– На фермера вы и в самом деле похожи. – Келли усмехнулась уголком рта. – А вот над образом джентльмена вам не мешает поработать.
– Ага, – заметил он с усмешкой, – значит, у вас все-таки есть чувство юмора: стоило подать вам повод для шутки, и вы не преминули им воспользоваться. Отлично. Чем еще я могу быть вам полезен?
Боже милостивый, с досадой взмолилась Келли, неужели теперь он пытается со мной заигрывать? Зейн Грей по-прежнему стоял со скрещенными на груди руками; его взгляд был откровенно оценивающим, а улыбка – дерзкой.
– Можете оставить меня в покое, – произнесла Келли отточенным учительским тоном, но тут же поняла, что в данную минуту, вероятно, совсем не выглядит как учительница, и именно поэтому собеседник так пристально смотрит на нее. Ее волосы прядями выбились из узла и беспорядочно рассыпались по спине и плечам.
Старенькие шорты выставляли ноги девушки во всем их великолепии, от усиленных дневных трудов на теле выступил пот, пропитав голубую рубашку. Келли до сих пор тяжело дышала, а мужчина с явным интересом поглядывал, как поднимается и опадает ее маленькая грудь.
– Да, пожалуй, надо дать вам время прийти в себя, – заметил он с издевательской улыбкой. – Как долго вы собираетесь пробыть здесь? Ровно столько, чтобы прибрать в доме и подготовить его к продаже?
– Не знаю.
Келли солгала, поскольку смена настроений этого человека насторожила ее. В конце концов, это был чужак – она не знала о нем ровным счетом ничего, только помнила, что вокруг пустынный лес, а в числе защитников значится одна бестолковая псина, которая способна напугать врага только своей улыбкой. Внезапно Келли почувствовала совершенно иную и гораздо более серьезную угрозу.
Казалось, Зейн ощутил ее растущее беспокойство и был им даже доволен. Огонек, промелькнувший в глубине его серых глаз, стал более чувственным, чем прежде.
– Надо понимать, это ваш способ попросить меня больше не появляться здесь?
– Да. То, что начинается плохо, редко заканчивается хорошо, мистер Грей.
Он шагнул к ней, и Келли прижалась к боку джипа. Ее и вправду было нелегко напугать, но этот мужчина заставил ее нервничать – она и не предполагала, что способна на такую панику. Сердце как бешеное колотилось о ребра.
– То, что плохо начинается, может привести к весьма любопытному развитию сюжета, мисс…
– Кординер, – подсказала Келли. – Мисс Кординер. Вряд ли мне может понадобиться ваша помощь, мистер Грей. Так что давайте распрощаемся.
– Совсем напротив, – возразил он, подступая еще ближе. – Думаю, я вам еще пригожусь. Вы почти наверняка будете нуждаться во мне.
Ее щеки вспыхнули от двусмысленности его слов, и этот румянец вызвал у Зейна насмешливую улыбку.
– Затрудняюсь представить, какие причины… – начала она, упрямо вскинув голову.
Однако тут же пришлось замолчать: Зейн потянулся к ней и взял за подбородок ладонью – огромной и шершавой от мозолей. Это движение оказалось поразительно мягким, но в нем явно читался чувственный порыв.
При неожиданном прикосновении сердце Келли мучительно дернулось – отчасти из желания воспротивиться, отчасти от приятного ощущения близости собеседника. Слишком много эмоций, раздраженно подумала Келли. Казалось, через нее протекает целая река чувств, норовя утащить за собой. Держи себя в руках! Она замерла на месте, затвердев как статуя.
– Я могу назвать множество причин, по которым вы захотите увидеться со мной, – произнес Зейн легким тоном. – Например, если вам известны желания Джимми, то вы наверняка привезли сюда его прах. Но вы, вероятно, не знаете, где именно он завещал похоронить себя. Я знаю это. Так что ради самого Джимми вам понадобится моя помощь. Кроме того, у меня остались некоторые… вещи Джимми. Его обманывали и обворовывали так часто, что в конце концов он попросил меня подержать их у себя. Я согласился. Среди этих вещей есть его завещание.
– Завещание? – выдохнула Келли, слишком остро сознавая близость Зейна, мощь его огромного тела и властное прикосновение к ее лицу. – Мы с мамой и не знали, что он написал завещание, – пробормотала она настолько обескураженно, что выглядела растерявшейся. – Мы думали, что он умер, ничего не оставив. Мама даже не пыталась наводить справки…
– И правильно сделала, – заметил Зейн, подвигаясь еще ближе. – Завещание у меня. Я не читал его, но уверен, что все имущество он завещал вам двоим. Вы ведь были его единственными родственницами?
Келли кивнула. Ее сердце билось быстрее, чем когда-либо, подскакивая, как тот олень, которого Келли вспугнула по дороге.
– Итак, – продолжал он низким и вкрадчивым голосом, – вы вновь увидитесь со мной. И не раз.
