Пылинки танцевали в солнечных лучах, бьющих в окно; пахло затхлостью.
– Садитесь, садитесь… – рассеянно приказала Мэвис. – Сейчас налью вам лимонаду. Прошу простить меня за беспорядок – я приехала только сегодня днем и даже не успела вытереть пыль или проветрить помещение. О, не могу поверить, что Джимми умер!
Оглушительно высморкавшись, она заковыляла на кухню. Затем, овладев собой, подошла к холодильнику и извлекла бутылку с лимонадом. Когда разливала его по двум стаканам, ее рука заметно тряслась.
В домишке была только одна комната с отгороженным кухонным закутком, где виднелась дверь, по-видимому ведущая в ванную.
Келли решила помочь. Она перенесла стаканы на кофейный столик возле пухлого дивана и помогла Мэвис сесть. Затем уселась сама, взяв прохладный стакан.
– Вы должны извинить меня, милочка, – произнесла Мэвис, утирая последние капли слез. – Я всегда была чувствительной. Мой муж постоянно говорил: «Мэвис, у тебя чересчур нежное сердце. Ты слишком ранима…» Простите.
– Не надо извиняться, – перебила Келли, надеясь в душе, что ее собеседница больше не ударится в плач.
– Когда это случилось? – спросила Мэвис, храбро вздернув голову.
– Чуть больше недели назад, – ответила Келли. – Мы с мамой решили, что мне необходимо отправиться сюда и привести его дела в порядок.
– Он так безумно любил вас обеих, – дрогнувшим голосом заметила Мэвис, – так гордился вашими книгами. Как же они называются?
– «Пропавший медвежонок» и «Мой дружок единорог», – ответила Келли. Она напряглась, заметив влажный блеск в глазах Мэвис Прюэр.
– Какая прелесть, – выговорила Мэвис. – Джимми читал их мне вслух – чудесные книги! Такие добрые, поучительные… Как раз то, что нужно, чтобы почитать ребенку на ночь.
– Благодарю вас. – Келли не слишком понравилась мысль о том, что ее книги могут нагнать на читателей сон. Пожав плечами, она глотнула лимонада, внезапно пожалев о покое и уединении дома Джимми.
– Больше всего на свете он хотел помочь вам в вашей работе, – с подавленным всхлипом заметила Мэвис. – И сделать что-нибудь для вашей милой матери. Джимми говорил, что ей пришлось в жизни несладко. Еще бы, такой неудачный брак… Ваш отец – он ведь ушел от вас, верно? Джимми рассказывал, как тяжело вы переживаете этот удар.
Келли напряглась еще сильнее, выпрямив спину. Они с Сисси не любили оповещать окружающих о своих неприятностях. Лучше бы Джимми поменьше обсуждал дела своих родственниц. Кивнув, она попыталась улыбнуться, чтобы показать, что напоминание об отце не причиняет ей боли, но улыбка вышла натянутой.
– Ну что же, – философски заключила Мэвис, – по крайней мере Джимми оставил вам наследство. Он рассказывал мне о своем завещании – все будет отдано вам двоим. Да, уверена, он теперь на небесах и радуется, что может помочь вам.
Келли вынудила себя улыбнуться и снова кивнуть, но промолчала.
– Разумеется, вы уже видели завещание? – спросила Мэвис, промокая глаза скомканной салфеткой. – Оно находится у нотариуса Джимми – мисс Кэррингтон или Фэррингтон из Фейетвилля. Вам об этом известно?
– Кэррингтон, – поправила Келли, удивляясь, каким доверием пользовалась у Джимми эта женщина. – Да, я видела завещание.
Мэвис глубоко вздохнула.
– У него было кое-что еще – ценный подарок, специально для вас. Вы знаете об этом? О его тайне? Вы уже нашли их? Они в безопасном месте?
Растерявшись, Келли замигала, не зная, что ответить. Должно быть, Джимми полностью доверял Мэвис, если рассказал ей о камнях.
– Да, – уклончиво ответила она. – Сегодня утром я отвезла все в банк и положила на хранение в сейф. Все в порядке.
Казалось, Мэвис о чем-то раздумывала.
– Отлично. Джим был прекрасным человеком… – Она сокрушенно покачала головой. – Но люди пользовались этим – особенно женщины. Какой позор! Все мы приглядывали за ним, как только могли, но увы… Вам следовало бы видеть, какое отродье он привозил сюда! – И она с отвращением передернула плечами.
Келли уставилась на свой стакан. По-видимому, сексуальные похождения Джимми были известны всей округе.
– Кто это «мы»? – спросила она, приподняв бровь.
– Все, кто жил здесь, – объяснила Мэвис. – Кое-кто из соседей приезжает на уик-энд, а кто-то проводит весь отпуск – владельцы этих домов или те, кто снимает их, как я. О, в разгар лета тут будет многолюдно!
Келли приуныла. Хотя уединенность дома Джимми пришлась ей сперва не совсем по душе, она уже привыкла к покою и одиночеству.
