В особо щекотливых ситуациях политического свойства иезуит может стушеваться и притаиться, пока не уляжется ажиотаж или не успокоится общественное мнение. Он сравнивает себя с рыбой-иглой, спрятавшейся среди водорослей и внешне совершенно не заметной. В случае же надобности снимает черную сутану и появляется в светской одежде. Одеяние его специально не регламентируется и обычно не разнится от того, в котором ходят обычные священники. В Германии иезуит немец, в Польше - поляк, в Англии - англичанин. По существу, гражданин планеты, устанавливающий процветающую всемирную монархию во главе с Папой Римским, викарием Всемогущего Победителя Ада.
В "Обществе Иисуса" степеней членства не меньше, чем в армии званий, но все его члены, независимо от положения, называют себя скромными слугами Римского престола на воинской службе под знаменем Христа, под верховным командованием Господа и Его представителя на земле Папы Римского. В Ордене приняты не три обета, как обычно в монашеских, а четыре: целомудрия, бедности, послушания Генералу и беспрекословного повиновения носителю тиары в Риме. Это, мол, и дает "черным гвардейцам" основание следовать принципу "цель оправдывает средства", включая этически неприглядные. К тому же, разве грешно обманывать дьявола?
Иезуит ещё не иезуит, если не научился убедительно доказывать благоразумие всех своих дел. Даже совершенное членом Ордена преступление он должен уметь трактовать, как благодеяние в том случае, если такое произошло с благородными намерениями. Грешить, когда уберегаешь братство от серьезной опасности, ему не возбраняется, но при этом надо обязательно помнить, что согрешение имеет место только тогда, когда предосудительное сделано человеком в полном согласии со своей волей, сделанное же по неосторожности, в состоянии аффекта или без богомерзкого умысла грехом не считается и не заслуживает наказания. Равным образом, иезуит, действуя по указанию своего начальства, не берет ответственность на свою совесть. Не говоря уже о том, что выраженное им вслух светскому лицу согласие он может мысленно поставить в зависимость от определенных условий.
Стоит привести "английское дело" Ордена иезуитов конца ХУ1 века. Папа Римский тогда прямо дал понять в своем окружении: всякий, кто убьет королеву Елизавету с благочестивым намерением, не повинен в грехе и заслуживает одобрения. Понтифик не на шутку был встревожен высвобождением королевы из-под его покровительства и засылал на остров своих лазутчиков для подготовки свержения отступницы, возведения на престол католички Марии Стюарт. Испанская Армада готовилась к вторжению в прибрежные воды Альбиона, все действия заговорщиков координировал отец-иезуит Роберт Парсонс, тайно пребывавший в Англии...
Конечно, любой вправе спросить: "Неужели насильственное свержение тирана не оправдывает заговора против него? Если нельзя открыто протестовать, разве остается что-то другое, как только притвориться, дабы не навлечь на себя подозрений?" Пусть миряне рассуждают по данному поводу как им заблагорассудится, считает иезуит, но это не мешает ему смотреть в три глаза - одним в прошлое, другим в настоящее, третьим в будущее. Разглагольствовать о совести он должен не слабее Гомера в своей "Иллиаде" и не чураться участия в подготовке заговора - строго в соответствии с утвержденным Папой Римским уставом Ордена, созданного для того, чтобы "совершенствовать людей в христианском учении и жизни, распространять истинную веру проповеданием слова Божия, духовными упражнениями, умерщвлением плоти, подвигами любви, воспитанием юношества и наставлением тех, кто не имеет истинного понятия о христианстве".
Прочь высокопарное словоблудие! Холостяцкая братия Игнатия Лойолы вербует в духовное подданство Папе Римскому негласных помощников среди правительственных чиновников и военных, коммерсантов и студентов, ученых и полицейских. Иезуиты ищут верных Ордену "привлеченных" и "светских кандидатов" не из безвольных неудачников, а личностей волевых, амбициозных, занимающих в обществе влиятельное положение. Важнейшие направления их работы на тайном фронте: скрытое разъяснение в школах и университетах для привлечения юношей из знатных родов, исполнение обязанностей духовников дворцовой знати и самих монархов. Силой внушения, глубоким знанием человеческой природы, тонким и ненавязчивым увещеванием стремятся они овладеть "лобным местом" интересующего их лица, дабы тот вверил им свою жизнь, сохранил в тайне свое негласное сотрудничество с Орденом, даже если действо сие выглядит нравственно небезупречным и напоминает совращение прихожанки во время исповеди. Строго говоря, в ходу не только благочестивые намерения, но и безуликовые методы...
