Прежде всего, перед нами выходец знатного испанского рода. В свои молодые годы он служил пажем у короля Кастилии Фердинанда Пятого Католика, слыл пылким и ловким покорителем дамских сердец, не раз наказывался за неподобающее поведение в отношениях со знатными замужними женщинами. Несколько остепенившись, идальго заступил на службу в войско короля Наварры, где отличался тонким, умелым обращением с солдатами, самоуверенностью, гордым и независимым нравом, отчаянной смелостью. Замечалась за ним и одна странность: он постоянно докучал офицеров своими невнятными рассказами о Пречистой Деве вперемежку с высокопарными призывами дать достойный отпор французским захватчикам. Задиристый капитан королевской рати жаждал подвигов, мечтал о воинской славе и совсем не думал стать монахом-отшельником.
Как все рыцари без страха и упрека, он видел себя справедливым стражем закона, преисполненным долгом чести. Потомственный дворянин-католик, разумеется, грешил, каялся, снова грешил, подобно детям тогдашней эпохи. Жизнь его шла своим чередом, пока при осаде французами крепости в Памплоне он не взобрался на бруствер со шпагой в одной руке и молитвенником в другой, сделав из себя прекрасную мишень для стрельбы. Осколками пушечного ядра ему раздробило ноги, и пришел он в сознание уже на операционном столе во французском плену. Кости сращивались плохо, одна стала короче, отчаянный вояка остался хромым на всю оставшуюся жизнь с постоянно ноющей болью в суставах. Мечты о воинской доблести на зависть всей Кастилии пришлось ему умерщвлять в себе и подбирать полем брани нечто иное.
В ту пору его соотечественник Эрнан Кортес почти завоевал Мексику, начав свою экспедицию со всего лишь пятью сотнями солдат, шестнадцатью всадниками и четырнадцатью пушками. В Европе во всю печатали книги по методу Гуттенберга, наперекор запрету римского первосвященника Коперник объявил о вращении Земли вокруг Солнца. Папа Римский грозил отлучением тем государствам, которые пытались избавиться от его духовного верховенства...
О чем мог мечтать стремившийся к подвигам хромой идальго? Его братья сражались за экспансию империи, родовитые предки никогда не унижали себя крестьянским трудом, торговлей, ростовщичеством и порочащими связями с мавританками или еврейками. В руках дворянина должны быть либо шпага, либо крест! Мысль же о посвящении себя служению Всевышнему пришла к нему в момент посещения его апостолом Петром, обещавшим свое покровительство, как раз в это время испанцу вправляли кости без наркоза и приходилось ему лежать в полубреду на ортопедической койке.
Подлечившись, отставной офицер-калека выдвинул своим жизненным кредо то, что на латинском звучит "Винсере се ипсум!" (Победи себя!) и принялся за написание "Духовных упражнений", или наставления как надо искать в себе силу воли, дабы одолеть дьявола и стать рыцарем дамы сердца, Святой Девы Марии. С непреклонной решимостью взялся он и учить своих друзей, о чем можно или нельзя говорить на исповеди. Тут-то шпики Святейшей Инквизиции и накрыли его своим невидимым колпаком, как подозрительной личности, готовой покушаться на незыблемые основы Римской Церкви. Только подумайте, этот доброхот-проповедник пытается учить Закону Божиему, по-своему трактовать понятие смертного греха! Монахи-доминиканцы не особо вникали в суть и первым делом ржавыми клещами вырвали у него вместе с гнилыми несколько здоровых зубов. Пусть не присваивает себе право отпущения грехов! На допросе ему дали понять, что он слишком усердно служит Деве Марии и забывает об Иисусе Сладчайшем. Ко всеобщему изумлению инквизиторов, идальго мастерски доказал отсутствие ереси в его толковании догматов христианства. К счастью для него, следователи не ведали о его тайных посещениях молелен мавров и ведении им богословских дискуссий с раввинами. Знай они об этом не отделаться бы ему только зубами.
Изнемогая от терзающей боли в ногах, закутавшись в подпоясанный веревкой задрипанный плащ, бродил нештатный проповедник по пыльным дорогам Испании, побирался Христа ради, укрощал в себе плотские страсти, часто оказывался на грани голодной смерти. Проповедовать без церковной лицензии было категорически запрещено, и, чтобы её получить, он отправился в Париж изучать богословие. Там, в одном из университетских колледжей Сарбонны, собрал вокруг себя единомышленников, учил их накапливать силы для будущего служения в рядах честного воинства Христова, совершенствовать свой собственный механизм оказания воздействия на людей. На двери комнаты студенческого общежития, где он проживал с друзьями, висело изображение Христа-Спасителя, отчего и называли их студенты "Обществом Иисуса".
