Тут и ночью жизнь не стихает. Но это была чужая жизнь чужого и мне враждебного города.
Я до того захотел услышать знакомый голос, что позвонил в версальский полицейский участок. Сделаю вид, что проверяю, как у них идут дела.
Трубку снял... Морис Улетт. Тот самый, который любит постреливать в светофор на перекрестке перед своим домом.
– Ба! Морис, – удивился я, – а ты какими судьбами ночью в участке? Заарестовали?
– Отвечаю на телефонные звонки.
– Ты?
– Ну да.
– С какой стати?
– Ммм...
– Чья это была идея?
– Дика.
Тут к телефону подошел сам Дик Жину и коротко проинформировал меня о жизни участка в последние дни.
Про Мориса он доложил: взяли его на работу, потому как он все равно постоянно вертится под ногами в участке; так пусть выполняет что-нибудь полезное – он теперь на звонки отвечает, прибирается и прочую мелочевку выполняет. Кстати, Дайан забегала, про меня спрашивала.
– Я сказал, что ты в Бостоне крепко и надолго засел, – отрапортовал Дик. – Ты ей, бедняжке, сердце этим разбиваешь.
Я ощутил такую нежность к нему и ко всем, всем, всем – даже не ожидал, что буду так по Версалю убиваться!
– Дик, передай ребятам от меня привет и скажи, что у меня все в порядке. Хорошо?
– Хорошо, Бен. Так держать, старина. Я уверен, шериф гордится тобой.
– Дик, шериф – это я!
– Конечно, ты. Но ты понимаешь, кого я имею в виду.
– А как расследование в ваших краях?
– Идентифицировали отпечатки пальцев Брекстона – в бунгало его пальчики найдены аж в восьми местах! Думаю, он тот, кого вы ищете. И еще одно. Звонил Рэд Кэффри с бензоколонки. Он вспомнил, что за пару недель до находки трупа в бунгало к нему подкатил заправиться молодой негр на белом «лексусе» с массачусетским номером. Купил карту нашей округи. Рэду показалось, что этот жуликоватого вида парнишка с прической «я у мамы дурачок» как-то не очень соответствует белому новенькому «лексусу» за пятьдесят тысяч долларов. К тому же парнишка долго искал, с какой стороны машина заправляется. Рэд сразу подумал – машина краденая. Однако ключи торчали в зажигании, нормальные ключи. Так что Рэд ограничился тем, что записал номер.
– Проверили?
– К сожалению, банк данных про угнанные машины с массачусетскими номерами для нас тут недоступен. Одно скажу, в нашем местном списке угнанных машин «лексус» не значится.
– Ладно, Дик, спасибо за информацию. Будь другом, смотай к Рэду Кэффри и покажи ему фото Брекстона. И расспрашивай всех при удобном случае насчет этого парня, который не знал, с какой стороны его тачка заправляется... Дик, а отца моего видел?
– Видел.
– Ты заглядывай к нему хоть иногда. Сам знаешь, как ему сейчас трудно.
В период своего вынужденного безделья я имел сомнительную честь познакомиться с бостонским окружным прокурором Эндрю Лауэри.
Кэролайн передала мне, что я должен быть в офисе Лауэри в пятницу в девять утра. Прокурор желает познакомиться с Джоном Келли и со мной.
Я не ожидал ничего хорошего от этой встречи. Так оно и вышло.
Лауэри мы застали в его кабинете. Положив ноги на стол, он смотрел последние известия по телевизору – рассказывали о титанических усилиях полиции найти убийцу помощника прокурора Данцигера.
Довольно приятный темнокожий мужчина. Правда, немного щупловат. Белоснежная рубаха, голубой галстук в полосочку.
Этот хлыщ приветственно помахал нам рукой, но не встал – продолжал смотреть телевизор.
Мы присели и минуты три-четыре вместе с ним досматривали новости.
Как только новости закончились, Лауэри весь преобразился и стал сама вежливость. Вскочил, надел пиджак, чтобы быть официальнее, и крепко пожал нам обоим руки. Пиджачок у него был, скажу вам, что надо! Явно не из универмага, а от лучшего бостонского портного.
– Спасибо за визит, – сказал Лауэри. – Надеюсь, наши ребята вас во всем поддерживают без отказа?
Вопрос был обращен к Келли, но он кивком головы переадресовал его мне.
– Да, все в порядке, – ответил я. – Спасибо.
– Кофе? Или еще что?
– Нет-нет, спасибо.
Офис Лауэри был выдержан в том же стиле, что и хозяин. Подчеркнутая строгость, мебели немного, но только высшего качества. На полу дорогой восточный ковер, единственный яркий акцент. На стене целых три диплома, один другого престижнее.
– Я в курсе, что вы активно работаете, – сказал Лауэри, – поэтому не буду долго занимать ваше драгоценное время.
Терпеть не могу этот фокус – когда чиновник, который не хочет тратить на вас время, проявляет трогательную заботу о вашем времени!
– Видите ли, – продолжал Лауэри, – у меня есть друг, покоем которого я весьма озабочен. Вы, похоже, встречались с ним. Я говорю о Хулио Веге.
