Красивая, элегантная, гордая принцесса. Черная принцесса. Если сменить голубую ситцевую форму на бальное платье. Поймав устремленный на нее взгляд Ти, она улыбнулась.Сумасшедший мир с его градациями, запретами, разделением людей по цвету кожи и объему кошелька, законностью и классовой замкнутостью. А все мы всего лишь люди… Состоим из чего? Протеина, минералов, а в основном – из воды. Морской воды. Да, все нелепо, бессмысленно, а у меня духу не хватает противостоять этому или хотя бы признаться в этом даже самой себе. Увидеть бы его хоть краем глаза, тихо, тайком взглянуть на него. Пусть все остается по-прежнему. Не надо никаких жертв, шумных скандалов, ненависти. О, если бы я могла! Порой мне кажется, что я – смелая, но не настолько. Иногда мне кажется, что жизнь моя кончилась в этом доме, когда мне было пятнадцать лет. А все остальное – сон.Она перестала ощущать время, реальность происходящего. И казалось ей, будто все было только вчера или не было вовсе. Она вцепилась в край стола.– Что-то случилось? – спросила Марджори. – Как вы себя чувствуете?– Я? Немножко устала. Ничего, – Ти улыбнулась, по привычке абстрагируясь от навязчивых воспоминаний, преследующих ее с пятнадцати лет.– Сегодня вы отдохнете от всего. Ваша комната – в новом крыле дома, тихая, спокойная. Вам никто не будет мешать.– А завтра я приглашаю вас на ланч, – сказал Лионель. – Хозяйки не будет, но я обещаю вам отменное угощение. Теперь без жены я занимаюсь всем сам. Правда, Кэт и не отличалась особым гостеприимством.Видя, что тема отнюдь не запрещена, Ричард не приминул спросить:– И чем же она занимается? – он обожал сплетни.– С ней все в порядке. Работает. Занимается бурной общественной деятельностью во всевозможных комитетах, цель которых улучшить одно, другое, третье… Но, честно говоря, я не придаю этому значения. Надо отдать ей должное, она верит во все, что делает и деньги на ветер не швыряет.– Она никогда не любила людей, – заметила Марджори.Лионель возразил:– Я бы этого не сказал. Некоторых она слишком любит. Все зависит от того, каких людей вы имеете в виду.– Ну, конечно, я говорю о наших друзьях, наших общих знакомых, – пояснила Марджори Ти. – Я подружилась здесь с замечательными людьми. Общение с ними для меня спасение, когда Фрэнсис занят Своими коровами, бананами и прочими делами.Она словно жалит своими словами, подумала Ти. Ричард поинтересовался:– А зимой приезжает ли к вам кто-нибудь: ваши друзья, родственники?– Да, конечно, в гавани всегда стоят несколько яхт. В прошлом году здесь бросили якорь Краузы, друзья моей матери, – Да, это их компания «Стэндарт Стил». Они провели с нами целый день. В сезон всегда много чартерных рейсов, курсируют многочисленные зафрахтованные шхуны. Каждый год нас навещают мои кузины, мы отлично проводим время. Уж они-то носятся по всей округе! Вот так мы и развлекаемся!О чем говорит с ней Фрэнсис, подумала Ти. Супружество – это разговор длиной в жизнь, в противном случае, это уже не семейные отношения, а лишь – видимость, ширма.Лионель наклонился к Марджори:– Значит, со дня на день вы разрешитесь?– Боюсь, что я перенашиваю. Если в течение ближайшего времени, день-два, ребенок не появится на свет, врачи будут делать кесарево сечение.Лионель нахмурился:– На твоем месте, Фрэнсис, я не стал бы тянуть и отвез жену в город. Трудно предположить, что может произойти. В случае забастовки, весьма вероятно, что они заблокируют дороги.– Ты так думаешь? – засомневался Фрэнсис. – Я все-таки считаю, что все пройдет довольно мирно. Я не верю в возможность насилия, даже если забастовка все-таки состоится.– Сегодня утром ты говорил нам, – напомнил ему Ричард, – что это может иметь неприятные, отвратительные последствия.– Я имел в виду совсем другое. Неприятные, но не опасные.Лионель покачал головой:– Я бы чувствовал себя в большей безопасности, если бы Николас Мибейн был на острове. Он – единственный здравомыслящий негр: в интеллектуальном плане он совсем, как белый. Уверяю вас, я не в восторге от него и ему подобных, но должен признать, что он выражает национальные интересы нашей страны, можно сказать, он – патриот страны. Но он где-то на Ямайке, на встрече, посвященной то ли федерации, то ли независимости, то ли еще чему-нибудь. Бог его знает. Да, в его отсутствие мы можем нажить массу неприятностей.– Все обойдется без насилия, они не так уж агрессивны, – возразил Фрэнсис. – Вопрос стоит лишь о деньгах, зарплате – обычные профсоюзные требования.– Да? А что случилось в прошлом месяце? – с вызовом спросила Марджори.