Получил ли студент степень бакалавра богословия, с полной уверенностью сказать трудно. Доподлинно известно, что вернулся он на родину, недолго пребывал в своем родовом замке к югу от Сан-Себастьяна и, будучи последним, тринадцатым ребенком в семье, отказался от права наследования. Позднее совершил рискованную паломническую миссию через кишевшее пиратами Средиземное море в святую землю Иерусалима. В Испанию уже не возвращался и перебрался в Рим. Не прошло и двух лет, как он закрепил за собой славу проповедника-эксперта по раскрытию самых запутанных козней дьявола и благодаря поддержке нужных людей в нужный момент удостоился от Папы Римского благословения на создание под тиарой католического первосвященника нового ордена нищенствующих монахов под названием "Общество Иисуса".
Чума и голод косили людей на улицах итальянских городов. Члены Ордена работали бесплатно в госпиталях, рыли могилы для жертв эпидемии, содержали приют для сирот и подкидышей. Не чурался черновой работы и сам основатель, чьим излюбленным делом было искоренять прелюбы среди замужних римлянок, отпускать грехи проституткам, пожелавшим отойти от своего ремесла и выйти замуж. Он даже объявил себя заступником тех, кого в Риме можно было узнать по желтого цвета волосам, роскошному наряду и золотому аксельбанту на левой сторону груди - официальному, выданному властями свидетельству их доступности для любого мужчины. Попутно будь сказано, Римская Церковь соитие с ними грехом не считала. Пороком - да, но только не грехом.
За Папой Римским уже давно закрепился верховный сан Наместника Христа и царствующий престол в Католической Церкви. Сомневаться в непогрешимости первосвященника приравнивалось к злокозненному святотатству. Власть пастыря-учителя всех христиан на земле была выше власти святых и ангелов. Он мог из неправды сотворить правду, делать все ему угодное против правды, без правды и вопреки правде, даже возражать откровениям апостолов. Он волен был исправлять текст Нового Завета, изменять таинства Христовы, канонизировать в святые вопреки мнению кардиналов и эпископов. Главу римской курии поставили на равных с апостолом Петром, полномочия его распространялись на ангелов небесных, простых смертных и бесов в аду.
Ярмо такой власти непомерно тяжело, потому носителю тиары нужны были "дворовые псы" клыками вырывать из людей богомерзкую ересь, особенно лютеранскую. Для этого, вскоре после создания Ордена иезуитов, учредили в Риме свою Святейшую Римскую и Всеобщую Инквизицию во главе с Генерал-комиссаром. Ее задача проста - выжигать бесовскую злую хитрость и заточать подозреваемых в вероотступничестве, а уж на том свете рассудят, кто католик, кто нет. Ревнитель её создания Папа Римский Павел Четвертый сам составил правила для инквизиторов под названием "Истинные Аксиомы": суть их в том, что в делах веры надо приступать к розыску тотчас же по обнаружению ереси и с крайней строгостью, не обращать внимание на светский или церковный сан обвиняемого, наказывать сурово, не унижаться ни до какой пощады к носителям ереси. В Неаполе, правда, Инквизиция контролировалась светской властью. Осужденных за преступления веры в Венеции вместо сожжения на костре топили в канале.
И все же, вопреки смертельной опасности простые смертные вступали в тайные общества выразить свой протест несметному богатству и бесстыдному своекорыстию служителей папского престола. В узком кругу единомышленников они превозносили апостольскую скромность и простоту образа жизни, настаивали на использовании местного языка при отправлении церковных обрядов, по-своему истолковывали жизнь Иисуса Христа. Отдельные общества брались осуществить заимствованную у древнехристианского учения идею коммуны и называли свои попытки "строительством Царства Божия на началах свободы, равенства и чистосердечия". А на улицах и площадях, прославляя христианское смирение, епископы подстрекали необузданных фанатиков обрушиваться на иноверцев, огнем и мечом под знаменем Христа завоевывать весь мир.
