С приходом тепла до нас стали доходить слухи, что Хуэль, сын Кау и брат того самого Гильдаса, которого обучал монах Иллтуд, пытается собрать людей и хочет сражаться с нами за земли у Стены.Артур с рыцарями выдержал несколько схваток в дремучих лесах и прогнал в конце мая людей Хуэля к горным лесистым долинам Троссака. Ланс предложил разогнать их, пока мы будем праздновать летнее солнцестояние в стране пиктов. Артур поблагодарил его за это.В тот день, когда мы должны были тронуться в путь, я забралась на крепостной вал, чтобы последний раз взглянуть на места, которые так любила, и увидела там Гавейна, грустно облокотившегося на стену. Он крутил в пальцах украшение, которое Рагнелла когда-то носила в волосах, и не ответил на мое приветствие.– Ушла! – Оркнейский принц со злобой посмотрел на север, как будто его гнев мог остановить ее. – Ушла на летние пастбища и даже не попрощалась.– Ты не собираешься ехать за ней? – спросила я и тут же пожалела об этом.– Что может из этого выйти? – Он тяжело вздохнул и посмотрел на меня. По нему было видно, что он сильно страдал, исчезла его напускная храбрость и дерзость.– Она была для меня целым миром, Гвен… но Артур и рыцари – это моя семья. – Он тяжело вздохнул и отвел глаза. – После гибели моего отца в Великой битве моя мать пыталась заставить меня поклясться, что я отомщу Артуру… хотя я уже принес ему клятву верности. Овдовев, она обезумела от горя и не ведала, что говорила. Но моя мать страстная, красивая и могущественная женщина, и перечить ей – это подвергать себя риску. Когда я отказался выполнить се приказ, она отказалась от меня, прокляла меня… – Сын Моргаузы замолчал, мучительно вспоминая прошлое, потом вздрогнул. – Вот тогда я вернулся к Артуру, и его Дело стало моим Делом. Он – единственная семья, на которую я могу положиться, и я никогда не оставлю его. – Наступило долгое молчание, потом Гавейн глубоко вздохнул: – Я говорил Рагнелле, что ей не нужно жить при дворе, что мы могли бы встречаться где-нибудь в другом месте… – Гавейн повернулся ко мне спиной и прижался к стене вала, обхватив пальцами локти и опустив голову.Я не решалась сказать ему, что королева кочевников, как и он, не могла бросить свой народ, поэтому я просто положила руки ему на плечи и попыталась успокоить его. Когда Гавейн немного успокоился, я ласково похлопала его по спине и пошла вниз, оставив его в одиночестве.Я думала о Моргаузе. Я гадала, по-прежнему ли она испытывает такую же яростную ненависть к Артуру или, как сказал Гавейн, она была обезумевшей от горя, когда пыталась настроить сына против своего брата, его дяди. Конечно, в последние годы она не проявляла никакой враждебности к нам и разрешила своим сыновьям приезжать ко двору, когда они достигали определенного возраста и могли служить пажами. Я надеялась, что время притупило ее боль и смягчило Артура.В поездке на север нас, сопровождал Тристан, потому что Ланс сражался с людьми Хуэля. Гавейн предпочитал ехать в одиночестве, погрузившись в мрачное молчание.Шотландия – неприветливая земля, здесь мы часто попадали под обильные дожди и много раз видели радугу. Сюда римляне не успели проложить дороги, и мы пробирались через девственные сосновые леса и ночевали на высокогорьях Грампиан.Мы услышали пиктов задолго до того, как увидели их. По ночам одна долина перекликалась с другой пронзительными звуками своих дудочек, их сменял у берегов горных озер дикий, дьявольский смех, от которого у меня по коже бегали мурашки. И хотя позднее я узнала, что это был брачный призыв какой-то черношеей плавающей птицы, зловещий звук все равно заставлял меня вздрагивать.Иногда у странно обтесанных валунов, которыми здесь отмечались границы, встречались люди.Они бесстрастно смотрели на нас и почти ничего не говорили. Только иногда мы останавливались на ночлег в замке какого-нибудь, короля, но даже там нас встречали скорее с любопытством, чем с радостью. Враждебности к нам не проявлялось, но не было ни приветственных криков, ни радостного гостеприимства, к которому я привыкла на юге.Когда мы доехали до Инвернесса, дни стали увеличиваться и сумерки наступали, почти в полночь. Именно тогда Гавейн попросил позволения отправиться на поиски Рагнеллы на летних пастбищах.– Я должен выяснить с ней все раз и навсегда, – решительным тоном сказал он, и от этой последней надежды его голос стал, более живым. – Но что бы ни случилось, я встречусь с вами у долины Кой через две недели.Я беспокойно рассматривала своего друга. У него был вид человека, сгоравшего от безответной любви.Может быть, эта поездка решит его судьбу, и я еще раз помолилась за Гавейна, потому что знала, какую душевную боль он испытывает.