– Да, – продолжила Мэвис, и на ее заплаканном лице появилось мечтательное выражение. – Но в этом году я вряд ли смогу присоединиться к общим развлечениям – я едва способна выйти из дома. Пешие прогулки и купание уже не для меня. Остается только сидеть в тени и наблюдать за птицами. Я очень привязана к моим маленьким пернатым друзьям.
Келли вежливо кивнула. Тщательно скрывая любопытство, она поинтересовалась:
– А вы знаете других соседей, постоянно живущих на озере? Я тут познакомилась с одним из них – он кормил собаку и кошек Джимми. Это человек по имени Зейн Грей. Он… он помог мне с завещанием и еще кое с чем.
– Грей? – Мэвис слегка изумилась, а затем с отвращением фыркнула. – Нет, с ним я незнакома. – Мгновение она помолчала, как будто решая, стоит ли продолжать разговор. – Я никогда с ним не встречалась, но, откровенно говоря, наслышана о нем – от Джимми. Вряд ли Джиму понравилось бы, если бы вы приняли помощь от такого человека. У него дурная репутация.
Колкий холодок пробежал по спине Келли.
– Дурная репутация?
– Это настоящий донжуан, если вы понимаете, что я имею в виду, – сердито произнесла Мэвис. – Такой хорошенькой девушке, как вы, следует быть настороже. Только не поймите меня превратно – Джимми по-своему любил этого человека, но не одобрял его отношения к женщинам. Догадываюсь, что Грей поступал по принципу «чем больше – тем лучше», причем не из-за одиночества, как бывало с Джимми. Просто в некоторых мужчинах есть что-то от дьявола.
Дьявол, подумала Келли, чувствуя, как ее охватывает озноб. Демон. Демон-любовник.
– И вы позволили ему помочь вам, – укоризненно произнесла Мэвис.
– Да, – с внезапным чувством вины призналась Келли.
Мэвис печально оглядела ее, а затем погрозила пухлым пальцем.
– Может быть, мне не следует этого говорить, но, думаю, Джимми поддержал бы меня. Остерегайтесь этого человека! Будьте чрезвычайно осторожны!
– Постараюсь, – ответила Келли, надеясь, что ее голос прозвучал легко и беспечно.
– Я имею в виду… – продолжала Мэвис. – О, милочка, я могла бы многое порассказать об этом мужчине. Он в точности такой, каким Джимми описывал вашего отца, – без малейшего представления об ответственности. В этих краях немало его жеребят.
– Жеребят? – Келли не поняла значение этого слова. Почему-то подумалось о каких-то маленьких лошадках в зачарованном лесу.
– Незаконнорожденных детей, – многозначительно произнесла Мэвис, как будто это выражение не подобало произносить обычным тоном.
Келли почувствовала холод, пронзивший ее подобно электрическому шоку. Незаконнорожденные дети? Казалось, стены грязного дома сдавили ее, сжали. Поспешно осушив свой стакан, Келли поставила его на стол.
– Мне пора идти, – произнесла она с деланно беспечной улыбкой. – Благодарю вас за лимонад. Нет, нет, не вставайте. Я зайду вас проведать.
– В любое время, – кивнула Мэвис, заулыбавшись так, что ее блестящие глаза почти скрылись в морщинках заплаканного лица.
Келли вышла. Сердце стучало как молот, отбивая в груди лихорадочный ритм. У Зейна есть незаконнорожденные дети? Ненавистнее всего для Келли был мужчина, способный бросить собственного ребенка. С дрожью отвращения она подумала об отце. Значит, Зейн был таким же. Нет, вероятно, он даже хуже.
Вспомнилось о детях из ее класса, детях, у которых не было отцов, об их проблемах и муках. Келли были близки и эти проблемы, и их боль. Но она совершенно не могла понять, каким образом мужчины могут так издеваться над невинными детишками. А она, словно обезумев, позволила себе увлечься им… Ужас!
Оказавшись в доме Джимми, Келли быстро прошла в спальню. Она испытывала странное желание поскорее стянуть с себя платье: на плече еще темнело пятно от слез Мэвис Прюэр.
Поспешно сбросив платье, Келли стала выбирать что-нибудь подходящее из своего скудного гардероба.
Взгляд упал на толстую книгу, лежащую на столике. Казалось, ее черная обложка с упреком и недовольством поглядывает в сторону Келли.
Знакомый заголовок гласил: «Ее демон-любовник», серебристые буквы поблескивали на черном фоне, будто жили собственной жизнью.
С беспокойством Келли вспомнила то, что постоянно слышала сегодня от всех: «…будьте осторожны, будьте осторожны…»
ГЛАВА ПЯТАЯ
Келли переоделась в шорты и рубашку и с яростной энергией принялась наводить порядок в доме Джимми, отмывая, отстирывая и отскребая грязь. Но как бы упорно она ни работала, в голове крутилась тревожная цепочка беспокойных слов: «…будьте осторожны… не доверяй… жеребята…»
Незаконнорожденный ребенок. Неужели Зейн и вправду был отцом такого ребенка – или детей? К чему миссис Прюэр лгать? Келли вспомнила, как Зейн целовал ее, заставляя растворяться в покорности, наслаждении и тепле. Разве не так поступает соблазнитель, вынуждая женщину подчиниться своему желанию?