"Посвященные в тайны бытия" без санкции на то Церкви давали понять, что Господь сообщил пророку Моисею на Синае, помимо известных заповедей, многое другое, о чем ведомо только им, вынужденным передавать свои знания тайно и преимущественно устно. Не отставали от них новоиспеченные книжники, утверждая, будто все ответы на вечные вопросы уже давно содержатся в Ветхом Завете и надо лишь уметь находить для каждого слова надлежащее значение. Но где это ключ к дешифровке? Чтобы его отыскать, нужно идти не по пути последовательных умозаключений, а включить свое воображение, высказывать мысль без связи с предшествующей и признавать её не подлежащей сомнения, чья правильность подтверждается Священным Писанием. В это же время в некоторых европейских странах, отпавших от духовной опеки Папы Римского, христианские догматы о первородном грехе, искуплении и вечном осуждении уже открыто считались свидетельством изворотливости ума...
Короче говоря, где ещё как ни в Испании мог явиться на свет дон Иниго Лопес де Рекальде, основатель и первый Генерал Ордена "Общество Иисуса", известный в миру под именем Игнатий Лойола.
Если мудрый китаец привык видеть в происходящем капризы природы и перст судьбы, то предводитель иезуитов ещё больше верит в себя, в свои возможности творить собственную жизнь к вящей славе Божией. Его девиз "Все может сделать тот, кто очень хочет это сделать!" Но для того, чтобы снискать у римского понтифика высочайшего покровительства и дозволения на самовластное управление монашеским орденом, одного лишь упорства все-таки маловато.
Генерал не отличается многословием. Он даже чуть застенчив, скромен в быту, внимание к себе привлекает потрясающей аскетической стойкостью, не схоластической и лишенной конкретного содержания риторикой, а живостью своего слова, способного запасть в душу. Красноречием и ораторским искусством не блистает, даже когда говорит на своем родном языке, однако сказанное им оставляет в сознании человека неизгладимый след. Собратьев своих пленяет искренней заботой об их здоровье и благополучии, хотя никогда не отзывается о ком-то высоко или хвалит кого-то. Харизмой обладает довольно сильной, но вместе с доверием и симпатией вызывает страх, навеянный его жесткой непреклонностью в сочетании с любезной обходительностью. Нравственные же ценности проповедует личным примером монашеского самоограничения: подбирает на римских улицах замерзших и голодных нищих, отогревает их в приютах, кормит, дает одежду. Видно, не зря на его фамильном гербе изображены два волка, жадно устремленные к висящему на цепи котелку.
Как и следует ожидать, Игнатий Лойола не говорит об этом даже своему духовнику, отцу Теодосию, но сам себя твердо считает единственным из орденской братии, кто пользуется всегда и во всем высочайшим благоволением, обладает даром предвидения и осведомлен о тайнах Промысла Божия. По признанию Генерала в тесном кругу, Создатель не раз удостаивал его беседы с глазу на глаз и поручил Сыну своему покровительствовать иезуитам. Потому глава
Ордена и выполняет свою миссию - нести Христа народам, поражать словесным мечом неверных и еретиков, освобождать людей от дьявольских козней, хранить блеск и величие папского престола.
"Мы призваны самим Богом духовно покорить весь мир, поэтому наше товарищество образует боевую дружину, способную просуществовать до конца света, - пишет он в одной из своих начальствующих директив. - Сомневаться в вечности её мы не имеем права. Она действительно обещана нам Господом Богом и Иисусом Христом."
Далеко не праздный вопрос, не находит ли Лойола свое спасение в себе самом? Для этого есть вполне веские основания. Реагируя на намек по части его обостренной подозрительности, он отвечает: "Христос верил больше своим ученикам, но зато предал Его один из них." Поговаривают и о незримой вдохновительнице старца по имени Алиенора Маскареньяс, С ней он поддерживает секретную переписку и тайну об этой женщине намерен унести с собой в могилу.
Что бы ни было, Генерал и его дружина получают привилегии неслыханные. В высших интересах служения Римской Церкви иезуитам дозволено идти на нарушения обязательных для всех христиан нравственных норм и церковных уставов монашеского благочиния. В ответ на такие льготы от "черных гвардейцев" Папы Римского требуется особые физическая выносливость и моральная выдержка, дабы вести постоянные битвы с вероотступниками мечом истинной веры, которым они должны безжалостно карать нечестивцев в любой очке тверди земной. Страшиться же потери собственной жизни имеет значение для иезуита лишь в том отношении, что таким образом теряется одно из средств для достижения праведной цели. Римское первосвященство разрешает членам "Общества Иисуса" совершать мессу каждому в удобное ему время, свою обитель называть не монастырем, а конгрегацией или походным лагерем.
С самого начала за иезуитами прочно закрепляется репутация "мастеров благонамеренного обмана". Признайся мирянин в согрешении, монах Ордена ласково тому объяснит, что так-де угодно было самому Иисусу Христу, потому не следует терзаться угрызениями совести.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46