– О, дорогая, возможно ли, что у тебя нет детей? – Голос был полон жалости и сочувствия, и я торопливо отвернулась. Мне казалось, вся Британия знает, что я бесплодна, но, вероятно, Оркнейские острова были так далеко, что до них не доходили дворцовые слухи. – Прошу прощения, – извинилась она, – я представления не имела… Ну, если не дети, тогда у тебя должны быть другие удовольствия. – Она скользнула взглядом по Ламораку.Сидя вместе со мной за столом, Моргауза и ее сын ели с жадностью молодых лисят.– А Гарет решил остаться дома? – спросила я, потому что при дворе он не появлялся.– Гарет? – Голос оркнейской королевы слегка дрогнул. – Вот уже два года, как я потеряла Гарета… он утонул в штормовом море около острова Хой. Я думала, Гавейн рассказал тебе. Ты знаешь, Гавейн в первый раз приехал к нам после более чем десятилетнего отсутствия, – призналась она, отодвигая пустую миску и отряхивая крошки с колен. – Такой щеголеватый малый, совсем как его отец. Никогда не знаешь, что он вытворит через минуту.Я засмеялась, потому что мне начинала нравиться моя гостья. В ней не было нервной напряженности сестры, она напоминала спокойную, неряшливо-добродушную девчонку из таверны.Никогда не подумаешь, что ее супругом был могущественный король, который сражался с моим мужем, или что ее горе после его смерти было так велико, что она отреклась от своего первенца потому, что тот поддерживал Артура.Пока я не знала, как объяснить ненависть Артура к этой женщине, и уже гадала, как бы смягчить его нрав.Но времени для примирительных действий не оставалось. Когда она доедала третье блюдо, в зал ворвался верховный король, и мы все замерли.Скорее всего, Лукан предупредил его о приезде Моргаузы, потому что Артур немедленно прошел к центру зала, разъяренный, как Дикий Охотник. Остановившись, он выпрямился во весь рост и, взмахнув рукой, чуть не ударил сестру по лицу.– Разве тебе не говорили, чтобы ты держалась подальше от моего двора, или тебе будет грозить отлучение?Королева Оркнеев не моргая смотрела на брата, потом взъерошила волосы Мордреда.– Я привезла тебе подарок, господин, – сказала она, и ее голос стал таким же сладким, как у Морганы, когда та бывала довольна. – Я уеду завтра с первым светом, как только уверюсь, что он доставлен в целости.Артур дал волю чувствам, выругавшись с потрясающей грубостью, и замолчал, стараясь подавить гнев.– Ты уедешь сейчас, сию минуту и заберешь своего ребенка, – наконец приказал он прерывающимся от ярости голосом.– Но, Артур, на улице так ужасно, – взорвалась я, и его гнев обратился на меня.– Не вмешивайся, Гвен. Ты ничего не знаешь. Повернувшись к Моргаузе, он стиснул кулаки так, что побелели косточки. – Ты уедешь сейчас!Отвергнутая королева подобрала юбки и встала, стараясь держаться с достоинством, но мое внимание привлек мальчик. Он смотрел на Артура с тоской и страхом, и я подумала, что же кроется за этими большими влажными глазами. Только когда Моргауза потянула его за рукав, мальчик оторвал взгляд от верховного короля и пошел за матерью.– Вон, – ревел Артур, – вон из этого дома, из Камелота, из моей жизни навсегда.– Позволь, по крайней мере, дать ей что-нибудь прикрыться от дождя, – взмолилась я, вскакивая на ноги.Мой муж повернулся, гневно посмотрел на меня, но промолчал, поэтому я побежала за ними и велела Ламораку принести кожаный шатер из военных запасов.– Найди тихую полянку на другой стороне холмов, – приказала я ему, желая, чтобы она убралась подальше от глаз Артура. – Проследи, чтобы она была в безопасности и устроена поудобнее:– Как это любезно. – Моргауза посмотрела на меня с ошеломляющим смирением, будто мы вместе участвовали в заговоре против мужского безрассудства. – Я знаю, что Утер тоже был вспыльчив. Однако какая жалость, что мы не сумели познакомиться поближе. Может быть, ты зайдешь в мой шатер завтра? Я верну тебе твои одежды, и мы сможем поболтать… мне о многом хотелось бы узнать. Говорят, ты была с моей матерью до конца?Я кивнула и вопреки своему желанию согласилась зайти к ней на другой день к вечеру при условии, что не будет дождя.– Если пойдет дождь, значит, зайдешь в ясный день, – весело предложила она, когда они с мальчиком пошли за Ламораком к двери.Глубоко вздохнув, я побрела обратно в зал, неожиданно почувствовав себя очень уставшей от непонятных противоречий и изощренной ненависти в семействе Игрейны.По молчаливому согласию мы с Артуром провели вечер в разных комнатах. Он был взбешен, потому что я пошла против его воли, а я была расстроена тем, что мы, самый цивилизованный двор на западе, отказали в убежище женщине и ребенку в грозовую ночь.