Зейн богат и, в некотором смысле, знаменит. Да, в настоящее время так и ведут себя многие знаменитости-мужчины: с легкостью зачинают детей, но не чувствуют обязательств по отношению к женщинам, которые вынашивают их. Они завладевают всем – женщинами, детьми, богатством, властью, свободой, но взамен не дают ничего, кроме мимолетного одурманивающего наслаждения. Келли содрогнулась от отвращения.
Не думай о нем, приказала она себе. Выгони эти мысли из головы. Мама права в своем неприятии мужчин, она всегда была права.
Солнце клонилось к горизонту, косые золотистые лучи придавали цветам особую насыщенность и глубину. Келли вздохнула, глядя на озеро. Зейн говорил, что сегодня вечером заедет за ней, чтобы отвезти куда-то прах Джимми. Хотя при мысли об этом Келли вновь занервничала, ей пришлось начать сборы и переодеться. Она будет осторожна с ним – как ее и предупреждали.
Услышав стук в дверь, Келли почувствовала, как сердце подпрыгнуло и на миг задержалось где-то в гортани, а дыхание участилось, как у сидящего в засаде и готового к бою воина.
Она заставила себя трижды глубоко вздохнуть и только после этого подошла к двери. Держась как можно прямее, величественным жестом распахнула ее, как принцесса, удостоившая аудиенции простолюдина.
Но едва Келли увидела своего гостя, сердце вновь устремилось к горлу. Зейн был таким высоким и широкоплечим, что почти полностью заслонял вид на сосны и дубы, открывающийся с крыльца. Заходящее солнце очертило его каштановые волосы золотой каймой, подчеркнуло выразительность волевых черт его лица.
Дьявольски привлекателен, подумала Келли, чувствуя тошноту и головокружение, – так опасно и соблазнительно привлекателен. И совсем не похож на отца, которого она видела на фотографиях. В ее отце было нечто от смазливого мальчишки. В Зейне же не чувствовалось никакой смазливости, его образ создавал впечатление силы. Келли пришлось напомнить себе, что Зейн привык пользоваться своим обаянием, чтобы одерживать верх над чужой слабостью. Над женской слабостью.
– Уже пора? – произнесла она, вздернув подбородок.
– Да, – ответил Зейн, окидывая ее взглядом через порог.
Собака заскакала вокруг, радуясь приходу гостя, но ни Келли, ни Зейн не обратили на нее внимания.
Боже милостивый, в этой женщине есть какая-то особая, ни с чем не сравнимая прелесть, думал Зейн. Он ощущал стеснение в груди и чреслах, трепет возбуждения, от которого быстрее запульсировала кровь. Она оделась к случаю – не официально, но с присущей ей естественностью.
Длинные ноги и гибкие бедра обтягивали еще достаточно новые джинсы темно-синего цвета; белая легкая блузка без рукавов была отделана простым кружевом. Блузка обрисовывала маленькие, упруго торчащие груди и узкую талию. Келли была обута в белые сандалии, а роскошные волосы стянула на затылке широкой белой лентой.
Со своей тонкой фигуркой, длинными гибкими руками и восхитительно длинными ногами она на первый взгляд казалась совсем худенькой, как мальчишка-подросток. Но Зейн помнил, как держал ее в объятиях, чувствуя нежность, теплоту, округлость и женственность ее тела. Высокие скулы, твердый подбородок и спокойные глаза придавали ее лицу царственное выражение.
Вопреки своей воле Зейн не переставал думать о ней весь день. Он совершил чертовски глупый поступок, поцеловав ее подобным образом. Во-первых, это было не в его привычках, а во-вторых, еще никогда женщина столь агрессивно не встречала его поцелуи. Обычно ему позволяли делать все, что он пожелает, и часто, увы, даже большее. Его память переполняли воспоминания о связях с доступными женщинами, жаждущими его, добивающимися его внимания, гоняющимися за ним, присасывающимися как пиявки.
Неприступность этой девушки и уязвляла, и интриговала. Когда он обнял ее и почти силой принудил к поцелуям, она вначале сопротивлялась, а затем ответила с естественностью и теплотой, от которых его чувства превратились в ураган.
Именно тогда он понял, что она готова любить, жаждет этой любви, но сама не подозревает об этом. Как же следует относиться к женщине в этом случае – уважать ее невинность или отступиться от нее? А может, объяснить ей, что такое плотская любовь?
Зейн смотрел, как заходящее солнце поблескивает в ее волосах, а голубые глаза стойко выдерживают его взгляд. Его губы сжались в прямую, невыразительную линию. Еще раз Зейн позволил себе медленно оглядеть сверху вниз ее стройное тело, задержавшись немного на узких, наполовину открытых ступнях.
Она едва тронула губы бледной помадой; никакой другой макияж был ей ни к чему. От помады полные губы ярче выделялись на золотистой коже лица.
Спокойнее, смущенно напомнил себе Зейн.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24