Клянусь вам в этом.
В глазах, смотревших на него с явной тревогой, были ум и сострадание. Он благородный человек, подумал Пол. Я должен ему доверять. К тому же ничего другого мне и не остается.
И все же он не удержался и сказал:
– Вы понимаете, что будет означать для них обеих раскрытие этой тайны?
– О да, – поспешно проговорил Штерн. – Для любого в таком возрасте это было бы настоящим потрясением. Но Айрис… Он покачал головой. – Айрис подобная правда просто убьет. Никто не знает этого лучше меня.
– Вы хотите услышать от меня всю правду?
– Да, если вы в силах говорить сейчас об этом. Штерн вновь опустился в свое кресло, устремив на Пола спокойный, внимательный взгляд, и Пол почувствовал, как страх его постепенно исчезает.
– Все довольно просто, – начал он. – Я был обручен и собирался жениться, когда мы с Анной влюбились друг в друга. У меня недоставало мужества расторгнуть помолвку; вместо этого я разбил сердце Анны и свое собственное. Несколько лет спустя мы с Анной встретились совершенно случайно, и результатом этой встречи стала Айрис.
– И это все?
– Мне кажется, этого достаточно. Но с тех пор, – быстро добавил Пол, – между нами ничего не было. Я хочу, чтобы вы это понимали. Она была верна своему мужу. Он так никогда и не узнал ничего об этом.
– Все эти годы, что я жил в этой семье… Непостижимо! Анна, с ее красотой и безмятежностью… Я мог бы поклясться, что брак их чрезвычайно удачен и она вполне счастлива. – Штерн выглядел совершенно растерянным.
– Может, так оно все и было. С годами постепенно смиряешься. Существует много способов… – Голос Пола внезапно прервался, и он умолк…
Неужели все это действительно произошло, и здесь, в этой комнате, он только что открыл другому самое сокровенное? На мгновение ему показалось, что все это он увидел в каком-то кошмарном сне.
– Тесть был замечательным человеком и необыкновенно добрым отцом. Айрис его боготворила, – задумчиво произнес Штерн, словно напоминая самому себе о давно забытых вещах. – Просто удивительно, хотя, вероятно, так и должно быть: сколько потаенного в человеческой жизни, даже в твоей собственной, как, например, в моей по ту сторону океана. Есть ли на свете вообще что-нибудь, что в действительности является тем, чем кажется?
– К счастью для нас всех, да.
– Я теперь не знаю, чему верить. В роковой вечер я обвинил ее в том, что она встречается с другим мужчиной, и тут же подумал, насколько все это смешно. Она не из тех женщин, которых можно в чем-то подозревать. Но сейчас, когда я узнал такое о ее матери… Не знаю, что и думать. Возможно, никогда этого не знал.
На сердце Пола лежала огромная тяжесть. Наконец-то он получил то, на что никогда не рассчитывал: свободу говорить об Айрис, но сейчас он не знал, что ему делать с этой свободой.
Внезапно вспомнив о чем-то, он спросил:
– Значит, как вы сказали, я вызвал у нее неприятное чувство?
– Ну, это было бы преувеличением. Скорее, неловкость.
– Так мало встреч за все эти годы! Вероятно, я был в тот вечер слишком нетерпелив.
– Айрис чувствует все необычайно тонко. Она не пропускает ничего, даже самой, казалось бы, незначительной детали.
Да, подумал Пол, точно такой же была и Мег. Жестокий, равнодушный мир крушит таких людей, и если они вам дороги, спасать их приходится вам, как однажды он и спас Мег, потому что сами они спастись не могут.
– Надеюсь, вы все-таки помиритесь?
– Не знаю. – Губы Штерна сжались в тонкую некрасивую линию.
Деловая жизнь Пола проходила в переговорах, и он научился тонко чувствовать атмосферу, понимая, когда необходимо было сменить тему разговора. Похоже, Штерн не желал больше говорить об Айрис. И все же Пол позволил себе еще одно замечание:
– Что бы там между вами ни было, мой вам совет поговорить с ней обо всем откровенно. Скажите друг другу правду, ничего не скрывая. Не мне, конечно, – он криво усмехнулся, – давать вам подобный совет, и все же я его даю.
Он вновь был полон энергии. Как всегда, ему просто не терпелось тут же взяться за дело и решить то, что поддавалось решению. Из внутреннего кармана пиджака Пол достал чековую книжку из тюленьей кожи с золотыми углами. Книжка была старой – последний подарок его матери ко дню рождения – и вид у нее был несколько претенциозный. Сам он, конечно, никогда бы не купил себе такую, тем не менее он сохранил ее, решив не приобретать другую, пока эта вконец не истреплется.
– Я всегда хотел что-нибудь сделать для Айрис и никогда не имел такой возможности. За всю жизнь я не истратил на нее и десяти центов. Вы можете представить себе, что это значит для отца? Я дам вам лишь столько, сколько вам нужно, чтобы вновь обрести почву под ногами. Просто назовите сумму.
Лицо Штерна выразило сомнение.
