Ее голос сорвался, и минуту или две тишину в комнате нарушало только тиканье часов.
– Как бы там ни было… – Шарли удалось наконец справиться со своим голосом. Минута ее слабости явно миновала. – В общем, через несколько недель после этого он умер. Я приехала в Лондон, узнала, что унаследовала «Лунный дом», и начала новую жизнь. Ну, вот и все. Совсем неинтересная история жизни Шар… Шарли.
Джордан задержал дыхание, пытаясь справиться с гневом и тошнотой, которые накатили на него при мысли о том, что над Шарли так издевались. Неудивительно, что она воспитала в себе такое пугающее чувство самоконтроля. И неудивительно, что она впала в состояние шока после нападения Понсонби. Теперь Джордану многое стало понятно, а узнав, через что ей пришлось пройти, он ощутил такую боль внутри, какую и помыслить себе не мог.
– А какую роль во всей этой истории играет госпожа Мэтти? – спросил Джордан по большей части для того, чтобы у него было время прийти в себя, а не потому, что очень сильно хотел знать.
– Милая Мэтти. – Шарли улыбнулась. – Она должна была стать моей горничной после моего первого выхода в свет. Мама готовила ее именно для этого. Но после смерти мамы мы стали ближе, чем просто госпожа и горничная, я яростно билась за то, чтобы она переехала вместе со мной в дом моего мужа после свадьбы.
Джордан почувствовал, наконец, что успокоился настолько, что мог уже взять свой бокал с бренди. Но его зубы стукнули о стекло, когда он сделал глоток, потому что до конца успокоиться он так и не сумел.
– Так что она была там и помогла мне пройти через самое страшное, и именно она привезла меня в Лондон после… после его смерти. Я просто хотела исчезнуть. Выяснилось, что меня тоже считали погибшей, и мы решили никого в этом не разубеждать. И все получилось.
– А ожоги госпожи Мэтти?
Шарли подняла голову.
– Ты заметил? Ну да, конечно. – Она отвернулась. – Был пожар. Мэтти сумела убежать, но пострадала в огне.
– Ходят слухи, что и у тебя есть ожоги, Шарли. – Джордан произнес эти слова тихо, без всякого выражения.
– Да, Джордан, у меня есть шрам. Я удивлена, что ты раньше не заметил.
Джордан кашлянул:
– Если он у тебя на груди или еще каком-то из тех мест, которые сводят меня с ума, то я бы не заметил его, даже если бы у тебя там был нарисован флаг династии Ганноверов. – Джордан усмехнулся, как бы извиняясь.
Шарли сделала движение, собираясь встать с его коленей.
– Эй, ты куда? – Он крепко ее обнял.
– Я хочу тебе показать. – Она выскользнула из его объятий, повернулась к нему спиной и развязала пояс на талии.
Одной рукой она отодвинула ткань сзади, приоткрыв мягкую округлость левой ягодицы.
На нежной белой коже было выжжено клеймо. Буква «Ш», написанная средневековым витиеватым шрифтом.
– Боже мой! – Джордан был в ужасе.
– Сейчас оно уже не болит. Я обычно притворяюсь, что это нечто вроде татуировки. Ну, как моряки, которые возвращаются домой из чудесных дальних стран с отметинами на теле. Я видела одного такого в «Лунном доме».
Все это время Джордан не отрываясь смотрел на ее идеальной формы ягодицы. Повинуясь какому-то внутреннему импульсу, он наклонился и нежно провел языком по шраму. Потом он поцеловал то место, где стояло клеймо, и еще ниже наклонил голову, прикусив зубами шелковистую плоть.
Она вся задрожала, и это было ему достаточной наградой.
– Почему, Шарли? Зачем этот изверг тебя заклеймил?
Она прикрылась и снова села к нему на колени. Это было такое естественное действие, выразившее ее доверие к нему… и оно сказало Джордану гораздо больше, чем все истории, которые Шарли могла ему поведать.
Еще одна частичка его души тревожно затрепетала, пробудившись к жизни.
– Он полагал, очень важно заставить меня понять, что я принадлежу ему. Что я его собственность, такая же, как скот, который выращивали на его молочной ферме, или овцы, которых разводили в его хозяйстве для продажи шерсти. Он хотел, чтобы я знала: он может делать со мной все, что захочет. В первые дни нашего супружества я не особенно подчинялась его желаниям.
Глаза Шарли были скромно опущены, когда она сделала это заявление, и губы Джордана растянулись в улыбке:
– Да уж, с тобой наверняка нелегко было справиться.
Она радостно заулыбалась, отчего на одной ее щеке вдруг появилась очаровательная ямочка, увидев которую Джордан улыбнулся ей в ответ. Он был очарован.
– Ну, я не совсем согласна с подобной характеристикой, но мне претила идея о том, что я должна «знать свое место».