В созданной Игнатием Лойолой странствующей по всему миру монашеской армии особое место предназначено беспрекословному повиновению Генералу. Главнокомандующий выкорчевывает с корнем все свободно и внезапно возникающие у подчиненных нормальные человеческие эмоции, к чему и направлены разработанные начальством регламентации, служащие безотказным механизмом самоконтроля - доносительства членов Ордена на самих себя. По-видимому, сам Игнатий Лойола и любит-то своих собратьев только потому, что властвует над ними, а абсолютное подчинение, скрепленное духом преданности, лично ему необходимо ещё и для нейтрализации в себе собственного комплекса неполноценности.
По всему свету рассылаются директивные письма провинциалам и ректорам, в которых постоянно подчеркивается важность полнейшего подчинения вышестоящему начальнику, как главное характерное достоинство Ордена, основа всех его преимуществ перед другими. Причем, просто исполнительской дисциплины ещё недостаточно - нужно всячески возвеличивать своих начальников и в их указаниях видеть мандат Всевышнего. Для орденских иерархов наиболее ценна именно добровольная готовность всех нижестоящих быть или казаться быть глупее своего начальства, которое имеет право с ними поступать по своему усмотрению.
Система безоговорочной субординации неэффективна без тотального надзора, поэтому под колпак неизбежно попадают все без исключения, даже сам Генерал. На него и "стучат" Папе Римскому его заместители и ближайшие помощники, провинциалы, члены Тайного Совета, все другие исповедники четырех обетов. В свою очередь, они же доверительно информируют Генерала о настроениях в папском окружении на тот случай, если планы понтифика могут затронуть интересы Ордена. Старшины и ректоры отчитываются перед своим провинциалом еженедельно, провинциалы перед Генералом - ежемесячно. В январе представляется годичный отчет, а исповедники четырех обетов каждые шесть месяцев готовят "Отчет Совести". Переписка зашифрована, наиболее щекотливые поручения и деликатные сведения передаются только из уст в уста...
Подражая своему вождю, странствующие миссионеры-иезуиты упорно стараются добиться поставленных целей путем своей умелой адаптации к духу времени, обстоятельствам, национальным обычаям и особенностям правителей, дабы влияние Римской Католической Церкви возрастало на всем пространстве от Лондона до Шанхая. Сам Лойола практически не покидает своего штаба в доме Каса де ла Страда, опасаясь даже на короткое время отвлечься от текущих дел и активной двухсторонней шифрованной переписки со своими людьми на местах. В чем секрет эффективности таких мощных бумажных потоков? Генерал устраняет из них пространные размышления на богословские темы, предпочитает конкретные директивы и четкие донесения обо всем, чем занимается каждый член Ордена без исключения.
Заставляя начальников писать отзывы-характеристики на подчиненных и подчиненных - на начальников, Лойола считает такой "обмен любезностями" священным уставным ритуалом в назидательных целях духовного воспитания, как бы движением кровяных телец для поддержания жизнедеятельности всего организма. Сам он излагать свои мысли на латыни не может, диктует тексты на испанском своему личному секретарю Хуану де Поланко, а тот уже переводит на официальный язык Римской Церкви. Тем не менее, Генерал постоянно оттачивает свой стиль эпистолярный, уделяет каждой фразе чуть ли не провидческий смысл, каждое слово ставит на надлежащее место и даже прощает ошибочную оценку, но только если это сделано в безукоризненной форме. Идеально подготовленные доклады часто передаются им в папскую личную канцелярию Папы, потому любое сообщение в свой адрес он требует делать из двух частей: в одной должны ясно проглядывать результаты работы Ордена, в предназначенной исключительно ему разрешается быть и пооткровеннее.
Вот для иллюстрации фрагмент из его директивного письма от 27 июня 1549 года, где он приструняет высокопоставленного священника в Португалии, дерзнувшего поставить под сомнение методы Ордена. "С подобными лицами такое частенько случается, особенно если их ослепляет пелена какой-то страсти (как и произошло с этой персоной), и они выдают сомнительное, даже ложное за истинное, - диктует Генерал своему помощнику. - Обман их облегчается ещё и тем, что посредством неблагоразумных телесных и умственных упражнений они наживают себе разного рода болезни (нам представляется, что этот субъект страдает харканьем крови и другими состояниями). Таким образом, я опасаюсь, и похоже, так оно и есть, что у него испорчен орган воображения с поражением оценочно-познавательных способностей отличать истинное и доброе от ложного и злого. Плохое состояние данного органа обычно приводит к сумасшествию..."