Он склонился еще ближе, и на какой-то миг Келли показалось, что он хочет поцеловать ее. Вместо этого он протянул руку к заднему сиденью через все еще открытую дверцу.
Взяв верхнюю книгу из стопки, он извлек ее наружу и протянул Келли.
– Вы назвали книги вашего дяди «барахлом». Вы когда-нибудь читали хоть одну из них?
Келли задрожала, потому что он стоял слишком близко и его пальцы, казалось, обжигали ей кожу.
– Нет, – ответила она, неохотно принимая книгу. – Я знаю, что они бы мне не понравились.
Зейн покачал головой с одновременно чувственным и задумчивым выражением на лице.
– Вам следовало бы испытать новое для себя чувство – даже если оно вам не слишком по душе. Как знать – может, вы будете приятно удивлены. Мне кажется, что вы еще не открыли для себя массу удовольствий.
На краткое, короче дыхания, мгновение он вновь коснулся ее лица.
– Еще увидимся, мисс Кординер.
Он повернулся и зашагал прочь, к открытым воротам. И тут впервые Келли заметила, какие широкие у него плечи по сравнению с узкой талией, какой уверенный и размашистый шаг.
И так же впервые ей бросилось в глаза, что к воротам привязана лошадь – серая в яблоках, взнузданная, но не оседланная. Так вот почему она не слышала, как он подъехал, мелькнуло у Келли в вихре беспорядочных мыслей. Она не расслышала глухой стук копыт по мягкой грунтовой дороге.
Келли наблюдала, как Зейн отвязывает лошадь и без малейших усилий взлетает на спину животного. Повернув лошадь, он взглянул в сторону Келли и одарил ее беспечной усмешкой, тут же пустившись в галоп. Он казался единым целым со своей лошадью, как кентавр.
Келли смотрела ему вслед, чувствуя, как сердце бьется где-то у самого горла, а тело переполняют противоречивые ощущения. Прошло немало времени, прежде чем она взглянула на обложку книги, вложенной ей в руки, – она была черной, с блестящими серебристыми буквами заголовка «Ее демон-любовник» и фамилией автора – Коллинз.
Она отчаянно потрясла головой.
– Джимми, – пробормотала она, как будто его дух мог дать ответ, – что это за человек? Что мне предстоит?
Встревоженная, она вновь взглянула на дорогу, но всадник уже скрылся за поворотом.
Слишком много эмоций, вновь подумала она: горечь, негодование, гнев и изумление смешались в ее груди. Слишком много эмоций – ей следует сдерживать их. Сдерживать, и как можно старательнее.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Достигнув вершины холма, Зейн придержал лошадь и начал неторопливо спускаться к большой проселочной дороге.
Потрепав шею животного, он улыбнулся. Храбрая девчонка, эта племянница Джимми, но слишком уж надменная. У нее голубые глаза, как у Джимми, почти такие же кошачьи повадки и такой же короткий, вздернутый нос. Зейн задумался. Какая у нее улыбка? Должно быть, такая, как у Джимми: заразительная и чересчур широкая, с некоторой сумасшедшинкой. Теперь-то ему наверняка этого не узнать. А жаль…
Он покачал головой. Все верно, ему не следовало набрасываться на эту девушку, но именно так пришлось поступить с женщиной в прошлом году – с той, которую Зейн застал, когда она успела запихнуть в багажник машины половину вещей Джимми. Именно она пыталась стащить даже простыни.
Женщина была рослой и крупной, и, когда Зейн схватил ее, она ударила его кулаком по лицу так, что выбила нижний зуб. Но от девушки, которую он встретил сегодня, трудно было ожидать подобного, будь она хоть вдвое толще.
В сущности, какое ему дело до этой племянницы? Сейчас гораздо важнее обдумать новость о смерти Джимми. Зейн надеялся, что ранимая, беспокойная душа друга наконец-то обрела покой. Он любил Джимми, по-настоящему любил. Именно он посоветовал Джиму отправиться в Кливленд и вновь попытаться бросить пить. Хотелось верить, что попытка будет удачной, хотя Зейн и сомневался в этом» Пребывание во Вьетнаме сильно пошатнуло и физическое, и психическое здоровье Джимми.
Зейн понимал его, потому что и сам побывал в этом аду. Джимми был типичным юношей-идеалистом, который распростился с идеализмом и здоровьем в самом начале девяти длинных лет войны.
Когда-то и сам Зейн был таким же идеалистом, по возрасту даже младше Джима – он застал лишь самый конец войны. Он тоже был ранен, но его рану, в отличие от Джимми, мало кто видел: от нее остался маленький белый шрам возле самого сердца. Подобно Джиму, Зейну пришлось позабыть о былом идеализме, и он понимал, что это постоянно проявляется в его поведении.