Джордан рассмеялся, прижимая ее к себе. Какая удивительная женщина. Он почувствовал, что она тоже смеется, а потом заметил, как она зевнула.
Они не ужинали, только выпили бренди, но было уже почти девять, и он не сомневался, что Шарли смертельно устала.
– Пора в постель, Шарли.
Она вся напряглась в его объятиях.
– Тебе одной, милая. Не потому, что я этого хочу, а потому, что тебе все еще нужен отдых. А если я буду рядом с тобой, с твоим потрясающим телом, ни один из нас отдыха знать не будет. Совсем. Не только в эту ночь, но и на протяжении многих-многих ночей… Если быть точным, до конца жизни…
Последние слова пронеслись у Джордана в голове и сильно его удивили. Он нахмурился, а Шарли тихо выскользнула из объятий и позволила ему помочь ей забраться в постель.
В комнате было прибрано, шторы задернуты и горела одна единственная свеча.
– Спасибо, Джордан. – Голос Шарли прозвучал сонно, она окинула его теплым взглядом. – За все.
– Не за что, Шарли. И мы еще не закончили. Даже близко.
Он легко коснулся губами ее губ и задул свечу. Она заснула прежде, чем погасло пламя.
12
За несколько последующих дней Шарли вполне освоилась в Кальвер-Хаус, и жизнь на новом месте вошла для нее в привычную колею.
Некоторые из гостей «Лунного дома» рассказали о странных инцидентах, происшедших с ними. А одна девушка была уверена, что за ней следили, когда она выходила по какому-то делу. В общем, вопросов было достаточно, чтобы встревожить Джордана и окончательно убедить его в том, что держать Шарли на виду не очень хорошая идея. Мэтти полностью поддерживала его точку зрения.
Шарли получила полную свободу действий в своих апартаментах и устроила себе небольшой письменный стол, создав некое подобие кабинета. Она вела себя очень тихо и почти все время занималась делами. Из посетителей у нее бывали только Мэтти да Джеффрис, ее новоприобретенный друг.
Что касается Джордана, то с той самой ночи, когда он показал ей, что такое наслаждение, которое могут испытывать мужчина и женщина, он очень скрупулезно соблюдал все правила приличия и они ни на минуту не оставались одни.
Шарли не знала, радоваться ли ей этому или горевать. Хотя втайне она признавалась себе, что чувствует некоторое облегчение. За этот период относительного спокойствия ей удалось частично вернуть себе самообладание и преодолеть чувство сожаления от того, что она поделилась с ним столькими своими сокровенными мыслями и чувствами.
Однако Шарли вынуждена была признать, что ее сознание и, если уж быть до конца честной, ее сердце в какой-то мере успокоились, словно, выпустив на волю часть воспоминаний, она сбросила груз, который несла все это время.
Уверенная в том, что не выдала никакой личной информации, она вежливо отвечала Джордану, когда он изредка ее навещал, и с удовольствием болтала с Мэтти после обеда, когда та приходила со своими ежедневными отчетами о состоянии дел в «Лунном доме» или приносила Шарли новые документы.
С Джеффрисом Шарли неожиданно быстро нашла общий язык и общий интерес – бизнес. Джеффрис подошел к гостье с некоторой долей осторожности и сильнейшим любопытством, но Шарли быстро расположила его к себе и энергично принялась копаться в его специфических знаниях. К концу первого часа знакомства им обоим захотелось поговорить более обстоятельно.
Восхищение Джеффриса невероятной деловой проницательностью Шарли росло по мере того, как он слушал ее вопросы и наблюдал затем, как она обдумывает его ответы. Интерес Шарли к предмету и ее желание учиться укрепили Джеффриса во мнении, что эта женщина стала бы силой, с которой следовало бы считаться, будь она допущена на биржу. В результате обе стороны сильно выиграли от общения друг с другом и с нетерпением ожидали следующей возможности обсудить финансовые дела, вызывающие у них одинаковый интерес.
Однако к субботе Шарли начала ощущать некоторое нетерпение. Ей пора было возвращаться в «Лунный дом», к своей работе, подальше от сферы влияния Джордана Линдхерста.
– Еще несколько дней, Шарли! Это все, о чем мы просим, – сказала Мэтти, сидя у окна в лучах солнечного света.
Шарли беспокойно мерила шагами комнату.
– Все это начинает меня раздражать.
– Но почему, дорогая? Дом прелестный, у тебя замечательные апартаменты, и здесь есть все необходимое.
– А ты знала, что это комнаты графа, Мэтти? Что Джордан поселил меня в своих собственных апартаментах?
– Ну я в принципе уже догадалась об этом, и что с того? Ведь ты здесь не на всю жизнь остаешься. Всего на несколько дней.
Шарли вдруг почувствовала, как от этих слов Мэтти у нее сердце подпрыгнуло в груди. На секунду поразившись этому новому для нее ощущению, она продолжила свое хождение.
