Старый двигатель завелся сразу, и Джон отъехал от тротуара. По городу он ехал медленно, чтобы не привлекать внимания, но, выехав на открытое шоссе, он придавил акселератор в стремлении поскорее убраться подальше от Брайервуда. Минут пять они ехали молча. Он думал, что, очутившись с ней наедине, он испытает счастье, однако воцарившееся между ними молчание становилось гнетущим. Он хотел спросить, рада ли она, но такой вопрос прозвучал бы, как насмешка. Бледное лицо Молли выражало решимость и храбрость, но никак не радость.– Маленький городок будет лучше, – неожиданно выпалил Джон.– Что?– Расписаться в маленьком городке может оказаться легче, чем в Ричмонде.– Хорошо.«Молли, – хотел сказать он, – о, Молли, что с нами происходит? Бегство с целью обвенчаться должно быть романтичным, что ли, оно не должно быть таким».– Я люблю тебя, – вдруг сказал он. – Я люблю тебя, Молли.– О, Джонни!– Да, милая?– Что нам делать?– Пожениться, конечно!– Я имею в виду потом.– Я найду работу. Я умею делать многое. После короткой паузы она сказала:– Мы обманываем себя, Джонни.– Ты это о чем?– Думаю, никто нас не обвенчает. Мы слишком молоды.– Мы можем сказать, что ты старше.– Они догадаются.– Им нас не остановить! – вспылил Джон и прибавил ходу.Однако предсказание Молли оказалось верным. Когда в Роксфорде, небольшом городке в двадцати милях от Брайервуда, они зашли в невзрачное кирпичное здание, служившее здесь городской ратушей, и сказали, что им нужно зарегистрировать брак, тощий лысый клерк с разводами от пота на рубашке безразлично взглянул на них и спросил:– Сколько вам лет?– Двадцать один, – поспешно сказал Джон, не зная точно, с какого возраста разрешено вступать в брак, но полагая, что угадал. – По двадцати одному и ей, и мне.– Свидетельства о рождении у вас с собой? – задал вопрос клерк, и Молли послышалось в его голосе презрение. За спиной раздалось шуршание газеты, и только тут она заметила с полдюжины людей, без дела сидевших на скамейке и с интересом за ними наблюдавших.– Нет, – сказал Джон, – но нам их пришлют.– Приходите, когда они будут у вас на руках, – сказал клерк и резко повернулся к ним спиной, словно видеть их ему было неприятно. Высокий мужчина в линялом комбинезоне, сидевший на краю скамейки, сплюнул в урну. Выходя, Молли оперлась на руку Джона, едва сдерживаясь, чтобы не побежать.– Мы можем поехать в другой штат, – сказал Джон, когда они уже сели в машину. – Наверняка есть места, где нас зарегистрируют.– Да, – ответила Молли, стараясь забыть лица рассматривавших ее мужчин на скамейке. «Гости на моей свадьбе», – думала она, подавляя в себе припадок истерики и вспоминая мужчину с коричневыми зубами и неровной щетиной, который плюнул, и другого, толстого бродягу с заплывшим лицом и водянистым взглядом, сидевшего рядом.Джон запустил двигатель. За городом дорога пошла на подъем, и старая машина натружено заревела, когда Джон включил сначала вторую, а потом третью передачу. Из моторного отсека доносился тревожный стук.– Куда мы едем? – спросила Молли.– Я думал попробовать махнуть в Мэриленд, – сказал он, совсем не будучи уверенным, что они едут в направлении Мэриленда, но стесняясь признаться в том, что едет без всякой цели, лишь бы подальше от клерка и лиц на скамейке в ратуше. После подъема дорога круто шла вниз и заканчивалась в низу длинного склона поворотом под железнодорожным мостом. Джон включил прямую передачу, и машина начала разгоняться. Он сидел за рулем в застывшей позе, и, когда стрелка спидометра перевалила за пятьдесят миль, он хотел притормозить, но не стал: растущая скорость завораживала его. Машину потряхивало. Снизу надвигался железнодорожный мост с белыми буквами на черном металле, слишком далекими, чтобы их разобрать. Стрелка миновала цифру 60, и тут Джон внезапно вспомнил Билла Норриса. Его озарила мысль: сейчас не надо делать ничего, ровным счетом ничего, и все проблемы разрешатся сами собой; если еще несколько секунд он ничего не предпримет, то машина разгонится до семидесяти, и, когда она домчится до моста, будет уже поздно поворачивать или останавливаться. Джон бросил взгляд на Молли, завороженно смотревшую вперед. Испуга не было на ее лице, но она крепко сжимала лежавшие на коленях кулаки. Теперь можно было прочитать буквы на мосту: «ПРИМОРСКИЙ АТЛАНТИЧЕСКИЙ МАРШРУТ». «Еще пару секунд, и не нужно принимать никаких решений», – подумал он, но встряхнул головой, выводя себя из состояния транса, и судорожно выжал педаль тормоза; машина успела подчиниться, стала управляемой и вписалась в поворот. Молли уткнулась лицом в колени и заплакала; он впервые за многие годы видел ее плачущей. Джон остановился у обочины, и, обняв ее, почувствовал, как сильно ее трясет. С минуту они сидели, крепко обнявшись. Потом непонятно бесстрастным голосом она сказала:– Все это глупо, Джонни. Нам придется рассказать папе и твоей матери. Одним нам не справиться.