– Да все это мелочи. У нас произошел здесь неприятный инцидент, но речь сейчас не об этом. Видите ли, – объяснял Фрэнсис родителям, – управлять таким огромным хозяйством – это равносильно тому, что быть главой большого семейства. Приходится выслушивать рабочих, разрешать их проблемы, будь то ссуды или их ссоры. Как и в тот раз: один рабочий вспылил и, ударив другого мачете, отрубил ему палец. Мне пришлось вмешаться. Конечно, это было неприятно, но это никак не связано с забастовкой. Нет, не думаю!– А я думаю, что связано, – сказал Лионель. – Недалеко ушли они от дикарей! Это – настоящие варвары!Ричард поинтересовался, каковы же требования профсоюза.– Да, конечно, больше денег, – ответил Лионель. – У них целый лист требований: хотят, чтобы им платили раз в неделю, а не два раза в месяц, как сейчас…– Это логично, – перебил его Ричард. – А может быть, я ошибаюсь?– Очень неудобно, да и дороже. Больше писанины, всякой бухгалтерской документации.– По-моему, они заслужили то, о чем просят, – сказал Фрэнсис.Лионель возмущенно воскликнул:– Ты что же хочешь поднять зарплату?– Я пойду на компромисс и частично удовлетворю их требования. У меня прекрасные работники, и, если для сохранения всеобщего спокойствия, нужно лишь немного поднять зарплату, я пойду на это! В данном случае я думаю и о себе.– Ты бы лучше подумал о родном ребенке. Ему тоже нужны будут деньги! – тихо сказала Марджори.– Нет оснований для беспокойства. Я позабочусь и о нем, – так же тихо ответил Фрэнсис.Ничто их не связывает, лишь вынашиваемый ею ребенок, подумала Ти. Неожиданное открытие. Между ними нет ничего общего! Вероятнее всего, ни он, ни она не знают, да и не узнают этого. Ужасно, что никогда не узнают! А если спросить Ричарда, удачен ли их брак, он ответит – да! Во всяком случае, он верит в это.Достаточно, хватит на сегодня! Она чувствовала себя совершенно разбитой. Семейные отношения моего сына не должны меня волновать! Но нет, неправда! Я уеду домой, а на душе у меня будет неспокойно.Марджори настойчиво спросила:– Ты отвезешь меня завтра утром в Коувтаун, как советует Лионель?– Да, конечно. Хотя я и не верю, что здесь может быть опасно.– Поживешь здесь с мое, – сказал Лионель, – больше знать будешь! Боже милостивый! Помню, я был тогда совсем мальчишкой… в парикмахерской произошел какой-то инцидент. Позже туда явилась компания негров, и они убили парикмахера! Изрезали на куски – он был белый – его же собственными бритвами! Так их никто и не поймал! Да что ты о них знаешь? Только то, что они работают у тебя здесь, в Элевтере? – Лионель засмеялся. – Если серьезно – здесь очень неспокойно. Неужели ты думаешь, что отмена рабства охладила страсти и погасила, свела на нет жажду мщения? Они спалили почти половину всех поместий на Сент-Круа, а ведь это было не так давно: наши деды были тому свидетелями. Сожгли только потому, что не были удовлетворены условиями контракта. А нынешняя ситуация более напряжённая и взрывоопасная, чем тогда. Уж поверь мне!Ричард отставил чашку с кофе:– Ну довольно! Наши женщины перепугались не на шутку. Марджори нельзя волноваться: у нее и своих проблем хватает.Лионель извинился:– Да, простите. Вы совершенно правы. Так, я жду вас у себя в пятницу. Вы приедете, если все будет нормально? Ти, ты помнишь дорогу? Не заблудишься?Нет, не заблужусь. Я помню дорогу. Слишком хорошо помню. * * * Странная, неестественная тишина царила в доме, когда Фрэнсис проснулся в пятницу утром. Тихо, стараясь не разбудить Марджори, он выскользнул из кровати, натянул одежду. Но она не спала.– Что-нибудь случилось, Фрэнсис?– Нет. Поспи еще. Как ты себя чувствуешь?Ее глаза под тяжелыми опухшими веками лихорадочно блестели:– Голова кружится. Не знаю, не могу понять, что со мною. Правда!Сна как не бывало! Ему стало тревожно.– Оставайся здесь. Я скоро вернусь. Позвоним доктору Стрэнду, и я отвезу тебя в Коувтаун.Он спустился вниз и вышел на улицу. Половина седьмого – дойные коровы должны уже быть на пастбище. Оберегая скот от сырости, Фрэнсис, в отличие от других землевладельцев, загонял его на ночь в хлев. Он бежал вдоль реки по крутой тропинке, откуда рабочие должны были носить уже собранные грозди бананов к обочине дороги для транспортировки. Но… никаких признаков жизни, лишь обитатели леса шумели, свистели, трещали. Крепкие и прямые, как свечки на алтаре, висели на деревьях зрелые бананы. На другом конце острова высился корабль-рефрижератор «Джист», словно огромная морская птица, прикорнувшая на берегу, готовый к транспортировке урожая.Забастовка все-таки началась! И его работники тоже принимают в ней участие. Значит, они подвели его. А он-то надеялся, что между ними установились отношения взаимного доверия и понимания! И они его так подставили! Потеря богатого урожая, месяцы напряженного труда – и все коту под хвост! Гнев захлестнул его. Он тревожился и за Марджори… Он вдруг с беспокойством, даже с некоторым страхом подумал: ему нужны деньги, срочно, сейчас же! Он задолжал банку, еще не закончены работы по постройке нескольких домов для постоянных рабочих. Он…Фрэнсис увидел приближающуюся к нему фигуру Озборна. Тот бежал.