Но посмотрите, они хотят голосовать по принципу «один человек – один голос», а это станет большой ошибкой, если позволить людям, не имеющим собственности, распоряжаться общественными деньгами. Между прочим, встревожен даже средний класс, образованные полукровки! И не говорите, что это не так, даже если сами они об этом не говорят. Возьмите, например, доктора Мибейна, он весьма богатый человек… Кстати, вот он, спускается по ступенькам.Фрэнсис увидел мужчину с достаточно светлой кожей. Он сходил вниз с чувством собственного достоинства, рядом с ним шла женщина с таким же цветом кожи в элегантном платье.– Совершенно справедливо, – отметил отец Бейкер. – Вам нечего опасаться доктора Мибейна.– По счастью, нет. Его сын, – повернулся к Фрэнсису Лионель, – делает блестящую карьеру.– У него большие способности, – сказал отец Бейкер, – он был моим учеником.– Он получил юридическую степень и, говорят, откроет собственное дело. Бог знает, что нас ждет. Может быть, все и обойдется. А пока я, по меньшей мере, в растерянности.– Ты колониалист, – отчетливо произнесла Кэт. – Ты ошибся веком и мне тебя жаль.Рассмеявшись, Лионель потрепал жену по щеке и поднялся:– Прошу меня извинить, мне нужно кое с кем поговорить. Немного политики. До встречи, – он поклонился Фрэнсису, – не воспринимайте священника слишком серьезно. У него много разных идей: то ли демагог, то ли подстрекатель.– Боюсь, – заметил отец Бейкер, когда Лионель ушел, – что мы утомили вас нашими делами, мистер Лютер. Мы тут на острове привыкли думать, что много значим, а на самом деле мы такие маленькие.– Нет, – упрямо сказала Кэт, – мы важны. Мы – микрокосмос и отражаем происходящее во Вселенной.В этот момент Марджори избавилась от пожилой английской пары и повернулась к ним:– Скажите, Кэт, а вы когда-нибудь жили в старом поместье?– В очень старом. Оно называется «Причуда Джорджины».– У места с таким названием должна быть своя история.– Да, у него есть… история. Построивший его был богатым человеком. Своих сыновей он послал учиться в Англию, как это было принято. Один из сыновей вернулся с невестой, Джорджиной. Она была очень молода и, говорят, совсем не хотела жить в таком отдаленном месте. Она боялась рабов и не зря – они изнасиловали и убили ее во время восстания. В ту ночь было сожжено десять домов, а их владельцы перерезаны.– Боже мой! – дрожа воскликнула Марджори.– В нашем доме есть портрет, мы считаем, что это она. Подражание Гейнсборо. Молодая девушка в платье по щиколотку, в черных кружевных туфлях, с маленькой собачкой.– У меня мороз по коже, – призналась Марджори.– Вы себе это представили, да? Душная ночь, все спят, она лежит на большой кровати, а в окно лезут рабы с мачете. И с факелами, чтобы поджечь дом.– Какой ужас! – выдохнула Марджори.– Да. И, тем не менее, это можно понять. Она была одним из ваших предков, Фрэнсис. Конечно! «Причуда Джорджины» была поместьем Фрэнсисов! Она должно быть ваша прапра – не знаю, сколько – бабушка. Или тетка.Стало совсем темно, сгустились фиолетовые сумерки. Где-то неподалеку в пруду оживились лягушки. Два мальчика пододвинули стулья к отцу Бейкеру и заговорили с ним о крикете. Молодая женщина напротив Марджори сообщила об аукционе, на который была выставлена обстановка поместья во французском стиле. Фрэнсис посмотрел на часы. Уходить еще рано. Но позади был длинный день, и он внезапно почувствовал усталость. Марджори и та женщина говорили теперь об автомобилях, а может, о сигарах. Лягушки и оркестр заглушали слова.Кэт Тэрбокс зажгла сигарету. Надо, наверное, развлечь ее разговором, поскольку мужчина с другой стороны был занят кем-то другим.– У вас есть дети? – спросил он и тут же похолодел, поняв какую допустил оплошность: забыл, что именно из-за ее выкидыша они не смогли приехать на их с Марджори свадьбу.– Нет, – спокойно ответила она. Тогда он сказал:– Кажется, вы очень много времени уделяете общественной деятельности? – О Боже! Все хуже и хуже, он говорит совсем не то.Она ответила вопросом на вопрос:– А чем вы занимаетесь?– Работаю с ценными бумагами в компании отца.– Ах да, я помню. Вам нравится?– Не особенно.Он удивился своему ответу, потому что весь последний год ему казалось, что его вполне устраивает эта работа.– Почему же тогда вы этим занимаетесь?– Не знаю. Привык. Так, наверное.– Во всяком случае, честный ответ.Он лихорадочно придумывал, о чем бы еще поговорить.– Как называется дерево, под которым мы сидим? У него необыкновенные корни. Никогда не видел ничего подобного.– Это баньян. Из Индии. Почти все на этом острове откуда-нибудь завезено. Попугаи и сахарный тростник, кофе, бананы…– Бананы не местное растение?