Король пиктов Маэлхон оказался гостеприимным хозяином. Его сестра, худая высокомерная женщина, презрительно махнула рукой в сторону горной расщелины, где безмолвно лежало черное сумрачное озеро.– Там каждый год собираются короли-вассалы на Совет, разрешают споры и загоняют в воду скот для умиротворения богов, – она кивнула в сторону лагерных костров на берегах длинного озера. – Каждый год я и король плывем в лодке вдоль берега, чтобы принять от них клятву на верность. И не больше. Не успеешь оглянуться, как они перережут нам горло.Меня поразило поведение этой женщины, потому что вела она себя так, как будто была женой короля, но в то же время говорила о своих подданных с полным презрением.– У Маэлхона нет жены? – спросила я Тристана.– Есть, но это не имеет значения. У пиктов правят мужчины, но родословная ведется от матери, поэтому сын его сестры считается первым претендентом на трон. Если она женщина властная, то главенствует при дворе. – Арфист пожал плечами. – Мой отец был королем пиктов, и поэтому я не имею здесь высокого положения.Следующим утром нас торжественно проводили к целой флотилии лодок, барок и челноков, которые стояли на одном берегу озера. Королевская барка отличалась навесами и флагами, удерживаемыми на столбах из выбеленных солнцем черепов оленей. В их глазные отверстия были вставлены цветы, а оленьи рога украшали верхушку центрального столба королевского шатра. Скамьи, на которых мы сидели, были покрыты толстыми меховыми шкурами. Раздавался постоянный грохот барабанов, и над озером звенели веселые напевы дудок. Несомненно, это делали, чтобы помогать гребцам и оповещать о нашем приближении тех, кто на берегу.Озеро Несс так же глубоко и загадочно, как Черное озеро Владычицы в Регеде. Великие тайны скрывает черная поверхность воды, разрезающая зубчатые горы.В тот день облака, похожие на овец, бежали по небу, иногда закрывая солнце и этим сразу портя настроение.Когда наша лодка приближалась к участку берега, свободному от скал, короли и воины, ремесленники и землепашцы подбегали к кромке воды, танцами и песнями приветствуя нас, проплывающих мимо.– Они хотят провести для верховного короля особую церемонию, – сказал Тристан, когда мы вышли на берег.Я отошла в сторону и смотрела, как из толпы выходит какой-то человек и низко кланяется Артуру.На встречающем была надета шкура оленя-самца, голова которого скрывала лицо человека, а рога на его голове напомнили мне виденное когда-то изображение рогатого бога Цернунна. Он в ярости тряс деревянным щитом, делая в воздухе зигзагообразные движения. Он вызывал дух бога, потому что, как и все, изменившие свой облик, он мог скоро соединиться с богами.Шаман с шестом приплясывал и кружился, а его молодой прислужник тряс трещоткой и кидал смолу в маленькую жаровню у своих ног. Едкий дым поднимался от углей, и прислужник гнал облачка этого дыма на Артура, а шаман с шестом продолжал возбужденно топать ногами.Потом внезапно наступила тишина, и мальчик дал Артуру бронзовое зеркало, очень похожее на то, которое осталось у меня от матери, только у него была мягкая кожаная крышка, закрывающая блестящую поверхность.– Закрой глаза, – перевел Тристан, и, когда веки Артура сомкнулись, шаман поднес зеркало к лицу моего мужа и поднял с его поверхности крышку. Новое облако заслонило солнце, когда Артур открыл глаза и посмотрел на свое отражение.Лицо его вспыхнуло от гнева, и я подумала, что он бросит зеркало на землю. Артур был вне себя от ярости, но не отрывал своего взгляда от зеркала и не двигался с места.Шаман пытливо разглядывал верховного короля через глазные отверстия на оленьей морде и с внезапным диким криком начал кругами скакать вокруг Артура, кланяясь, важно прохаживаясь и выставляя вперед свои похожие на саблю рога. Мой муж стоял спокойно и неподвижно, наблюдая этот неистовый танец. Как бы близко ни наклонялись к нему могучие рога, он ни разу не уклонился от них и не отвел глаз от отражения в зеркале, но заметно побледнел.Обходя Последний круг, шаман выхватил зеркало из рук Артура и, низко поклонившись, повернулся, чтобы представить его шепчущейся толпе. Зрители захлопали в ладоши, а когда отошел шаман, Артур протянул руку и поставил меня рядом с собой. Его пальцы были холодны как лед, а кожа на лице блестела от пота, но мы с королевским величием стояли перед собравшимися пиктами.Остаток ночи отдали еде и веселью, прыганью через высокие костры и зову богов горных вершин и тихих ручьев. Пикты славятся своим вересковым пивом, которое так понравилось Кэю, что он обещал отдать за его рецепт свой самый лучший золотой браслет. Но пивовар засмеялся и сказал, что рецепт – часть достояния народа и поэтому не продается. Жаль, потому что никто не мог сварить такой вкусный напиток, хотя Кэй потратил много времени, пытаясь сделать это.