Придя домой, огорченный и удрученный, я прилег на диван и задумался. Ядовитый Карлик не привел ни одной весомой причины для моего увольнения, а его заявление о том, что он предупреждал меня, наглая ложь. Бэджер выдал мне хорошую характеристику, так что она не могла стать причиной. Я стал подозревать, Ито здесь замешана коварная рука Фаулкрука. Почему я должен вот так лежать и дожидаться, пока кадровики свяжутся со мной?
Через несколько мучительных дней из департамента кадров позвонила секретарша и сообщила, что меня вызывают на беседу с начальником департамента Джулианом Диммоком. Ранее я никогда не встречался с HPD, знал только, что он отставной морской офицер, кроме МИ-6 нигде не работал и до сих пор в нем сильны привычки, усвоенные на военной службе. Ему нравились яркие в тонкую полоску костюмы банковских служащих в Сити. По МИ-6 ходили слухи, что он будто бы работал менеджером по кадрам в одном из банков, который принимал на работу отставных офицеров-разведчиков в обмен на ценную экономическую информацию. Он не был идеальным руководителем кадровой службы гражданского учреждения, но я полагал, что он не мог быть хуже Ядовитого Карлика и Фаулкрука.
- Ну и каковы же причины моего увольнения? - вызывающим тоном спросил я, когда мы пожимали друг другу руки.
- С какой стати вам нужны причины? - спокойно ответил Диммок, усаживаясь на низенькую скамейку за кофейным столиком. - В любом случае, у вас не возникнет проблем с поиском хорошей работы в Сити.
- По трудовому законодательству Великобритании у вас должны быть причины для моего увольнения, - продолжал я твердо гнуть свою линию. Я не зря просидел весь день в Кенсингтонской библиотеке, изучая трудовое право.
- Ваш кадровик, PD/2, на последней встрече назвал причины, - с раздражением ответил Диммок.
- Нет, он не назвал ни одной, - возразил я. Диммок попал в затруднительное положение и почувствовал себя неудобно. - Вы можете сделать это, - настаивал я. Диммок немного подумал и заявил:
- Вы руководствуетесь сомнениями. Я только посмеялся про себя над этой абсурдной фразой и спросил:
- Что это значит и что в этом плохого?
- У вас нет чувства ответственности, - пояснил он.
- О да, конечно же, - с насмешкой проговорил я, - вот почему меня послали в Боснию.
У Диммока не было никаких доказательств своего тезиса, и он тут же выдвинул другое обвинение:
- Вы не срабатываетесь с коллективом.
- А почему же в таком случае Р4 блестяще оценил мое взаимодействие с военными из части 602 в Боснии? - раздраженно спросил я.
Диммок изворачивался как мог, но все его доводы были смутны, бессмысленны и легко опровергались мною. Они никак не подтверждались ни одним рапортом моего начальства. Стало ясно, что все обвинения против меня основывались на слухах, которые распространяли Ядовитый Карлик и Фаулкрук, а своих мыслей у Диммока на этот счет не было.
- Я хочу получить объяснение причины в письменной форме, что является моим правом согласно трудовому законодательству, - потребовал я.
- Но вам же известно, что мы не можем давать вам любые письменные объяснения, ибо это нарушение Закона об охране государственной тайны, как-то нерешительно возразил Диммок. Но я стоял на своем:
- Я хочу получить такой документ завтра же.
- Хорошо, посмотрю, что тут можно сделать, - с неохотой согласился Диммок. Но я не остановился на этом:
- Предлагаю подготовить бумагу надлежащим образом, поскольку вы уволили меня незаконно, а я намереваюсь привлечь МИ-6 к суду по трудовым спорам.
Диммок явно заволновался, сознавая свою причастность к незаконному делу.
- Мы надеемся, что вы этого не сделаете. Нам не нужна огласка. В любом случае, чего вы добьетесь? Даже если вы выиграете процесс, мы не примем вас обратно на работу. Никто не может указывать руководству МИ-6, как поступать.
Последней фразой Диммок выдал себя, хотя сам и не осознал этого. Это было его твердое убеждение, которое он разделял со многими другими старшими офицерами МИ-6. Это было и объяснение моего явно незаконного увольнения, и причина последовавшего длительного противостояния между мной и МИ-6. Диммок искренне верил, что МИ-6 стоит над законом. Этому способствуют разработанные механизмы вроде процесса передачи отмеченных специальным знаком документов на рассмотрение министру иностранных дел и премьер-министру. По его мнению, МИ-6 не обязана была предупреждать, что надо мной нависла угроза увольнения, или же обосновывать его причины. Он ожидал, что я не потребую никаких объяснений, а смиренно приму их предложение о помощи в трудоустройстве.
- Мы подыщем вам работу в Сити, - решительно произнес Диммок, когда я раздраженно встал.
- Держите ваши амбиции при себе, - выкрикнул я, выходя из себя.
