На звонок ответил готовящийся уже к отставке Джеф Моррисон. Я был шапочно знаком с ним. По-видимому, его попросили выполнить последнее поручение перед отставкой, поскольку с другими кадровиками у меня сложились враждебные отношения.
- Вы готовы встретиться со мной? - спросил Моррисон.
- Конечно, для этого я и звонил, - ответил я, - но я прежде всего хочу заручиться вашим честным словом, что меня не арестуют и не установят за мной наблюдение, чтобы определить мое местопребывание.
Если оно станет известно, МИ-6 сможет попросить испанскую полицию либо арестовать меня за передачу информации в "Санди Таймс", либо, что еще хуже, сфабриковать ложные обвинения в каком-нибудь другом преступлении.
- Мы не станем обращаться к услугам Гражданской гвардии во время переговоров, - пообещал Моррисон. - Чтобы состоялась наша встреча, необходима добрая воля обеих сторон.
Я неохотно согласился с неопределенными обещаниями, Моррисон потребовал, чтобы ни Джон Уэдхэм, ни любой другой адвокат не представляли мои интересы.
- Вам известно, что мы не можем разрешить вам иметь своего представителя, - заявил он, - его присутствие серьезно подрывало бы национальную безопасность.
Он молол полную чушь, но выбора не оставалось: придется идти на переговоры одному. Моррисон потребовал провести встречу в Мадриде, чтобы он мог использовать помещение посольства в качестве рабочей базы, и предложил оплатить мои расходы на поездку из Фуэнхироло.
Первая встреча состоялась во вторник, 14 ноября 1996 года, в гостинице "Амбассадор", неподалеку от здания посольства. Я ожидал его в холле и удивился, когда оказалось, что Моррисона сопровождал молодой чиновник, чье лицо показалось мне знакомым.
- Хэлло, Ричард, а это Энди Ваттс. Вы встречались прежде. Мы подумали, что лучше для вас иметь две головы, чтобы вырабатывать идеи.
Второй раунд за МИ-6. Меня не только лишили адвоката, но, введя в игру сразу двух игроков, они увеличили счет в свою пользу.
Первый же мой вопрос, не разрешат ли мне обратиться с суд по трудовым спорам, был безоговорочно отвергнут Моррисоном и Ваттсом.
- Вам же известно, какой ущерб это может нанести национальной безопасности, - твердил Моррисон.
- Ну хорошо, - отважился я предложить свои условия, - вы выбираете одного судью из коллегии, а я другого, с вашего одобрения, который ознакомится с делом. Вы выберете защитников не только для себя, но и для меня. Заседания коллегии будут вестись в закрытом режиме, в засекреченном месте, а я подпишу документ, обязывающий меня не разглашать прессе результаты переговоров.
Моррисон с мрачным видом покачал головой:
- Вы же отлично знаете, Ричард, что даже при этих условиях угроза безопасности сохранится.
Я не верил своим ушам. Неужели эти люди так тупы, что считают судебные слушания, проводящиеся в таких условиях, наносящими больший ущерб национальной безопасности, чем крайне обозленный и нелояльный бывший офицер разведки на свободе.
Как я и опасался, на обратном пути МИ-6 стала следить за мной. В мадридском аэропорту и в самолете слежки я не заметил, но, покидая аэропорт в Малаге, увидел у себя на хвосте две, а возможно, и три автомашины. Бесполезно было отрываться от них на шоссе, поэтому я проскочил Фуэнхироло и направился в Map-белью. Скорость и маневренность мотоцикла позволили оставить преследователей в историческом центре Марбельи, в лабиринте узких мощенных булыжником улочек. Офицерам из МИ-6 придется немало потрудиться, если они захотят найти мое убежище.
Но спустя несколько дней им это удалось. Большую серебристую "хонду Африка-твинс" с ярко-желтым британским номером было нетрудно заметить. При возвращении домой из дневной поездки из горного городка Ронда, под предлогом формальной проверки водительского удостоверения, меня остановили в нескольких километрах от Фуэнхироло двое полицейских из Гражданской гвардии.
- Где вы проживаете? - спросил старший из них. Предполагая, что я могу сообщить неверный адрес, они предупредили, что проводят меня до дому. Я стоял перед выбором: сказать правду или же лишиться пожитков, портативного компьютера и перебираться в другой дом. Выбрав первое, я повел гвардейцев в свою лачугу.
Спустя неделю Моррисон и Ваттс пригласили меня на следующую встречу в Мадрид. На этот раз они приволокли с собой несколько толстых досье под номером D/813317 - моим личным служебным номером, и выложили их передо мной.
- Мы решили сделать для вас особое исключение, - важно произнес Моррисон, внимательно вглядываясь сквозь толстые стекла очков. - Мы намерены разрешить вам взглянуть на свое личное дело.