– Нет. Их впервые увидел в Индии Александр Македонский. Европейцы завезли их в Новый Свет. У них длинная история, а укоренились они здесь. Как я, как все мы.– Вы так поэтично говорите, – сказал Фрэнсис. Ему показалось, что на лбу у нее появилась морщинка, он быстро добавил, – я не хотел вас обидеть. Я сказал о вашем воображении. Вы, может, и не подозреваете о нем.– Ну что вы, Лионель постоянно говорит, что я уношусь прочь на крыльях мечты.– Что это вы тут обо мне говорите? – поинтересовался Лионель, появляясь у столика.– Ты ведь всегда говоришь, что я не реалистка, верно?– Бог мой, как туманно ты выражаешься. Но в этом и состоит женское очарование, не так ли, Фрэнсис?– Я могу тебе сказать, пожив в браке четыре года, тоже самое, – ответил Фрэнсис, одаривая Лионеля светской улыбкой, которой ему пришлось научиться, поскольку после женитьбы он стал бывать в свете. Переведя взгляд на Марджори, он улыбнулся уже искренне. Ему было неуютно в тяжелой атмосфере противоречия и он внезапно почувствовал благодарность за свой гармоничный брак. Он дотянулся и взял жену за руку.– У меня затруднение, – сказал Лионель. – Парень, с которым я только что говорил, улетает, как оказалось, завтра днем. Поэтому утром мне придется заняться деловыми переговорами. А я планировал отвезти вас в Элевтеру. Я понимаю, что вы хотите как можно скорее покончить с этим и вернуться домой.– Ничего страшного, – быстро ответил Фрэнсис, – если вы поможете нам с автомобилем и скажете, куда ехать, мы справимся сами.– Вы не сможете найти дорогу самостоятельно.– Я отвезу вас, – предложила Кэт.– Это займет у вас целый день! – запротестовала Марджори.– Меня это не пугает. Я заеду за вами в половине девятого.Крытый брезентом «джип», подпрыгивая на ухабах, спустился по дороге.– «Джип» – лучшая машина для здешних дорог, – сказала Кэт и, увидев белые сандалии Марджори, заметила, – Вы испортите их или сломаете лодыжку. У вас есть что-нибудь еще?– Только кроссовки для тенниса. Но с платьем они будут смотреться нелепо.– Наденьте их. На вас никто не собирается смотреть, – и почувствовав, что ее слова могли показаться грубыми, искренне добавила, – я совсем не хотела сказать, что вы не заслуживаете взглядов.Сначала дорога шла близко от берега моря. Рыбаки возились с сетями. На камнях возле бухт, где встречаются соленая и пресная вода, сушилось белье. Голые ребятишки играли около ветхих лачуг. Вскоре дорога повернула вглубь острова и пошла в гору, сахарный тростник сменился банановыми деревьями. Внизу сквозь листья проглядывало море, тихое и сияющее под утренним солнцем. С горы спускались груженые ослики. Женщины, несшие на головах тяжелые корзины, уступали автомобилю дорогу.– Восхитительно! Необыкновенно! – восторгалась Марджори.– Вы находите? – несколько сухо отозвалась Кэт. То там, то здесь от дороги отходили аллеи, ведущие к большим белым домам.– «Поместье Анны» – назвала один из них Кэт. – Здесь живут друзья Герберта и Джулии. Они разводят лошадей. Вернее, он разводит лошадей, а она играет в бридж. Не то чтобы я была против бриджа, я и сама неплохо играю, но мне кажется, что в жизни можно заняться чем-нибудь более стоящим.С заднего сиденья Фрэнсис видел лицо Кэт, повернутое к нему на три четверти. Все, о чем она думает, тут же отражается у нее на лице, подумал он. Некоторое время они молчали.Словно вспомнив об обязанности развлекать гостей, Кэт заговорила:– Посмотрите на те горные пальмы, вон там, у них гладкие стволы и совсем немного листьев на верхушке. Тут есть узкие ущелья, где можно найти разные окаменелости и ракушки с коралловых рифов. Когда-то здесь был только океан.Красное дерево и бамбук склонялись над узкой дорогой. Густая листва тропического леса совсем не пропускала солнца.– Через такие заросли, наверное, не пробраться, – поежилась Марджори. – Мне даже жутко.– Здесь есть дорожки. Сюда пробираются местные жители и ловят здесь попугаев, хотя это и запрещено законом. Их тайно вывозят в чемоданах, большинство из них гибнет в пути. Какая жестокость! Я просто из себя выхожу, когда думаю об этом, – со страстью сказала Кэт.Дорога постепенно пошла вниз. Они проехали маленькую деревушку, на склоне горы виднелись обработанные куски земли, паслись овцы и коровы.Они проехали еще немного и внезапно Кэт остановила машину:– Вот, Элевтера.Перед ними на открытом пространстве стоял длинный белый дом. Позади него возвышалась гора, перед ним в величественном молчании расстилалось мерцающее море.– Край света, – тихо произнесла Кэт.Она отпустила тормоз, и машина двинулась. Узорные ворота распахнуты, длинная пальмовая аллея заросла травой. Изящная арка над дверью разрушилась, а окна закрыты ставнями. Дорожки затерялись в высокой – по колено – траве. Упадок, подобный разрушительной болезни.