"Не на того напали - думал я, - кому можно навязывать решения". Я не позволю МИ-6 злоупотреблять своей властью. Я решился сражаться с ними до конца. Не только потому, что я любил свою работу, а служба в Сити меня не интересовала. Здесь было дело принципа. Я знал, что если смирюсь, так же будут поступать и с другими.
Спустя несколько дней департамент кадров опять пригласил меня в офис на беседу с самим шефом МИ-6 Дэвидом Спеллингом, чтобы я мог высказать ему свою последнюю просьбу. Диммок заверил меня, что она будет рассмотрена беспристрастно и что Спеддинг не посвящен в подоплеку моего дела. Однако с первых же слов стало ясно, что Диммок лгал. Спеддинг уже был подробно обо всем проинформирован, его решение было твердым, а я лишился последнего шанса что-либо опровергнуть. Спеддинг отпустил меня, махнув рукой, и добавил:
- Мне известно, что департамент кадров уже подобрал вам интересную перспективную работу в Сити.
Моя история - классический пример того, как в МИ-6 принимаются решения за закрытыми дверями, поскольку руководитель МИ-6 ни перед кем не отчитывается. Как высокопарно заметил Диммок, шеф ни перед кем не ответственен, он никогда не оправдывается, независимо от того, какие решения он принял, возможно, глупые или грубые, ни перед парламентским комитетом из допущенных к секретам его членов, ни перед министром иностранных дел или премьер-министром. Поэтому его не интересуют ничьи советы и рекомендации. Не неся никакой ответственности перед вышестоящими, он с легкостью добивается безоговорочной поддержки своих начинаний со стороны нижестоящих чиновников. Почему бы, к примеру, не согласиться с рекомендациями, которые нетрудно исполнить, такими, как, к примеру, увольнение младшего офицера, ведь в этом случае его властные позиции только усилятся при принятии более трудных внутренних решений. Такая многоступенчатая система принятия властных решений снизу вверх объясняет, каким образом обстояло дело с моим увольнением. Ядовитый Карлик, решив избавиться от меня, написал служебную записку Фаулкруку с соответствующей рекомендацией, тот завизировал ее и переслал Диммоку. Бывший моряк согласился с предложением, не желая затруднять себя и обосновывать собственное мнение, и переслал бумагу дальше, на самый верхний уровень руководства разведслужбы. Когда Диммок встречался со мной, решение об увольнении уже было утверждено и не могло быть изменено.
Я ушел из кабинета Спеллинга расстроенный и обозленный. Я стоял в коридоре около его кабинета и ждал охранников, которые должны были вывести меня из здания, но спустя несколько минут понял, что они обо мне забыли. Сначала я решил смириться и отправиться домой, но дух противоречия закипел во мне. "Ублюдки, - подумал я, - они даже не позволили мне забрать личные вещи из рабочего стола и попрощаться с Бэджером. Да пошли они все, как бы то ни было, я хочу повидаться с ним".
В открытую подходить к кабинету Бэджера слишком рискованно, кто-нибудь может засечь меня. Было почти 11 утра, должно быть, Бэджер уже вышел на лестничную площадку "вдохнуть свежего воздуха". Я крадучись пробрался к пожарной лестнице на первом этаже, рядом с дверью в спортивный зал, и пошел по холодному соединительному тоннелю к лестничной площадке у РТСР. Бэджер курил, как всегда, в одиночестве.
- Хелло, как поживаете? - приветствовал он меня. - Я действительно очень огорчен тем, что случилось с вами. Услышав об этом, я тут же ринулся в департамент кадров убеждать Диммока, что он совершил ошибку, но он ничего не слушал, - со злостью рассказывал Бэджер.
- Они погубили операцию BELLHOP, - продолжал он.
- Без вас у нас не было иного выбора, как только отказаться от ее проведения, как раз когда произошел большой прорыв. Вчера Кидди звонила Фахду. - Бэджер с раздражением бросил сигаретный окурок. - Диммок сказал мне нечто очень странное, - добавил Бэджер. - Он заявил, что они не заинтересованы в том, чтобы иметь на службе потенциального Олдриджа Эймса.
- Что? Эймса связывают со мной?
- Я не знаю, - сочувственно ответил Бэджер. - Он ничего не объяснил.
Мы поговорили еще несколько минут, я с трудом сдерживал слезы, поэтому попрощался с Бэджером и в последний раз отметил свой уход из офиса разведслужбы.