Для секретного департамента кадров это было беспрецедентное решение позволить обвиняемому просмотреть его досье, хотя такая прозрачность должна была бы стать обычной практикой. Разумеется, недоверия и враждебности, возникших между департаментом кадров и мною, можно было бы избежать, если бы докладные записки были доступны для ознакомления.
Моррисон надеялся, что чтение досье прояснит для меня причины моего увольнения и уменьшит мою злость. Его мотивы были обоснованы, но ожидаемый результат не был достигнут. Записи моих бесед с разными кадровиками за четыре года моей работы в разведслужбе были полны предубеждений, измышлений, злобы и явной некомпетентности. Никакие отлично выполненные мною задания, высоко оцененные моими начальниками, даже не упоминались. Зато самые мельчайшие упущения или незначительные ошибки подвергались уничтожительной критике. Мое появление на встрече с Караджичем без галстука описывалось в оскорбительном тоне на нескольких страницах. Неудачным попыткам при установлении связи также отводилась обширная площадь. Новые служащие департамента читали отчеты и рапорты своих предшественников и, вместо того чтобы провести со мной собеседование и составить собственное мнение, считали более легким пойти по течению и добавить еще больше ложной ерунды и вранья.
Читая досье, я понял, откуда появилась навязчивая идея кадровиков, что я нашел бы, чем заниматься в Сити. Еще во время моей вербовки "мистер Халлидей" заметил, что я получал от компании "Буз Аллен энд Гамильтон" большое жалованье. Спустя несколько месяцев в рапорте IONЕС Болл советовал департаменту кадров предоставить мне интересную и многообещающую должность, потому что "было бы жалко, если такой выдающийся кандидат занимался нудной работой или предпочел более высокооплачиваемую службу". Спустя несколько лет эти случайные замечания превратились в твердое мнение, что я неминуемо уйду из разведслужбы ради работы в финансовой сфере.
Во время последней встречи с Ядовитым Карликом я обвинил его в том, что он не предупредил меня, как это положено по закону, что моя работа находится под угрозой. Он же в высокопарных выражениях настаивал, будто лично официально предупреждал меня. Однако внимательное изучение всех его записей бесед показало, что он не делал никаких намеков даже в устной форме, не говоря уже о письменных предупреждениях.
- У вас есть возможность показать мне предупреждение, сделанное PD/2? спросил я Моррисона.
- Ах, вы же не хотите видеть его, - пытался сбить меня с толку Моррисон.
- Да нет же, я чертовски этого хочу, - сердито ответил я. - Покажите мне эту запись как можно скорее. PD/2 настаивал, что он предупреждал меня, и я хочу увидеть доказательство.
Моррисон с явной неохотой принялся перелистывать бумаги в досье. Наконец вытащил одну страничку и прикрепил к ней листок с примечаниями. Двух секунд хватило, чтобы прочесть пару коротких абзацев.
- Но это же писал даже не PD/2! - воскликнул я.
Моррисон признался, что Ядовитый Карлик, заявляя, что предупреждал меня, врал. Запись была сделана PD/1, Фаулкруком, по результатам его краткого посещения меня в Ричборн-террес, когда я только что вернулся из Боснии.
- Ну и что же это за предупреждение? - спросил я. - Фаулкрук просто поясняет, чем я буду заниматься в РТСР.
- Я разговаривал с Риком, - ответил Моррисон, - и он сказал, что предупреждал вас устно.
- Ничего подобного, - возразил я. - Я четко помню эту встречу. Разговор касался только моего предстоящего назначения. Если Фаулкрук предупреждал меня, почему он не сделал никакой, хотя бы краткой, записи?
- Рик говорил мне, будто он не считал, что этот разговор стоит протоколировать, - ответил Моррисон, со смущением тараща на меня глаза из-за очков с выпуклыми стеклами. Он знал, что меня уволили несправедливо и незаконно, но вслух об этом не говорил.
После третьей встречи в Мадриде в январе 1997 года стало ясно, что переговоры ни к чему не привели. Моя решительная позиция заключалась в том, что единственным приемлемым путем улаживания конфликта было бы обращение в суд по трудовым спорам. Моррисон и Ваттс настаивали на том, что это основное правовое положение "нанесет ущерб национальной безопасности". Все, что они могли предложить мне - это помощь в подыскании другой работы и выдачу небольшой ссуды для покрытия долгов. Не имея накопленного опыта проведения сложных переговоров, без помощи со стороны адвоката, я находился в чрезвычайно невыгодном положении.