Мы с Келли быстро переглянулись.
– До меня дошло, что вы имели разговор с детективом Вегой.
– Кто же вам об этом поведал? – не без яда в голосе спросил Келли.
– Сорока на хвосте принесла.
– И что же конкретно эта сорока сообщила?
Лауэри никак не отреагировал на дерзость Келли. Он просто перестал к нему обращаться и повел разговор со мной.
– Шериф Трумэн, я надеюсь, вы поймете мою озабоченность. Мне бы очень хотелось, чтобы вы больше не докучали Хулио Веге. Он человек нездоровый. Пощадите его.
– Нездоровый... в каком смысле?
– Да во всех смыслах. Его душевное состояние... Словом, незачем будить призраков прошлого. Вега и без того много страдал, не будем усугублять его несчастья. Смолоду он мечтал о большой карьере в полиции, а вышел пшик: не задалась служба, при первой же возможности выперли его на пенсию совсем молодым. Хотя, по совести, не по грехам наказан человек, напрасно.
– Извините за прямоту, – сказал я, – но мы видели Вегу, мы с ним беседовали. И наше впечатление – он в таком состоянии, что усугубить его несчастья довольно сложно.
По губам Лауэри скользнула улыбка.
– Вы оптимист, шериф Трумэн. Никогда не знаешь, где дно. Боюсь, Хулио настолько выбит из равновесия, что может в один прекрасный день руки на себя наложить. Однако самое главное – я не вижу никакого смысла копаться в прошлом. Объясните мне, пожалуйста, отчего вам вздумалось ворошить старую историю – гибель Арчи Траделла и все прочее?
Я коротко проинформировал о вероятном интересе Данцигера к этой старой истории.
– Ну, Боб Данцигер мог иметь сотню старых дел на столе. То, что вы рассказываете, ни о чем не говорит. Есть у того старого дела и дела нынешнего хоть один пункт пересечения?
– Нет. Точнее говоря, пока что мы такого пункта пересечения не нашли.
– Ищите на здоровье. Только будьте поделикатнее с Хулио Вегой. Если желаете еще раз переговорить с ним – сообщите мне, я организую встречу. Но сами без крайней нужды его не трогайте. Не стоит будить спящих собак.
– Все беды от того, что мы уж очень щадим дрыхнущих собак, – сказал я с досадой в голосе.
– Шериф Трумэн, легко вам бросаться упреками. А я обязан думать шире. Я не просто охраняю законность в этом городе; я одновременно должен охранять в этом городе покой.
– Простите, не совсем вас понимаю.
– Дело Траделла – крайне деликатный случай, не без привкуса расовой проблемы: «опять черные подняли руку на белого полицейского» или «опять белые копы обвиняют в убийстве черного». Так что не будем дразнить собак – даже спящих!
Тут Келли счел нужным вмешаться.
– Согласен, – сказал он, – убийство Траделла очень «деликатный случай». В том числе и для семьи Траделла. Равно как и убийство Данцигера – очень «деликатный случай» для семьи Данцигера.
И опять ни один мускул не дрогнул на лице Лауэри. Секунду-другую он молча задумчиво изучал лицо Келли, затем промолвил:
– Лейтенант Келли, вам не кажется, что деликатного подхода заслуживают обе семьи – и семья Траделла, и семья Данцигера? Обе семьи одновременно. Обе семьи в равной степени.
После этого мы довольно холодно попрощались. Лауэри проводил нас до двери. И на прощание решил не рисковать, расставить все точки над i.
– Лейтенант Келли, я знаю, как долго вы у нас работали. Но теперь вы в нашем городе только гость.
– Гость? – несколько ошарашенно переспросил Келли.
– Да, вы правильно меня поняли. Мы стараемся быть гостеприимными хозяевами. Мы гарантировали вам высшую степень поддержки. И все же не забывайте, что мы не обязаны быть гостеприимными хозяевами и не обязаны вам во всем помогать. Словом, я надеюсь, вы останетесь добрым гостем, который не напрягает понапрасну принимающую сторону.
23
А теперь про то, как Кэролайн меня впервые поцеловала.
Джон Келли проводил день с внуком – то есть баловал Чарли целый день, выполняя все его желания. Где они гуляли, чем занимались – оставалось большим секретом. Было ясно только одно – дед пытался компенсировать внуку свой отъезд из Бостона и свою жизнь так далеко от Чарли, в медвежьем углу Мэна.
Надо сказать, последние вечера я регулярно проводил какое-то время у Кэролайн дома, стал чем-то вроде своего человека в этой семье. После ужина я играл в видеохоккей с Чарли или беседовал с Келли за бутылочкой пива. Затем я в одиночку возвращался в отель.
В то воскресенье мы договорились с Кэролайн встретиться в книжном магазине «Авеню Виктора Гюго», что на Нью-бери-стрит.
Стоял чудесный осенний день, все было залито веселым солнечным светом. Даже бездомные оборванцы смотрелись колоритно, свежо. А уж нарядная толпа на улице – глаз не отвести. Даже в воскресенье улица была забита машинами, которые двигались с черепашьей скоростью. Зато и машины в основном дорогие, европейских марок.