– Мне кажется, вы не поняли. Речь идет о необходимости содержать семью в течение двух лет, пока…
– Не будем тратить лишних слов, – прервал его нетерпеливо Пол. Настроение его совершенно переменилось, и он испытывал в этот момент необычайный подъем. – Итак, сколько в среднем зарабатываете?
– Я должен посчитать, – нерешительно проговорил Штерн.
– Как вы понимаете, мне не нужно знать точную сумму ваших доходов. Дайте мне приблизительные цифры.
– Я не могу ответить вот так, сразу.
Пол, привыкший вести точный счет деньгам, не мог скрыть своего удивления.
– Видите ли, – с некоторым стыдом признался Штерн, – я не знаю этого в точности. Я просто тратил, когда и сколько надо, и денег как-то всегда хватало.
– Хватало, – протянул Пол, чувствуя в этот момент настоящее отвращение.
Однако он постарался ничем не выдать своих чувств, совсем не желая разыгрывать здесь из себя босса и еще больше унижать этого и так подавленного жизнью человека.
– Могу я взглянуть на ваши счета за последние три или четыре месяца? Это даст мне какое-то представление о том, из чего исходить.
– Да, конечно. Вам, несомненно, придется их просмотреть. Они все здесь, в картотечном шкафу.
Следующие два часа, предоставив Штерну заниматься чтением, Пол провел за изучением счетов, что, как и анализ крови, хотя и по-другому, может многое сказать о человеке. Когда он, наконец, закончил, им владело смешаное чувство негодования и удивления, которое он постарался скрыть от Тео.
– Вы понимаете, – проговорил он мягко, – что я не смогу обеспечить вам подобный образ жизни. Боюсь, вам придется пойти на жертвы, причем весьма значительные.
Штерн кивнул.
– Продолжайте.
– Итак, дом с прилегающим к нему участком. Ваш сад, похоже, обходится вам в целое состояние.
– Он необычайно красив.
– Затем – загородный клуб. Уверен, все это чрезвычайно приятно, но сумма взноса постоянно растет, не так ли?
Штерн вздохнул.
– Да, вы правы, она растет.
– А эта вилла, что вы снимаете на Карибском море. И…
Пол почувствовал себя отвратительно. Говорить так с человеком – все равно что заставлять его раздеваться на публике. И, однако, то, как он тратил деньги, едва их заработав, было совершенно возмутительно.
– В общем, – он постарался смягчить свои слова улыбкой, – ваша жизнь должна будет коренным образом измениться. Простите, что сопровождаю свой подарок столькими оговорками…
– Не подарок, – перебил его Штерн, – ссуду. Я принимаю ее от вас потому только, что нахожусь сейчас в отчаянном положении. Мои дети… вы понимаете? – Он снова выпрямился в своем кресле.
Да, горд, подумал Пол. Похоже, все это его просто убивает.
– Ну, хорошо, – согласился он, – ссуда, но беспроцентная.
– Нет-нет, только «прайм-рейт». Пол улыбнулся.
– А вы, как я погляжу, отличаетесь завидным упрямством. Но я тоже могу быть упрямым. Если вы не хотите взять у меня деньги в качестве подарка, вам придется согласиться на беспроцентную ссуду. Ежеквартально я буду присылать вам чек на определенную сумму, но если возникнут какие-то непредвиденные обстоятельства и вам будут нужны еще деньги, вы сразу же дадите мне знать об этом. Обещаете?
Штерн в ответ лишь молча кивнул. Пол, понимая, что он не в силах сейчас говорить от переполнявших его эмоций, поднялся. Пока они разговаривали, наступили сумерки, и в комнате стало совсем темно. Он включил лампу. В ее неверном свете глаза Штерна влажно блеснули, и Пол, стеснявшийся собственных слез, сейчас поспешно отвернулся и склонился над своей чековой книжкой.
Какая гордость, подумал он вновь о Штерне. И все-таки мне нравится этот парень. Сознавая, что Штерн все еще не в состоянии вымолвить ни слова, он беззаботным тоном произнес:
– Ну, мне, пожалуй, пора. Желаю удачи, и да благословит вас всех Господь.
Он положил чек на стол и, сжав легонько левую руку Штерна, вышел из комнаты.
Весь следующий день Пол места себе не находил от обуревавших его мыслей. Многое для него сейчас прояснилось, но главная причина для беспокойства все еще продолжала существовать, заставляя мучительно искать выход. Что же все-таки станет с Айрис? И чуть ли не щурясь в усилии припомнить ее лицо, он представлял себе, как она, брошенная мужем, с мукой в сердце, пытается объяснить все происшедшее детям, а потом уходит. И кто из них будет жить в рекомендованном им небольшом доме, она или Штерн? Картины, одна другой ужаснее, рисовались воображению Пола; чаще всего, однако, он видел, как с ней происходит то же, что и с ее матерью, или даже хуже. Много хуже.
– Ваши мысли витают сегодня где-то за тысячи миль отсюда, мистер Вернер, – проговорила старая Кейти, ставя перед ним на обеденный стол тарелку с яйцами.
– Да, ты права.