Со времени нашей женитьбы мы впервые пошли спать, не помирившись, и я долго лежала без сна, слушая, как в ставни бьется, ветер.Рассвет был серым и мокрым, но дождь прекратился, и к полудню я попыталась уговорить Бедивера поехать со мной туда, где Моргауза поставила свой шатер.– Ламорак утром вернулся и рассказал, где это, – объяснила я.Ламорак провел ночь с оркнейской королевой, которая, по его словам, оказалась женщиной со многими достоинствами, но, по-моему, первому рыцарю не было нужды знать об этом… В конце концов, Ламорак был сыном Пеллинора, и неудивительно, что он находил себе местечко во многих теплых постелях.– То, что тебе известно, где она находится, совсем не означает, что ты должна встречаться с ней, – сердито ответил Бедивер.– В чем дело? – взорвалась я. – Разве Артур запрещает видеться с ней даже за пределами Камелота?Мой старый друг, хмурясь, смотрел на меня. Когда наконец он заговорил, голос его был тверд, а слова подчеркнуто настойчивы.– Гвиневера, я никогда не говорил тебе, как себя вести, но, если бы мне пришлось это сделать, я сказал бы, чтобы ты держалась от Моргаузы подальше.– Хорошо, – смягчилась я, устыдясь своей грубости. – Я знаю, как ты предан Артуру. Но с этой женщиной прошлой ночью очень грубо обошлись, и я обещала сегодня навестить ее. Можешь не сопровождать меня, я попрошу кого-нибудь другого.Первый рыцарь тяжело вздохнул и встал.– Нет… я поеду с тобой. – Он потянулся к колышку около двери, где висел его плащ. – Пойду, приготовлю лошадей.Хотя вдова Лота принимала меня в военном шатре, она была разодета и накрашена, словно для торжественного случая.Она встретила меня преувеличенно радушно, выслав из шатра свою служанку и попросив Бедивера присмотреть за Мордредом, пока я буду с ней. Мальчик, однако, отказался от общения с Бедивером и пошел обследовать ближайший ручей.– Я так рада, что ты пришла, – с чувством сказала Моргауза. – Я целую вечность не болтала за чаем. Вы ведь пьете послеобеденный чай, правда?Я улыбнулась и сказала, что этому меня научила Игрейна, когда я впервые появилась при дворе.– Ну конечно, – кивнула головой хозяйка, наливая две чашки черносмородинового чая. Ее руки слегка дрожали, и в свою чашку она добавила какой-то коричневой жидкости из фляги, похожей на ту, которую держал наготове Бедивер на случай, если у него заболит культя. – Мать частенько говаривала, что за чашкой хорошего чая уладить можно все, – заметила оркнейская королева. – Ты знаешь, после смерти Утера я потеряла с ней всякую связь. Мне хочется, чтобы ты рассказала, как она жила.Итак, мы спокойно сидели за складным столиком, и я рассказывала о годах монастырской жизни великой королевы. Моргауза несколько раз выпивала свой чай и снова наполняла чашку.– А Моргана? – спросила я. – С ней ты тоже не виделась?– О нет, мы с Морганой всегда были близки, – быстро ответила Моргауза. – Она моя младшая сестричка… я приглядывала за ней, пока не пришел Пендрагон. Нас двоих изгнали со двора, как только Утер лег в материнскую постель. – Голос ее стал злым, в нем зазвучала жестокость, режущая слух, и она хитро посмотрела на меня, прежде чем глотнуть прямо из фляги. – Удивительно, что я вообще, разговариваю с Артуром, – продолжала она, неожиданно перейдя на полушутливый тон. – Его отец убил моего отца, а потом Артур убил моего мужа… – она разглядывала флягу, голос ее стал глуше, а язык заплетался от виски и от жалости к себе. – Лот был хорошим мужем, и теперь, когда он умер, я вдова и всеми покинута… и скоро мой младшенький тоже уедет… Артур ведь примет его ко двору, правда?Как пьяный солдат, ставший от хмеля слезливым, Моргана уже не могла сосредоточиться, но продолжала внимательно всматриваться в меня, явно требуя какого-то ответа.– Для Артура никогда не имело значения, что твои сыновья – дети Лота, – заметила я. – Нет повода думать, что к Мордреду он будет относиться по-другому.Лицо Морганы стало растерянным, и она засмеялась коротким лающим смехом.– Ты считаешь Мордреда сыном Лота?– Конечно, – ответила я, вспомнив высказывание Игрейны о том, что у мальчика, зачатого перед самой смертью отца, будет трудная судьба. – А чьим же еще сыном он может быть?Женщина, сидевшая против меня, смотрела на меня, открыв рот от изумления.– Значит, Артур не сказал тебе?Не понимая, что она имеет в виду, я покачала головой.Накрашенный рот закрылся, и она зашлась в приступе смеха. Все ее тело содрогалось от буйных взрывов веселья, но челюсти были плотно сжаты, как бы храня его тайную причину, а глаза плотно зажмурены.Я встревоженно отпрянула, подумав, что у нее начинается припадок, и оглянулась на вход, не зная, звать ли на помощь, но какой-то сдавленный звук заставил меня снова обратить взор на мою хозяйку.