– А как насчет твоей матери?– Это ее убьет, – просто сказала Молли.– Еще не ясно, как отнесется к этому моя мать.– Лучше поедем к ним и сразу все выясним.– Да, – сказал он.– Они ничего не смогут сделать, кроме как помочь. По крайней мере пока я в этом состоянии, – слова звучали разумно, но уверенности в голосе не было.– Мне кажется, твой отец воспримет все правильно, – сказал Джон, однако в его словах также не хватало искренности. Безумное лицо Кена, возникшее на лестнице дома во Флориде, все еще стояло у него перед глазами.– Нам ведь не нужно спешить, правда? – спросила Молли. – Я так устала.– Нет, мы не спешим, – Джон развернул машину и медленно поехал на север, в сторону Коннектикута.После того, как решение было принято, напряжение немного спало. Приятно не спеша катиться по шоссе, когда на плече в полусне лежит Молли.– Хорошо бы так ехать бесконечно, – сказала она. – Хочется, чтобы мы никогда туда не доехали.– Не говори так, – сказал Джон.– Ты что, суеверный?– Да. Сплюнь через плечо.Мимо прогрохотал огромный грузовик, чуть не вытеснив с дороги крошечный «Плимут». Джон сбросил скорость.– Ночевать остановимся в гостинице? – спросил он.– Боюсь, у нас спросят свидетельство о браке.– Не спросят.– Терпеть не могу их взгляды, когда они на нас смотрят, – сказала она. – Давай лучше спать в машине.– Ладно.В ближайшем городке в магазине для военных он купил две подушки и пару одеял. Когда начали спускаться сумерки, они свернули с автострады на узкую проселочную дорогу, уходящую в лес, и остановились под большим дубом. На заднем сиденье в скрюченных позах им обоим было тесно, но тепло. Лишь один раз Джон проснулся ночью от шума дождя, барабанившего по тонкой металлической крыше автомобиля. На его плече смутно вырисовывалась голова Молли; приглядевшись, он заметил, что глаза ее широко раскрыты. Он поцеловал ее и притянул к себе, неловко поведя плечом на узком заднем сиденье.– Нет, Джонни! – попросила она. – Не сейчас! Внезапно она опять заплакала. Он крепко ее обнял, и прошло немало времени, прежде чем она задремала.Утром они вылезли из машины и стали бегать вокруг, разминая затекшие мышцы. Одинокая серая корова свесила голову через проволочное ограждение неподалеку и торжественно их рассматривала.– Если бы у нас была походная плитка, я бы приготовила завтрак, – сказала Молли. – Получилось бы дешевле, чем в ресторане, и потом… Джонни!– Что?– Давай побудем здесь подольше. Нам же некуда спешить…Они купили в ближайшем городе плиту и продукты и вернулись на свое укромное место в лесу. «Если нужно, старый „Плимут“ послужит нам домом хоть несколько недель», – говорили они друг другу. Глава 30 В женской академии Брайервуд Мэнор Молли хватились через несколько часов после ее ухода, о чем была поставлена в известность директриса мисс Саммерфилд. Нельзя сказать, чтобы она слишком удивилась: она помнила слухи о встречах Молли с мальчиком в Нью-Йорке, и более чем тридцатилетний опыт работы в женской гимназии научил ее распознавать кое-какие признаки. После весенних каникул Молли вернулась еще более бледной и замкнутой, чем обычно. Девочка слишком хороша собой, чтобы это могло принести ей пользу, считала мисс Саммерфилд, раздумывая о невзгодах разбитого домашнего очага. Мисс Саммерфилд сразу могла определить кандидата на неприятности, а к Молли она давно приглядывалась.Об этом не писали в рекламных проспектах Брайервуд Мэнор, но в школе за годы набиралось достаточно «трудных» учениц, и мисс Саммерфилд научилась обращаться с ними мастерски. Она начала с того, что послала учителей осмотреть, не вызывая шума, школьную территорию и здания. Пожилую преподавательницу латыни командировали проведать кафе и магазины, торгующие мороженым, а также городские кинотеатры. Свое дело она знала и сумела поболтать с продавцами билетов на автобусных и железнодорожных станциях, не вызвав никаких подозрений.Не получив к наступлению ночи ключа к разгадке тайны местопребывания Молли, мисс Саммерфилд позвонила Хелен Картер. Такие телефонные разговоры обычно проходили болезненно: часто с матерями дело иметь труднее, чем с девочками. С годами у мисс Саммерфилд выработались свои способы и приемы подачи плохих известий, и, когда ее секретарша сказала, что миссис Хелен Картер из Буффало на проводе, фразы стали скатываться с ее губ без особых усилий.