В свете пламени костра я наблюдала за Артуром и гадала, что же он увидел в зеркале, что так потрясло его, и жалела, что мне не удалось хотя бы краешком глаза заглянуть в него. Может быть, там таилась отгадка на вопрос, почему Артур становился таким настороженным и резким, когда можно было бы быть доброжелательнее и приветливее с другими Я очень любила его, несмотря на отчужденность между нами, но наблюдая его отношение к собакам, я замечала, что подобной заботы он не проявляет ни к одному человеку. Это оставалось для меня загадкой, и я решила, что так и должно быть. Нет смысла горевать из-за того, что изменить я не в силах.Мы ехали по Великой Долине, каждую ночь предаваясь пирам и веселью, и каждый день нам приносили много даров. Среди них были амулеты из клыков моржа с вырезанными на них рисунками, теплые плащи с капюшонами и множество серебряных цепей прекрасной работы.Когда мы собрались в обратный путь, какая-то старушка принесла мне охапку листьев папоротника.– Это для Мерлина. Мы надеялись, что маг приедет с вами, хотя прошел слух, что девица покончила с ним.– О нет! – возразила я. – Чародей в Бретани.Старуха недоверчиво смотрела на меня.– Древние все видят, и они говорят, что девица живет в пещере Мерлина одна. Ее видели на последнем празднике Белтейн. Бьюсь об заклад, что она обхитрила этого простодушного старика, вытянула из него все его секреты и избавилась от него.Я начала решительно отрицать это, а она рассмеялась:– Чародей он или нет, но он все же живой человек, которого можно убить.Зло взглянув на меня, старуха медленно пошла прочь, и я заметила, что те, кто встречался ей по пути, закрывали глаза рукой, чтобы она не сглазила их. По моей спине пробежал холодок – а вдруг она знала то, чего мы еще не знаем? Что, если Мерлин и в самом деле умер?К концу второй недели мы расположились лагерем на широком выкошенном лугу недалеко от Великой Долины, где горы велики. Это было место, вызывающее страх, полное глубоких, мрачных теней, и я постоянно оглядывалась, боясь кого-то невидимого.– Гавейн сказал, что он будет здесь, что бы ни случилось, – напомнила я Артуру, пока он оглядывал вымытые дождем земли.– Надеюсь, он не собирается оставаться с королевой кочевников, – нахмурясь, произнес мой муж.– Может быть… – робко начала я, не зная, как много Гавейн рассказал Артуру.– Если он не приедет к завтрашнему утру, мы должны будем уехать без него. – Артур отвел глаза от открытого полога шатра. – Не могу понять, что с ним, пусть он женится и остепенится.Мне казалось, что он мог бы так сделать, но возлюбленная Гавейна не была обычной женщиной.Следующим днем воздух был прозрачным, хрустально чистым, как обычно бывает после бури, и гранитные глыбы и шумные ручьи сверкали в ясном воздухе.Великая Долина совсем не пугала, и даже Раннох-Мур, это ужасное болото, заполняющее высокогорную долину рядом с голыми скалами, казалось, приобрело новые краски: оно походило на ковер из перьев, хотя я знала, что его красота обманчива: один неверный шаг мог стоить жизни человеку или лошади.– Вот он! – вдруг закричал Артур, указывая рукой в сторону болота.Вдали мы завидели всадника. Он неуклюже ссутулился в седле, позволив лошади выбирать дорогу среди торфянистых болотных кочек. Учитывая опасность дороги и расстояние, которое ему предстояло проехать, Гавейну потребовался бы целый день, чтобы доехать до нас, поэтому мы поставили шатры и высоко подняли флаг, чтобы дать ему знать о себе.Гавейн приехал в лагерь на закате, когда на долину ложился туман. Мы поспешили встретить его при свете угасающего дня, и я ахнула, увидев его.Сын Моргаузы был более похож на помешанного, чем на знаменитого воина: грязный и насквозь промокший от дождя, с щетиной на щеках, запавшими и покрасневшими глазами. Но ужаснее всего выглядели глубокие царапины на его лице.– Добро пожаловать, племянник, – приветливо сказал Артур голосом, ласковее которого я никогда раньше не слышала. – Есть хочешь?Гавейн кивнул.– С рассвета пробирался по этому болоту. – Говорил он учтиво, но старался не встречаться со мной глазами.– Проходи и садись у огня, – предложил Артур, положив руку Гавейну на плечо и ласково похлопывая его. – Кэй сварил суп, он согреет тебя и приведет в чувство.Оркнейский принц молча кивнул, и Артур повел его за собой, как пастух заблудившуюся овцу.Вдвоем они растворились в сумерках. Мужская дружба должна была стать самым лучшим утешением Гавейну.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56