Эймс - это офицер ЦРУ, недавно арестованный в Америке и приговоренный судом к пожизненному заключению за неоднократную передачу секретных сведений российским разведчикам. Он делал это на протяжении ряда лет и получил за свои услуги несколько миллионов долларов. Тогда я еще не знал, означала ли реплика Диммока, что я был потенциальным предателем, но в любом случае его слова были чрезвычайно неприятны и не соответствовали этике профессии.
x x x
После увольнения департамент кадров выдал мне жалованье за три месяца. Они рассчитывали, что я соглашусь со своим увольнением, определюсь с новой профессией и подыщу подходящую работу. Я должен был платить по закладной, у меня были другие финансовые обязательства и при этом никаких идей относительно выбора новой профессии. Даже если бы я послушался их совета и согласился на абсолютно бесперспективную работу в банке Сити, это означало бы начинать карьеру с самого низа в незнакомом и неинтересном деле, да еще со значительно меньшим жалованьем. Я бы смирился, если бы меня уволили заслуженно, но это было не так. Узнать, что стояло за моим увольнением, я мог единственным путем: добиться независимого расследования законности действий МИ-6, а это означало, что мне надо обращаться в суд по трудовым спорам. Порывшись в телефонном справочнике, я нашел небольшую адвокатскую контору "Бахси и партнеры", в северной части Лондона. Она специализировалась на трудовых спорах и рекламировала свою деятельность девизом "нет выигрыша нет гонорара". Такое обещание привлекло меня, поскольку мои скромные сбережения не позволяли нанять адвокатов. Меня позабавило, что все партнеры конторы носили имена на языке фарси. Я мысленно улыбнулся, вообразив, как Диммок получает запрос от иранского адвоката. Я немедленно позвонил адвокатам, и мы условились о встрече. Через два дня "Бахси и партнеры" направили в МИ-6 предварительное уведомление с запросом о предоставлении копий всех бумаг, касающихся меня. Я не ошибся в реакции Диммока на запрос, он позвонил мне домой и сказал:
- Мы не можем допустить, чтобы вы потащили нас в суд. У нас имеется судебное заведение на Флит-стрит, - почти жалобно произнес он. - Почему бы вам не заглянуть туда и не разыскать там чиновника по трудоустройству PD/PROSPECT, у него тесные связи с банками Сити.
- Я уже говорил вам, что у меня нет ни малейшего желания работать в этом чертовом Сити, - раздраженно ответил я. - Ваши ублюдки уволили меня незаконно, и теперь я вправе судиться с вами в суде по трудовым спорам.
Диммок с негодованием бросил трубку.
Спустя несколько дней он прислал мне письмо, начинающееся словами: "Уважаемый мистер Томлинсон" вместо "Дорогой Ричард". Я решил, что они прослушивают мой телефон, поскольку Диммок попросил меня поменять адвокатскую контору на "более респектабельную" и предлагал оплатить мои судебные издержки. На первый взгляд казалось, что это вполне искреннее предложение, но это только на первый взгляд. Нетипичное великодушие департамента кадров неизбежно преследовало глубоко спрятанные цели. Полистав еще раз телефонную книгу в поисках дорогостоящих компаний, я нашел респектабельную фирму Герберта Смита в Сити. Расторопная секретарша в приемной связала меня с Джоном Фарром, партнером конторы, знатоком трудового права. В течение следующих нескольких недель мы составили подробное заявление в суд по трудовым спорам и представили его в судебный центр в Норидже. Мой последний чек из МИ-6 за август пришел по почте спустя несколько дней. Заявление в суде рассматривается через три-четыре месяца после его подачи, поэтому я должен был просуществовать в этот промежуток времени на мои ограниченные сбережения, но я не особо переживал по этому поводу. Дела, касающиеся несправедливого увольнения, рассматриваются в открытых заседаниях и, когда я наверняка выиграю дело, МИ-6 заставят выплатить мне полностью всю сумму за вынужденный прогул.
Мой оптимизм был наивным и держался недолго. Спустя неделю после представления заявления в суд мне домой позвонил Фарр и предложил встретиться в его офисе вблизи станции "Ливерпуль-стрит".
- Дело приобретает интересный оборот, - сказал он. - Они использовали Сертификат иммунитета общественных интересов, чтобы не дать хода вашему заявлению.
- Как! - в сердцах воскликнул я. - Как, черт побери, они могут объяснить это?
Сертификаты PII относятся к юридическим документам, которые МИ-6 время от времени использует в затруднительных правовых ситуациях. В последний раз они применили его, чтобы прикрыть неудачную попытку погасить скандал, связанный с Мэтриксом Черчиллем и Астрой. Сертификаты, которые по заявке выдает министр иностранных дел, разрешают разведслужбе блокировать передачу в суд любых документов под предлогом, что они могут "нанести урон национальной безопасности". Фарр объяснил, что накануне к нему пришли три судебных чиновника из службы специальных расследований (SIS), которые занимаются сертификатами РП и серьезно предупредили, что любое разбирательство моего дела в суде, даже в закрытом заседании без допуска публики на галерею, "нанесет серьезный ущерб национальной безопасности" и что они "вынуждены послать запрос министру иностранных дел Малкольму Рифкинду на выписку сертификата PII.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56