Она грузно развалилась на стуле, от смеха по ее щекам текли слезы. Сквозь сжатые зубы прорывались довольные повизгивания, как будто поросята убегали из хлева. Наконец она открыла рот и изрыгнула хриплый, заполнивший шатер вопль.– Как же он застенчив, даже не сказал своей жене, – грубо хохотала она, задыхаясь.Я уже подумывала, что она, кроме того, что пьяна, еще и помешалась. Подобрав юбки, я собралась встать из-за стола.– О да, моя дорогая… кровосмешение. Связь с сестрой. Бьюсь об заклад, что ты и подумать о таком не могла, не то что представить это. Мальчик-король, умоляющий, унижающийся, пускающий слюни у моих ног… отродье Утера, катающееся по полу, задыхаясь от жара в члене, со стонами лижущий мои груди, мои пальцы, любую часть моего тела, до которой мог дотянуться… а я отпихивала его ногами…Ее лицо приняло угрожающие размеры, наплывая и искажаясь в непристойной гримасе. Я зажала уши руками, вскочила и выбежала из шатра.Бедивер ждал меня снаружи. Я прижалась к нему, стараясь справиться с тошнотой и отвращением.– Она утверждает… что Мордред…Голос изменил мне, и Бедивер нашел слова, которые я не могла произнести:– Что он сын Артура?Молча кивнув, я отпрянула от него и заглянула ему в лицо. Но он оставался спокойным, и у меня похолодело в животе. Вывернувшись из рук Бедивера, я рванулась к лошадям и послала Тень в галоп еще до того, как он успел отвязать свою лошадь.Я мчалась под сильным холодным ветром, жалея, что он не может содрать плоть с моих костей, очистить душу от липкой слизи, которой было вымазано все: Артур, наша женитьба, то, что я любила его так долго и терпеливо, так мало получая взамен… Чему удивляться, если все эти годы его сердце было отдано Моргаузе. Даже от ее имени становилось горько во рту, и, когда подступила тошнота, я перевела Тень на шаг и свернула с Римской дороги к развалинам старого храма. Я сползла с седла и упала на колени; меня рвало до тех пор, пока я не обессилела. Даже не пытаясь подняться, я отползла подальше в траву.Там и нашел меня Бедивер, измученную рвотными судорогами. Я была так несчастна, что думала только о смерти. Но он заставил меня встать и, закутав в свою кожаную накидку, сел рядом со мной на треснувшие ступени храма.– Почему, Бедивер? Зачем ему понадобилось жениться, если у него уже была семья на севере?– Семья? – Бедивер схватил меня за подбородок и заставил смотреть себе в лицо. – Боже правый, ребенок и семья – совсем не одно и то же, Гвен… Она зачала его, движимая только ненавистью и жаждой мести. Прошло столько лет, и ты, конечно, понимаешь, что Артур не любит Моргаузу, поэтому не мучь себя подобными мыслями. К сожалению, то, что Мордред его сын, правда, и это большое горе для Артура. Но он никогда не думал о них как о своей семье… и небесам известно, что он тогда понятия не имел о своем отцовстве. Я был с ним в ту ночь и знаю, что произошло.Я смотрела на суровое, печальное, сострадающее лицо Бедивера, думая о тех годах, которые мы делили с ним с той поры, когда он приехал в Регед, чтобы отвезти меня на юг к жениху. Он был предан, честен и уравновешен, и я была очень рада, что сейчас он рядом со мной.– Расскажи мне обо всем, – прошептала я.– А ты уверена, что хочешь это услышать? Может быть, лучше просто признать существование мальчика… и не вдаваться в подробности?Я отчаянно затрясла головой.– Я должна знать. Я смогу выдержать все, только поняв, как это было…Он долго молча разглядывая мое лицо, потом вздохнул и заговорил, не отводя глаз от далеких деревьев.– Вспомни, какое было положение. Британию раздирали междуусобицы, и многие поддерживали северных королей, которые не хотели признать верховным королем сына Утера. Потребовалось все искусство Мерлина и помощь короля Бретани Бана, чтобы изменить ситуацию к лучшему. И, в конце концов, король Лот был убит, а Уриен побежден.Когда окончилась Великая Битва, Артура должны были избрать верховным королем. Он был мальчиком, Гвен… мы все были тогда детьми. Он едва дорос до того, чтобы участвовать в сражениях, а уж чтобы стать королем…Последствия войны ужасны и для победителя, и для побежденных, все они устали от кровавой бойни, эхо предсмертных криков терзало их души.Среди этого ада сын Утера молча стоял на поле боя, принимая капитуляцию Уриена на пропитанной кровью земле, а после этого помог старику подняться с колен. Обняв его, измученный сражением мальчик называет Уриена дядей.Кто-то считал это хитрым политическим ходом Мерлина, другие видели здесь человеческий поступок будущего великого вождя. Слово «дядя» никогда не использовалось позже, но, произнесенное тогда, оно залечило многие раны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56