Шарли чувствовала, как внутри нее нарастает беспокойство. Она жутко боялась того, что ей не захочется уезжать отсюда.
Она хотела оставаться рядом с Джорданом Линдхерстом как можно дольше. И чтобы на них при этом был минимум одежды.
Слова, которые он произнес, чтобы заставить ее расслабиться и достигнуть пика наслаждения, преследовали Шарли каждую ночь. Она устала просыпаться, вся дрожа, мучаясь неудовлетворенным желанием и одиночеством.
Она была готова испытать еще немного наслаждения. Или много.
Взгляд Шарли упал на документы, разложенные на ее письменном столе. Мэтти о чем-то рассказывала, но Шарли всецело сосредоточилась на растущей уверенности в том, что у нее возникают определенные чувства к графу Кальвертонскому. Чувства, к которым она не хотела иметь никакого отношения. Чувства, которые были совершенно недопустимы, потому как очень рискованны.
Чувства, которые могли заставить ее вести себя как шлюху, которой ее и считал свет.
Шарли мысленно пожурила себя за последнюю мысль. Джордан никогда своим поведением не давал ей повода предположить, что он не считает ее леди, даже когда пытался соблазнить ее во время их первой встречи. Его манеры были безупречными, а его поведение… ну, он уж точно не обращался с ней, как мужчины обращаются с проститутками.
Ей даже простительно было предположение, что он испытывает к ней некоторые нежные чувства. В конце концов, ведь он столько времени провел в заботах о ней. А потом они ведь сидели, обнявшись, у камина и разговаривали, и все это время он гладил ее по волосам, так мягко, так нежно…
Внизу живота у Шарли все сладко заныло, и она почувствовала влагу между бедер. Это совсем никуда не годится.
Джордан Линдхерст, седьмой граф Кальвертонский, для нее недосягаем. По многим причинам, главная из которых заключается в том, кем она сейчас является Мадам Шарли из «Лунного дома».
Любая связь между ними будет носить скандальный характер и сильно повредит Джордану. Ей, учитывая род ее занятий, подобная скандальная известность пошла бы на пользу, но какой ценой?
Хотела ли она еще раз попробовать получить «наслаждение», рискуя при этом остаться с разбитым сердцем и окончательно испортить репутацию? Сможет ли она выдержать, если разделит с ним постель и станет его любовницей и никем больше?
В эту минуту Джордан вошел в комнату с известием о том, что карета Мэтти готова.
Шарли посмотрела на него – он был таким сильным, таким красивым, таким мужественным.
Хватит ли ей смелости поддаться собственным желаниям? Притянуть его к себе и умолять его делать с ней все, что он захочет? Хватит ли ей смелости признаться себе, что она отчаянно желает его, жаждет узнать его руки и тело? Возможно ли, что он тот мужчина, который способен заставить ее «дать себе волю»?
Джордан вошел в комнату, мысленно готовясь к тому, что начал уже считать своей ежедневной пыткой.
Да, сама испанская инквизиция не смогла бы изобрести пытки ужаснее, чем находиться с мадам Шарли в одной комнате и не коснуться ее, не раздеть ее, не взять ее. Его член находился в состоянии перманентного возбуждения, верховая езда стала вызывать изысканно мучительные ощущения, и он боялся, что если ничего не предпримет в ближайшем будущем, то просто сойдет с ума от неудовлетворенной потребности обладать. Интересно, а в сумасшедшем доме святой Марии Вифлеемской была палата для мужчин, помешавшихся от неудовлетворенной похоти? Джордана бы это не удивило.
Потому что это была похоть и ничего больше, как Джордан постоянно себе напоминал.
И не важно, что прежде у него никогда не возникало потребности несколько часов подряд крепко обнимать женщину.
Не важно, что он никогда раньше так остро не ощущал запах женщины.
Не важно, что он тихонько пробирался в комнату, когда там никого не было, и смущал себя самого тем, что менял местами свою и ее подушки, чтобы всю ночь вдыхать ее аромат.
Не важно, что каждый раз, когда он входил в свою комнату и видел ее, у него перехватывало дыхание, а сердце как-то странно сжималось.
Все это не имело ни малейшего значения. Это была просто похоть. Он хотел, чтобы она лежала под ним, обнаженная, и кричала от удовольствия. Чтобы ее жаркое тесное лоно сжималось вокруг него, пока не выжмет из него все разумные мысли вместе с его семенем.
Это обычная похоть.
И сегодня ночью он собирался с ней разобраться. Завершить свою кампанию.
Если в «Лунном доме» все будет спокойно, он при всем своем желании не сможет задерживать Шарли дольше в Кальвер-Хаус. Возможно, это последний шанс предпринять какие-то действия, и будь он проклят, если его упустит. Возможно, когда он соблазнит ее, переспит с ней и сделает своей, он сможет наконец-то выбросить ее из головы и снова заняться делами, которых скопилось превеликое множество.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29