Наша четвертая встречал ноябре 1997 года проходила в здании Посольства Великобритании в Мадриде. Моррисон и Ваттс принудили меня согласиться на новое место проведения переговоров, утверждая, что оно более удобно и дешевле обойдется, чем гостиничные номера. По международному праву здание посольства является территорией Великобритании, следовательно, имелся определенный риск, что английская полиция сможет арестовать меня и удерживать там, но я согласился с их предложением, чтобы показать, что доверяю им. Моррисон и Ваттс встретили меня за воротами посольства и сопроводили в украшенную бежевыми коврами комнату для переговоров, где доминировал нескладный, огромный модерновый стол, предназначенный для заседаний совета директоров какой-нибудь компании. И снова они приготовили кипу разных бумаг.
- Мы составили наше соглашение, - торжественно объявил Моррисон, передавая мне документ на двух страницах. Озадаченный, я бегло просмотрел его.
- Но мы же не пришли к согласию ни по одному пункту, - протестовал я.
- Прочтите, уверен, что вас устроит, - продолжал настаивать Моррисон.
В нем мне обещали помощь в трудоустройстве и ссуду в размере 15 тысяч фунтов стерлингов с рассрочкой погашения в течение 10 лет. Со своей стороны, МИ-6 не станет возбуждать против меня судебное преследование после моего возвращения в Великобританию за нарушение OSA, выразившееся в передаче материалов газете "Санди Таймс". Я должен прекратить требовать рассмотрения дела в суде по трудовым спорам, передать свой портативный компьютер с дискетами будущей книги и предоставить копии материалов, которые будут мною впоследствии написаны, если они относятся к МИ-6. Соглашение было составлено до смешного в одностороннем порядке.
- Я ни за что не подпишу его, - протестовал я, - в нем не указано мое право на обращение в коллегию по рассмотрению трудовых споров.
- О, зато мы предложим вам фантастическую работу, - настаивал на своем Моррисон. - В промышленности огромные перспективы. - Он с гордостью подчеркнул последнее слово. (Кадровики все еще считали, что сами могут решать, какая профессия больше подходит мне, хотя они теперь не настаивали на работе в Сити). - Вам будут платить гораздо больше, чем вы получали в разведслужбе, - обещал Моррисон.
По-прежнему я не хотел подписывать документ без согласия на мое обращение в суд по трудовым спорам. Даже если бы я и подписал его, все равно невозможно было бы строго придерживаться его условий.
- Нет, я не подпишу, - решительно отказывался я. - Нам нужно обсуждать разумные предложения. Бессмысленно подходить к решению вопроса столь односторонне.
Атмосфера на переговорах накалялась и становилась враждебной. Вместо того чтобы считаться с моими возражениями и обсуждать их, Моррисон перешел к тактике угроз.
- Это все, что мы можем предложить, - заявил он. - Больше обсуждать нечего. Если не подпишите соглашение сегодня, оно будет аннулировано, и мы прервем все дальнейшие переговоры.
- Но это же глупо! - воскликнул я в ответ. - Вы даже не хотите меня выслушать. Так не пойдет.
- Что вы сделаете со мной, если я не поставлю подпись? - продолжал я. Да вы же никогда не сможете заставить Гражданскую гвардию арестовать меня за то, что я просто связался с газетой. В отличие от Британии, Испания подписала Европейскую конвенцию о правах человека, гарантирующую свободу слова.
- На вашем месте я не был бы столь самоуверен, - с угрозой в голосе произнес Моррисон. Ваттс тоже включился в запугивание:
- Ричард, - сказал он, - вам известно, что МИ-6 - организация очень сильная и влиятельная во всем мире. Если вы не подпишите соглашение, мы используем ее влияние, чтобы не давать вам покоя всю оставшуюся жизнь, куда бы вы ни поехали. Мы сделаем так, что вы никогда больше не получите приличную работу и не сможете поселиться ни в одной стране, имеющей дружественные отношения с Британией.
Я с трудом воспринимал слова Ваттса. До этого утра он казался мне скромным и неплохим человеком.
Моррисон вдруг раздраженно вскочил, быстро прошелся по комнате и закружился вокруг меня, сверкая каблуками.
- Если не подпишите документ сейчас же, - выкрикнул он, - мы не сможем гарантировать вашу безопасность.
Чтобы прийти в себя, он снял очки и стал тщательно протирать их. Надев их снова, Моррисон посмотрел на меня сквозь выпуклые стекла, пытаясь понять, как я воспринял его слова. А я пытался понять, что он имел в виду.
- Но вы же не можете арестовать меня, вы обещали, - слабо сопротивлялся я.
- Это обещание оставалось в силе, пока переговоры шли успешно, выпалил Моррисон. - Если не поставите подпись, мы прекратим переговоры.
Выбора не было, приходилось подписывать. Моррисон загнал меня в угол. Сначала он не позволил привести адвоката, затем притащил Ваттса в качестве пособника, потом прикинулся добреньким и озабоченным, чтобы завоевать мое доверие, и, наконец, когда я заглотил наживку, заманил на безопасную с виду территорию английского посольства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56