С минуту они смотрели на открывшуюся им картину. Потом Марджори спросила:– В этом доме выросла твоя мать?Фрэнсис кивнул, будучи не в состоянии говорить. Он не ожидал, что будет настолько потрясен, почувствует такую боль. На этой террасе сидели и разговаривали, по этой дорожке подъезжали гости, их встречали цветы и дружелюбный лай собак. Все было полно жизни.Глаза у него увлажнились и, чтобы никто этого не заметил, он вышел из машины.Они вошли в дом. В просторном холле все деревянные детали были отполированы и украшены резьбой. Лестничные перила были сделаны в виде спирали, а вместо шаров на балясинах красовались ананасы. Стены были обшиты резными панелями. Через открытую дверь в помещение проник солнечный луч, и в теплом воздухе заплясали пылинки.– Уменьшенная копия Драммонд-холла, – заметила Марджори.– Эти большие дома строились на один манер, – ответила Кэт. – А вот здесь библиотека. Красное дерево, и очень дорогое. Оно выглядит особенно красиво, когда отполировано.– С этой стороны нет шкафов! – воскликнула Марджори. – Работа сделана только наполовину! Как странно.Фрэнсис почувствовал, что должен сказать веское слово практического свойства:– Взгляните, здесь протекает крыша, – и добавил с сомнением, – как вы думаете, нужно ли ее отремонтировать прежде, чем выставлять дом на продажу?– Я считаю, что мы не должны вкладывать ни цента, – заявила Марджори. – Во-первых, у нас нет денег. Просто пометим: продается «как есть».– Странно, что это место не разграблено, – заметил Фрэнсис.– Здесь люди верят в нечистую силу, – сказала Кэт. – Деревенские жители считают, что существуют духи и ведьмы. Вы слышали о сказках Ананси?– Да, – ответил Фрэнсис. – Старые сказки, пришедшие из Африки.– Потрясающее невежество, в наше-то время, – фыркнула Марджори.– Совсем не потрясающее, если учесть их образ жизни, – сказала Кэт. В голосе прозвучала нотка нетерпимости.Она в самом деле слишком нетерпима, подумал Фрэнсис. В то же время, она права – местные деревни так убоги. Что могут знать эти люди?– Осмотрим поместье? – предложила Кэт. – Здесь можно было проехать вокруг, но сейчас дороги стали непроходимыми для автомобиля.– А как вы ориентируетесь? – спросила Марджори.– Я бывала здесь в детстве. Мой дедушка знал Верджила Фрэнсиса.– Вы знали моего прадедушку? – изумленно спросил Фрэнсис.– Не очень хорошо. На Сен-Фелисе все друг друга знают и имеют представление о родственных связях. А знаете, мне кажется, что вы похожи на него. Он был высоким, и нос у него был такой, как у вас, – произнесла она, разглядывая Фрэнсиса. – Забавно, какие, казалось бы, незначительные вещи помнишь о человеке через столько лет.Марджори обнаружила сахарную мельницу или скорее ее развалины. Верхний слой черепицы был сбит, куски ее валялись в высокой траве. Тут же лежал огромный заржавевший котел.– В нем варили похлебку из маниоковой муки для рабов, – сказала Кэт. – Смотрите, здесь на замковом камне выбито «Т.Ф.»; «Ф», естественно, Фрэнсис, а кто был «Т» – не знаю… Поставлен год – «1727».Марджори ушла вперед, не обращая особого внимания на детали. Фрэнсису, напротив, хотелось все рассмотреть, почувствовать вкус, помечтать. Ему даже показалось, что он слышит топот ног, голоса, звук работающего механизма.– Здесь должно быть был дом, – позвала Марджори. – Остался фундамент.– Это дом надсмотрщика, – крикнула в ответ Кэт. – Он жил здесь вместе со счетоводом. А дальше стояли бараки рабов. На таком участке их помещалось до пятидесяти.Внезапно в траве кто-то зашевелился. Несколько коз появились из травы, посмотрели на чужаков и возобновили трапезу.– Они одичали, – заметила Кэт.– Они едят что-то похожее на кактусы, – удивилась Марджори.– Так и есть. Это растение называют «Турецкая голова», и едят его только козы.Фрэнсис стоял неподвижно. Я хочу все прочувствовать. Гудение пчел. Дуновение ветра. Козы, шуршащие травой.Истома, тоска и печаль окутали его. Вслух он произнес:– Грустно. Грустно.– Ничуть! Все держалось на труде рабов, – резко сказала Марджори.– Конечно, я не об этом. Я хотел сказать – он осекся.Голос Марджори звучал громко и ясно:– Они заслужили то, что получили. Помимо владения другими людьми, они были ужасающе некомпетентны. Они истощили почву, тратили больше, чем имели, и привели все в упадок. Может, вернемся в дом?Они сели на ступеньках террасы. Далеко внизу поблескивала серебристая речка. На берегу маленького заливчика видны были деревья, наклоненные океанским ветром в сторону суши.– Здесь встречаются Атлантика и Карибы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56