– Миссис Картер? – сказала она. – Добрый день. Вас беспокоит мисс Саммерфилд из Брайервуда. Я уже много лет работаю директором, и мой опыт подсказывает, что подобные вещи дают повод для настоящего беспокойства очень редко; тем не менее считаю своим долгом поставить вас в известность: по всей видимости, Молли покинула школу. Юность – горячая пора. Дежурный видел, как сегодня днем она выходила из школы с молодым человеком, и…Мисс Саммерфилд отстранила трубку от уха и вздохнула. Истерик она не терпела.Когда зазвонил телефон, Кен, Сильвия и Карла только что сели ужинать у себя дома в Коннектикуте.– Я послушаю, – сказал Кен, вышел в холл и взял трубку. – Хелен!? – поразился он, а Сильвия стала медленно подниматься со стула, не заметив упавшей салфетки.– Что случилось? – спросила Карла, но ей никто не ответил.Пока Кен молча слушал, приложив к уху телефонную трубку, Сильвии показалось, что прошла целая вечность.– Ну, вот что, Хелен, – наконец сказал он своим низким, бесконечно печальным голосом. – Ты должна взять себя в руки. Никому не станет легче, если…– Карла, – сказала Сильвия, – тебе не трудно пойти к себе на пару минут? Я тебе потом объясню.– Ладно, – обиделась Карла и стала медленно подниматься по лестнице.– Нет! – крикнул в трубку Кен.Снова наступило молчание, после чего Кен громко и отчетливо произнес:– Хелен, ты это брось. Вызови врача, попроси у него успокоительное и ложись спать. Я сам займусь этим. Да. Да. Да. Я займусь. Да. Спокойной ночи.Он положил трубку и повернулся к Сильвии, лицо его неожиданно посерело и постарело.– Молли убежала из школы, вероятно с Джоном, – сказал он и снова взял трубку, чтобы позвонить в Колчестерскую академию. Почувствовав слабость, Сильвия села. Она слышала, как Кен задает по телефону вопросы, потом он положил трубку на место.– Джона нет в школе уже три дня, – сказал он. – Администрация связывалась с Бартом, и он просил их прекратить поиски.– Скорее всего они вместе убежали, – тихо произнесла Сильвия.Он взглянул на нее, на нем не было лица.– Семнадцать и восемнадцать лет, совсем дети! – сказал он. Сжав кулак, он со всего размаху ударил по телефонному столику. – Проклятый Джонни! Будь он проклят!Он сделал глубокий вдох. Система масляного отопления в подвале жужжала громче обычного.– Мы все прокляты, – сказала Сильвия без всякого выражения.Кен мотнул головой, словно боксер, получивший сильный удар, и сел, нервно разминая пальцы на руках. Только тут он заметил, что Сильвия плачет. Он встал и быстро подошел к ней.– Прости, – сказал он.Ее всхлипывания, сидевшие глубоко внутри, рыданием вырвались наружу, согнули ее пополам и заставили разомкнуть тесно сжатые зубы. Он поднял ее на руки, как ребенка, перешел к дивану и сел, крепко прижав к себе.– Они живы, – мрачно промолвил он.– Откуда ты знаешь? Они могут…– Не могут.– Все равно… – хлынувшие слезы не дали ей договорить, и он стал качаться взад и вперед, нянча ее, словно грудного младенца, и приговаривая:– Тихо. Тихо. Они живы. Не будем делать из этого трагедию.– Смерть – не единственная трагедия!Потеряв терпение, он вскочил, положил ее на диван и стал мерить шагами гостиную. Дом дрожал от его тяжелой поступи, и он прогрохотал своим низким голосом:– Я был дураком. Впадать в отчаяние не собираюсь! Ни за что!– Собираешься праздновать?– Хоть один кто-то должен здесь сохранить рассудок!? Хелен говорит, что хочет покончить с собой, черт подери!– Но где они? Что они будут делать?– Они приедут сюда! – сказал Кен и с оглушительным звоном влепил кулаком правой руки по ладони левой. – Они поженятся, если еще не успели, и закончат свое образование!– Она, может, уже беременная. Может, из-за этого они и убежали.– Пусть! – Кен снова залепил кулаком по ладони. – Тебя волнует, что скажут соседи?– Нет, – сказала она. – Они могут попасть Бог знает в какую беду. Если они напуганы…Он повернулся на каблуках и посмотрел на нее.– Нет! – сказал он. – Ты, что, их не знаешь? Моя дочь не дура, не какая-нибудь дочь сапожника! А сына своего ты разве не знаешь?– Мы сами во всем виноваты, – монотонно произнесла Сильвия. – Мы даже не имеем права возмущаться.– Оставим обвинения и упреки! – резко возразил он. – Их у нас было предостаточно! – он вытянул вперед свои большие руки и растопырил пальцы. – Вопрос не в том, кто первым бросит камень, а в том, кто первым поднимет его и начнет строить!– Что ты собираешься строить? – с горечью спросила она.– Все! Им потребуется наша помощь. Ты что, хочешь утешить их, предложив разделить с ними чувство вины? Ерунда! Им понадобятся: наша любовь, наши деньги и советы – именно в такой последовательности, а не групповой психоанализ!Сильвия промолчала.– Послушай!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33