Одним членам своего братства Лойола уготавливает монашескую аскезу, другим - ведение исследований по разработке и совершенствованию приемов полемики, написание и издание трактатов на злободневные темы, преподавание в университетах и воспитание юношества в школах. Наиболее подготовленные, взявшие на себя четыре обета профессы, духовные и светские коадъюторы рассеивают "мрак плачевных предубеждений в свете истинного просвещения" и под эту усыпляющую словесную "музыку" глубоко проникают в структуры государственной власти, развивают там свое духовное влияние. Отмеченные ораторским даром проповедуют. Самоотверженные носители священнического сана исповедуют или направляются в дальние страны миссионерами. Никто в отдельности не предпринимает ничего самостоятельно, по одному лишь своему внушению. Всем иезуитам надлежит считать истинным объектом своей любви и привязанности не родственников или отечество, а сам Орден и его начальников-родителей.
Акробат изощренного ума, обладатель незапятнанного сертификата аскета, Игнатий Лойола даже на смертном одре откажется от услуг исповедника. Ему ли просить отпущения грехов! Душа покинет его тело незаметно, во сне. В печени у него врачи обнаружат три камня, причинявшие ему долгие годы непомерную боль, и искренне удивятся, как это он умудрился жить - обычно человек такого не выдерживает.
Все последующие четыре столетия основатель Ордена иезуитов будет выставляться Римской Католической Церковью примером того, что нельзя во всем уповать только на милость Всевышнего, что человеку надо и самому стремиться к достижению богоугодных целей. Следуя завещанию своего Генерала, его сподвижники попытаются превратить религию утешения в средство духовного завоевания всего мира и предупредить, как опасно разрешать проповедовать учение Христа скомпрометировавшим себя лицам и как бессмысленно создавать рай на земле вместе с теми, кто уже фактически там живет и не заинтересован в новых поселенцах. То ли в шутку, то ли всерьез Пьер Беранже однажды заметит: "Когда Сатана умрет, на его место попросится святой Игнатий Лойола."
Из общения с иезуитами у мирянина действительно может сложиться впечатление, будто между святостью и порочностью проложена совсем незаметная граница. В беседах они избегают говорить о наказуемости греха здесь на земле, подчеркивают всячески благонамеренность собеседника, чистоту его личных стремлений. Оправдывая человеческие слабости, тут же исподволь проводят мысль об угрызении совести, что терзает любого смертного: "Это глас Божий, от которого никуда не денешься." Страх перед согрешением внушают, но делают так, чтобы в людях укреплялось почтение к Римской Церкви, светской власти и закону. Исходят они из того, что в душе каждого смертного неслышно звучит своя сокровенная мелодия и, только отгадав её, настроившись на неё, можно попытаться воздействовать на человека в нужном Ордену ключе. Скажем, приходит мирянин исповедоваться. О чем это говорит? Наверняка переживает свое согрешение, хочет оградиться от гнусных дел, освободиться от ложного стыда и гордыни. То есть самый подходящий момент для оказания духовного воздействия на него.
Уставные предписания поощряют сокрытие начальниками Ордена грешных поступков подчиненных от светской власти - во избежание большего зла, за которое им же придется и взыскивать. Грехом не считается говорить дурно о каком-то не связанном с иезуитами лице, но оглашение совершенного ими преступления с упоминанием конгрегации, которой принадлежат виновные, - это уже смертный грех.
Орденское наставление под названием "Мозжечок богословия" запрещает иезуиту даже для вида отрекаться от истинной веры, исповедовать ложную словом или каким-либо иным знаком, наговаривать на себя или признавать несуществующее. Однако можно для вида утаивать существующее, прикрывать истину словами или иными двусмысленными и по себе безразличными знаками, если только речь идет о пользе для Ордена, ради законной причины и когда нет необходимости в признании. Разрешается прибегать к убийству для защиты орденского собственности или того, на что Орден предъявляет свои права владения. Позволяется убивать лжесвидетеля, лжеобвинителя и судью, от которого наверняка ожидается несправедливы приговор, если только обвиняемому и невиновному иезуиту не представляется другого способа избежать беды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46