В магазине я сразу счастливо обалдел от нескончаемых стеллажей с книгами. В отделе антиквариата пахло особенной книжной пылью, паркетные полы замечательно скрипели, было чудесно тихо после шумной улицы. Словом, рай земной. Поджидая Кэролайн, я просматривал старинный путеводитель, когда вдруг за моей спиной раздалось:
– Бе-е-ен?
Я повернулся – ба! да это же моя университетская подружка, коммунистка в чугунных очках. Все такая же – худенькая, невзрачненькая. Но по крайней мере избавилась от своих очков-монстров – заменила на современную шикарную модель.
Она смотрела на меня с хищноватой улыбкой, немного сбочив голову.
– Ты тут один?
– Нет, – поспешил ответить я.
– Я тоже не одна. – Хотя нас никто не мог слышать, она прикрыла рот ладошкой и громким театральным шепотом проинформировала: – У меня тут свидание.
– Надо же, у меня тоже! – сказал я. – Она должна скоро подойти.
– Я думала, ты сейчас в Мэне.
– Да, вообще-то я именно там и живу.
– А как твоя мать?
– Умерла этим летом.
– Ах, Бен, мои соболезнования!
– Спасибо.
– Я так рада, что встретила тебя, – с энтузиазмом солгала Сандра. – А что ты нынче поделываешь? Дальше учишься?
Я отрицательно помотал головой.
– Тогда что?
– Я... ну, можно сказать, полицейский. Своего рода.
– Ты по-прежнему в полиции? В вашем крохотульном городке? Кстати, как, бишь, он называется?
– Версаль.
– Ах да, Версаль. Название супер.
– Я там теперь шериф.
– Вот так так!
Конечно, это «Вот так так!» можно было при большом желании расценить как похвалу. Но я отлично понимал подлинный смысл сего «Вот так так!». За этим стояли пересуды в университетской столовой: «Помните Бена Трумэна? Вроде надежды подавал. Вы и представить себе не можете, кто он теперь!»
– А как же твоя работа? – спросила Сандра.
– Шериф – это и есть моя работа. По крайней мере в данный момент.
На это она отозвалась еще одним и теперь уже совеем однозначным «Вот так так!». Сандра, видно, и сама поняла, куда нас завел разговор, покраснела и потупилась в отчаянных поисках другой темы.
Я пришел ей на помощь:
– А кто твой новый друг?
– Его зовут Пол. Он сейчас на первом этаже. Светлая голова! Профессора видят в нем будущего декана! А ты... кто твоя девушка?
В этот момент появилась сама «моя девушка». Кэролайн была в джинсах и в свободном черном свитере. Рядом с Сандрой она казалась существом из другого мира – свободная, раскованная, излучающая спокойную радость. Никто бы не подумал, что у этой молодой женщины забот полон рот – и на работе, и с воспитанием сына.
– О, это она? – спросила Сандра.
– Добрый день, – сказала Кэролайн. – Она – это кто.
– Девушка Бена. Мы как раз о вас говорили.
Кэролайн лукаво уставилась на меня.
Я смущенно пролепетал:
– Да я вот тут говорил Сандре...
Я не знал, что дальше сказать. Язык во рту вдруг стай величиной с грейпфрут.
Сандра мгновенно оценила ситуацию.
Я уже представлял, как она упоенно рассказывает моим знакомым с кафедры: «Этот бедолага-неудачник совсем плохой. Натрепал мне, что у него свидание, а девушка и ведать не ведала, что он ее уже возвел в ранг подружки!»
Тут я вдруг почувствовал руки Кэролайн у себя на шее – и в следующий момент она поцеловала меня в губы.
– Привет, дорогой! Извини, что опоздала. Пробки на дороге.
Сандра выглядела шокированной, словно застала своих родителей в постели. Она поспешно попрощалась и была такова.
– Спасибо, Кэролайн, – сказал я. – Вы меня выручили.
– Не за что, шериф Трумэн. Всегда приятно помочь.
А вот как Кэролайн вспоминала Боба Данцигера.
– Бобби был не из тех прокуроров, которые похожи на ангелов мщения. Он не видел в каждом обвиняемом Джека Потрошителя. Он всегда находил смягчающие обстоятельства, всегда говорил: «А этот парень не так уж плох, как дело его малюет» или «Даром что он десяток раз привлекался – ни разу за насилие. Заурядный тихий наркоман, а его норовят зверем представить!» Боб не давал чувствам командовать собой, его убеждали только аргументы, а не эмоции. Он ни в ком не видел врага. Достаточно сказать, что он имел привычку не давить пауков, а брать их аккуратно на бумажку и выносить из здания в садик. И именно с этим человеком должно было случиться такое!
Мы с ней сидели в баре «Маленькая планета» на Коплисквер.
– А в последнее время перед смертью с Бобом что-то случилось. Он вдруг утратил всю свою уравновешенность, все свое спокойное мужество. Я иногда наблюдала за ним в зале суда – он был совершенно на себя не похож. Он перестал смотреть на обвиняемых. Словно стыдился чего-то. Смотрел в пол, таращился на стены.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47