Он чувствовал, что в эти тяжелые для нее минуты Айрис нуждалась в моральной поддержке. Нельзя было оставлять ее наедине с ее болью. Рядом с ней должна сейчас быть ее мать, которая хорошо знала их обоих и могла скрепить этот разваливающийся на глазах брак. Или, во всяком случае, попытаться это сделать. Пол нахмурился. Может, этого не сможет сделать никто, но попытаться следовало. Определенно следовало.
Рассеянно он намазал масло на тост и съел яйцо. Сам Штерн, несомненно, никогда не обратится к Анне. Он вообще ни к кому не обратится за помощью. В нем чувствовалась несгибаемость; не требовалось быть психологом, чтобы это понять. Но, как известно, негнущиеся ветви и ломаются в первую очередь. Слава Богу, что теперь благодаря его деньгам эта ветвь не сломается; он сможет содержать семью и постепенно вновь найти свое место в жизни. Но оставалась Айрис…
Внезапно, поддавшись порыву, как и вчера, когда он по дороге в Гринвич резко свернул и поехал к Штерну, Пол быстро отодвинул стул от стола с неоконченным завтраком и поднялся.
– Кейти, – позвал он, – мне необходимо уехать из города. Я могу отсутствовать день или два, но могу и вернуться сегодня поздно. Так что не волнуйся, если услышишь ночью шум.
Беркшир, сказал Штерн. Она поехала на музыкальный фестиваль в Танглвуде. Скорее всего, Анна остановится где-то там неподалеку. Проявив достаточно настойчивости, он сможет ее разыскать.
Собирая сумку, Пол невольно подумал об Ильзе. Поймет ли она, сама первой бросившаяся людям на помощь, его мотивы, или снова скажет ему, что он «играет с огнем». Милая Ильза! Ему хотелось верить, что она поймет.
Так или иначе, он едет.
11
Приятный молодой человек за конторкой у входа сказал ему, что миссис Фридман только что вышла, собираясь почитать на боковой лужайке, и, поблагодарив его, Пол вновь ступил за дверь в золотисто-зеленое марево. Был тот знойный послеполуденный час, когда все вокруг словно погружается в сон, и даже птиц не видно и не слышно. Единственными звуками были обычная для позднего лета трескотня саранчи да неумолчный говор кузнечиков на поляне за сломанным забором, который отделял ее от лужайки. Несколько человек сидели, тихо беседуя, под раскидистыми кленами.
Оглядевшись, Пол увидел Анну в дальнем конце лужайки за небольшим деревянным столиком, на котором лежала раскрытая книга. Она сидела к нему вполоборота, и хотя он не мог видеть ее лица, узнал ее мгновенно по горделивой осанке; было что-то от женщин эпохи Эдуардов в той грации, с какой она двигалась или сидела, в удлиненных, плавных линиях ее шеи и ног, в самых складках ее одежды. «С ее безмятежностью…», сказал только вчера Тео Штерн.
Шаги по траве были совершенно бесшумны, и он старался идти как можно медленнее, потому, вероятно, что ему хотелось лететь. Он вдруг удивил сам себя, прошептав вслух:
– Я знал ее, когда ей было восемнадцать.
Почувствовав, очевидно, на себе его взгляд, женщина обернулась, увидела его, привстала было, но тут же вновь опустилась на стул. На лице ее появилось выражение тревоги: глаза расширились, и губы слегка приоткрылись, так что он поспешил сказать:
– Не волнуйся, я приехал сюда не для того, чтобы вновь надоедать тебе… Все это в прошлом. Могу я? – Он махнул рукой в сторону второго стула.
– Да, конечно, садись.
– Я приехал из-за Айрис. Нет-нет, не тревожься. С ней все в порядке.
Довольно холодно Анна спросила:
– Что ты знаешь об Айрис? Что вообще ты можешь о ней знать?
Пол заметил, что дыхание ее было учащенным; нить жемчуга на шее поднималась и опускалась.
– Я знаю только то, что рассказал мне ее муж. Вчера я ездил к нему в клинику провериться. Тебе, вероятно, неизвестно, что он оперировал мне плечо?
– Я знала об этом. – Тон ее оставался все таким же холодным. – И не раз задавала себе вопрос: почему из такого множества хирургов ты выбрал именно его? Мне хотелось надеяться, – продолжала Анна, – что это было случайностью. – И когда Пол ничего на это не ответил, добавила: – Однако я была почти уверена, что ты затеял опасную игру, и ужасно на тебя рассердилась.
– Надеюсь, ты не будешь на меня сердиться слишком долго? Я ведь никогда не доставлял тебе никаких неприятностей, не так ли?
– Согласна.
– Ну так я и впредь не собираюсь их тебе доставлять.
Она посмотрела на него долгим, внимательным взглядом и, очевидно, удовлетворенная увиденным, уже более мягко спросила, что привело его к ней сегодня.
Настал момент для откровений, и Пол вдруг с ужасом понял, насколько он к нему не готов. По существу, ему предстояло сейчас выступить в роли дипломата, или шпиона, который, искусно играя словами, пытаясь разделить то, что должно быть сказано одному человеку и скрыто от другого, все время вынужден держаться настороже, дабы ненароком не сболтнуть лишнего и не вызвать тем самым катастрофы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55