тобайас.
– О-о! – Мэтт надеялся, что выражение его лица в этот момент не было слишком глупым. Он знал, что на оформление текста нового завещания могут уйти недели.
– Я хочу изменить имя главного наследника, – продолжал Тобайас.
– О-о! – Мэтт почувствовал, что еще одно такое восклицание, и его сочтут кретином, однако удивление было неподдельным. Точнее, он был просто шокирован. Известно, что единственным наследником Тобайаса являлся его сын Дэвид. Глаза Тобайаса прищурились.
– Если это не выйдет, то не нужно никакого завещания.
– Не уверен, что правильно понимаю вас, – сказал Мэтт.
– Все просто. Мой идиот-сынок намертво прилип к какой-то фотомодели. Он и слушать не желает моих увещеваний. Догадываюсь, что девка учуяла запах денег, вы знаете, каковы эти штучки из шоу-бизнеса. Когда она узнает, что я лишил Дэвида наследства, то вышвырнет его, как старую тряпку.
Мэтт оценил ситуацию: сжатые зубы, ледяной взгляд серо-стальных глаз. Бенджамин Тобайас, без сомнения, принял решение и не намерен выслушивать возражения. Мэтт знал, что обязан представить аргументы в пользу другой стороны авось Тобайас передумает. Но с другой стороны, если девушка действительно любит Дэвида и не думает о деньгах, она все равно выйдет за него замуж, а Тобайас всегда может вернуться к изначальному варианту завещания. Но если она действительно хищница, то Тобайас смешает им все карты.
– Дэвид настроен продолжать с ней связь? – спросил Мэтт.
– Да. Это и побудило меня к активным действиям. Когда они начали встречаться, я не беспокоился. Думал, это быстро пройдет. Но он голову потерял. Теперь уже речь зашла о женитьбе!
– Может быть, она не так уж плоха, как вам, кажется? – осторожно предположил Мэтт. – Вы с ней встречались?
– У меня нет желания ее видеть. Я знаю людей этого сорта. Она певичка, и этим все сказано. Поет в каком-то питейном заведении в районе Монтроза.
То, как он скривился, произнося «в районе Монтроза», чуть не вызвало улыбку у Мэтта. Действительно, отдельные части района считались неблагополучными, но там же находятся фешенебельные, современные рестораны. Однако за такое напоминание не следовало ждать от Тобайаса благодарности.
– Так… безголосая кошка, – презрительно добавил Тобайас. – В прошлом она уже один раз развелась. Насколько я могу судить, поиск выгодной партии – ее хобби.
Мэтт заморгал.
– К сожалению, иногда и такие попадаются…
– Да, люди хотят легко пожить, легко разбогатеть! Вот мы с Эмили прожили вместе сорок лет. Всякое случалось за эти годы, но мы сохранили преданность друг другу.
Мэтт знал, что в подобной ситуации говорить что-то бесполезно. Упрямец не передумает.
– Если он хочет именно этого… якшаться со всякими паршивыми музыкантишками, вести никчемную жизнь, разводы, наркотики, алкоголь, что ж, пускай. Выбор он сделал. Но я не собираюсь поощрять его намерения. – Тобайас даже фыркнул.
Мэтт почему-то подумал о Паоле. Она тоже музыкантша, говорила, что пела в клубах, на вечеринках, а теперь пишет музыку. Интересно, что бы сказал на ее счет Тобайас. Он, видимо, отнес бы ее к классу хищниц, одна из которых так виртуозно соблазнила его сына. Мэтт поежился. Тобайас, вероятно, потерял бы всякое доверие к нему, если бы узнал, что сам Мэтт флиртует с певичкой. Старомодное слово позабавило Мэтта, но лучше скрыть от старика свое настроение. Если клиент заметит хоть малейшую несерьезность со стороны адвоката, его негодованию не будет конца. Этот человек придерживался устаревших представлений, но в своих устремлениях сделать добро сыну он искренен это нужно признать. Так же и родители Мэтта желают только добра своим детям. Мэтт подумал, что когда-нибудь он сам так же будет относиться уже к своим детям.
– Тогда нам лучше сразу приступить к делу, – сказал он.
Одним из бесспорных достоинств своей работы Паола считала, чем бы она ни занималась возможность поразмыслить о том о сем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20