– И все-таки она началась. И в ней участвуют наши люди! – сказал Фрэнсис.– Да, к сожалению. Не беспокойтесь, мои сыновья позаботятся о скотине, жена присмотрит за курами. Конечно, силы уже не те, но все, что надо, мы сделаем.– А как быть с урожаем? Озборн развел руками.– Что ты имеешь в виду? Просто забыть о нем? К черту урожай!– А что мы можем поделать?О, да, Озборн мог позволить себе такое спокойствие, равнодушие. Это не его деньги. У него свой дом, зарплата ему обеспечена независимо от обстоятельств.– Разве я плохо отношусь к своим людям?– Конечно, нет, но…– Но что? Когда жена десятника захотела новую плиту, разве я отказал ей? Она ее получила. У ребенка Мертона было воспаление уха. И что же я? Я сам отвез его в больницу! Мне не нужна, и я не требую благодарности… Я только – выслушай меня, Озборн: я должен выговориться, кто-то должен выслушать меня, мне так нужен собеседник! Где все?– Многие поехали на собрание в город. За воротами толпа людей с плакатами, забастовочными лозунгами. Из дома их не видно.– Я выйду к ним. Я хочу поговорить с ними по душам. Как можно так подвести человека, который и относится к ним, и обращается с ними лучше, чем кто бы то ни было на этом острове? Я так и скажу им!– На вашем месте я не стал бы так поступать, мистер Лютер. Они сделали свой выбор. Вы ничего не добьетесь. И среди них есть профсоюзные боссы. Уж они-то не в курсе происходящего и не знают вас. Дикую толпу не остановишь… Забастовка охватила весь остров. Не ходите туда, мистер Лютер!Фрэнсис внимательно посмотрел на старика. Наглец! Что толку от его советов, утешений? Уж он-то, наверняка, знал заранее, как все обернется утром! Да, в подобных обстоятельствах подозревать можно кого угодно. Но только не терять голову! Что-то еще можно предпринять. Выше голову! Он круто повернулся – Марджори, как она?– Я пойду позвоню. Надо действовать, что-то делать. Ведь должен же кто-то отвечать за все это. Будь я проклят, если весь урожай сгниет на корню!Патрик, подумал он, только Патрик. Они не виделись и не перезванивались недели две. Все это время Фрэнсис был слишком занят: Марджори, приезд родителей; а Патрик публиковал в своей газете воззвания к каждой из сторон в преддверии грядущей забастовки. Он призывал к терпению, выдержке, согласию.Переговорив с доктором, который посоветовал привезти Марджори в первой половине дня, Фрэнсис позвонил Патрику. Сможет ли тот приехать в Элевтеру немедленно? Фрэнсис не любил просить, но вопрос не терпел отлагательства. Сможет ли Патрик приехать в его контору, рядом с домом Озборна? Да, конечно, приедет.Фрэнсис поворачивался на вращающемся кресле, барабанил пальцами по столу. Нервы его были напряжены до предела. Он вспомнил своего учителя, который доказывал, что все обусловлено фактором отношений. Все явления и реакции взаимосвязаны между собой – иного быть не может! Он не сумел постичь тогда ценности данной теории, наоборот, его утомляли до умопомрачения эти скучные, безликие абстракции, и только сейчас он понял вдруг их смысл. Его ребенок должен вот-вот появиться на свет – Господи помоги! – и он отвечает за будущее своего ребенка. Но рабочие тоже хотят, чтобы их будущее и будущее их детей было обеспечено!Ты прекрасно понимаешь, что они во многом правы, говорила Кэт. Да так оно и было. Кэт трезво оценивала все происходящее. Кэт…Он потер глаза. Все вокруг взаимосвязано: Кэт, Марджори, ребенок, деньги и справедливость – замкнутый круг, постоянное поступательное движение, борьба… Правда на стороне бастующих, их требования нельзя назвать чрезмерными и невыполнимыми. Землевладельцы поступили бы достаточно разумно, если бы они пошли на уступки, ведь рано или поздно им придется сделать это. Все было бы достигнуто мирным путем. Неужели непонятно?Все это он и высказал Патрику.– Я рад, что ты воспринимаешь все подобным образом, Фрэнсис.– Да, да. Должно быть, все это знают. Так за что же они меня так наказывают?– Это не наказание. Это никоим образом не связано с отдельными личностями. Если происходит нечто, подобное нынешней забастовке, события уже разворачиваются по нарастающей. Нужно время, чтобы организовать ее. Теперь уже не остановишь!– Но это не ответ на мой вопрос! Разве я не был справедливым, порядочным, великодушным, благородным? Полученную прибыль я вкладывал в модернизацию производства, хотя мог бы расплатиться сполна по долговым бумагам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56