Из адова пекла войны он вышел настоящим циником, а события, произошедшие в семье, заставили его окончательно разувериться в человеческой натуре. Но из всех жизненных передряг он вышел закаленным и крепким – в этом, как считал Зейн, ему просто повезло. Он вполне мог сломаться, как Джимми. Бедняга был добросердечным, даже иногда излишне мягким, и Зейн искренне тосковал по нему, в который раз пожелав духу друга упокоиться с миром.
Он вновь вздохнул и невольно вернулся мыслями к этой племяннице. Вероятно, ему следовало принести более изощренное извинение, но девушка сама виновата: действовала ему на нервы своими раздражающими насмешками, ранящими как иглы.
Дело совсем не в ее привлекательности, а в том, как она обошлась с любимыми книгами Джимми, с каким отвращением поддела одну из них ногой! Вот что раздражало больше всего.
Как это она высказалась о книгах, сморщив свой кошачий носик? «Барахло», для нее они были не более чем «дрянные книжонки»!
Черт побери, после этих слов он только и ждал случая сбавить ей спеси. Первая проба оказалась приятным занятием, и он был намерен не раз повторить свой опыт. Зейна забавляло, что, как только он начинал флиртовать с ней, она застывала, становилась совсем беспомощной. Самолюбию льстило, что вся ее показная решительность рушится от такой чепухи.
Итак, заигрывания ей совсем не по душе. Значит, будем продолжать флирт. Зейн был не против, поскольку ему даже понравились эти длинные загорелые ноги, маленькие острые груди и странные, необычные очертания лица. А кожа, вспомнил он, – у нее великолепная кожа! Как кожура персика, которая так и манит надкусить.
Через дорогу перепорхнула пара перепелок, забавно подергивая коротенькими хвостиками. Придержав лошадь, Зейн одновременно придержал и свои мысли.
У Келли Кординер есть свои достоинства, решил он, но неотразимой ее назвать нельзя. Слишком высокая, слишком тощая, с чересчур упрямым подбородком и суровыми глазами. Довольно умна, но Зейн не уловил в ней ни йоты теплоты и беззащитности Джимми.
Он сжал бока лошади ногами, подавая ей сигнал прибавить ходу. Лошадь послушалась, и Зейн отдался мощному ритму скачки. Нет, снова повторил он себе, ему совсем не понравилась эта племянница. Он пожертвовал бы дюжиной таких девчонок, лишь бы Джимми был жив и вновь вернулся домой.
Черт подери, как же ему будет недоставать Джима!
Зейн Грей потряс ее только потому, что так неожиданно схватил в охапку, уверяла себя Келли, возвращаясь к дому Джимми. Но она по-прежнему чувствовала беспокойство и растерянность после нескольких часов, проведенных в городе, и суматохи дел.
Она позволила эмоциям завладеть собою только потому, что оказалась вдали от родного дома и еще не успела опомниться после смерти Джимми, постоянно повторяла себе Келли. Честно говоря, ее беспокоило также, как справляется со своим горем Сисси. Она тосковала по матери и, как обычно летом, скучала по своим ученикам, размышляла, чем они занимаются сейчас, эти резвые и проказливые шестилетние сорванцы. Это было самое трудное в учительской работе – стараться не привязываться к детям.
Но ведь и здесь ей предстоит заняться работой, которая поможет прогнать одиночество. Надо вновь призвать на помощь всю силу воли, как учила ее мама.
Она купила щетку и целых два пакета набила всякой всячиной. И телевизор, и будильник отвезла в ремонт. Выстирала белье и одежду Джимми, а потом заехала на склад Армии спасения и отдала одежду и книги.
На мгновение Келли смутилась и чуть было не оставила «Демона-любовника», но тут же подавила в себе росток интереса к триллерам вообще и Фэрли Коллинзу в частности. Потакать советам Зейна Грея, идя у него на поводу, тоже не хотелось.
Зейн Грей, подумала она, пренебрежительно поджав губы, – отвратительное имя! Настоящий Зейн Грей был одним из самых известных авторов вестернов. А этот человек выглядел как ковбой, который заплутал и каким-то образом очутился на юге. Ковбой, разводящий кур!
Келли не отрицала, что он весьма привлекателен – для тех, кто предпочитает тип «крутых мужчин», но только не для нее. Таким был отец Келли, но он оказался настолько плохим мужем и отцом, что, едва Келли исполнилось три года, Сисси развелась с ним, поклявшись никогда больше не выходить замуж. Келли выросла, слыша постоянные обвинения в адрес своего обаятельного, но беспутного отца.
Нет, Келли нравились только те мужчины, с которыми она чувствовала себя в безопасности. Это были воспитанные, вежливые собеседники; они не кичились своей физической силой – напротив, старались не упоминать о ней.
Покойный Джимми, да будет земля ему пухом, складом характера был похож на свою глупую собаку – он любил всех и каждого. И пусть на его совести останется дружба с арканзасским фермером-переростком, или кем он там себя считает, – то есть с человеком, который имеет о правилах приличия примерно такое же представление, как таракан.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24