унитаз подвесной с инсталляцией
..
Перед Герасимовым стояла, таким образом, нелегкая задача – пройти кордон из возбужденной, но неудовлетворенной женской плоти (назвать Верочку женщиной, у него язык не поворачивался) и проникнуть к не успевшему еще накачаться коньяком генералу. Про то, что прежде всего Никитин начнет орать и грозиться всяческими карами, Герасимов старался не думать... Ему нужно было дело делать, а то потом, проспавшийся Никитин с него же и спросит за бездействие... Такое уже бывало...
– Нет! – крикнула гневно Верочка, едва увидя в приемной Герасимова и заслонила дверь в кабинет спиной. Для пущей убедительности она раскинула руки и стала похожей на распятие. – Не пущу! Он не примет никого! Дайте же вы отдохнуть человеку, скоты! Вы же его в гроб скоро загоните этой работой! Одни шпионы и бандиты на уме! Отойди от двери! Все равно – не пущу!
«Да, Никитин, – подумал Герасимов, – только на такого мужика как ты – абсолютно не интересующегося женщинами, мог свалиться такой подарочек... Как же мне-то с ней справиться?»
Конечно, можно было повторить сексуальный подвиг генерала Никитина, но Гена понял, что у него ничего не выйдет. Верочка была страшна, как смертный грех, и только фигура у ее была сравнительно неплоха для ее лет... Но... это слишком на любителя... Настолько любителем Генка Герасимов не был, а своей физиологией Герасимов управлять не умел. Верочка в его глазах не давала никакого повода вспоминать о разделении полов, существующих, как он знал наверняка, у вида «гомо сапиенс»...
«Единственное, на что меня хватит, – решился, наконец, Герасимов, – это на молниеносную атаку а ля Чапаев. Вперед, Гена! И не оглядывайся!..»
Он медленно подошел к распластанной по двери секретарше, стараясь не смотреть ей в лицо, глубоко вдохнул и схватив за острые костлявые плечи, впился своими губами в ее губы...
Сразу закричать она не смогла, а через пять секунд он понял, что кричать она уже и не хочет. Губы ее разжались и острый чувственный язычок начал пробиваться к Герасимову в рот, сквозь зубы... Генка в ужасе застыл, но потом взял себя в руки и осторожно повернул Верочку лицом к двери, поменявшись с ней местами...
Выждав, пока она начнет задыхаться, он быстро оторвался от ее губ и, пока она переводила дух, быстро юркнул за дверь...
«Ну, все, Никитин, – брезгливо подумал он, тщательно вытирая губы носовым платком, – теперь у тебя есть соперник... Но, я думаю, стреляться из-за нее мы, пожалуй, не будем... Я тебе с удовольствием уступлю это сокровище. Владей!..»
Никитин был еще сравнительно трезв. Перед ним на столе стояла бутылка коньяка, опорожненная только наполовину. Он как раз допивал второй стакан, и появление Герасимова заставило его поперхнуться и закашляться... Никитин грохнул стаканом о свой стол. Коньяк выплеснулся на крышку стола и растекся лужицей.
– Ты, аналитик-паралитик! – заорал на Герасимова Никитин, едва прокашлялся. – Какого хрена тебе от меня нужно?! Ты уже выказал все свои способности, – подставил мне куклу вместо Крестного! Ты должен сейчас у себя в кабинете, тереть свой паршивый зад о свой паршивый стул и думать, как нам взять Крестного! Чего ты ко мне приперся? Клизму я тебе давно не вставлял? Анальное отверстие зачесалось? Ну, так сейчас вставлю. Снимай штаны. Есть за что! Голова отдыхает, пусть зад за нее работает!.. Сейчас тебе мало не покажется...
Генерал начал скрести у себя на поясе, где у него обычно висела кобура, но Герасимов видел, что Никитин снял пояс и кобура с пистолетом валяется рядом со столом на полу...
Герасимов знал, что когда Никитин в таком состоянии, с ним нужно разговаривать нагло и грубо, иначе просто не сумеешь пробиться. К тому же Генка Герасимов был зол на Никитина за то, что пришлось проникать в его кабинет со столь идиотскими трудностями... Поэтому в ответ генеральскому окрику он тоже заорал.
– Ты скоро ссать коньяком начнешь, пьяная морда! Я должен буду целые сутки вместо тебя руководить управлением, пока тебе эта мегера член сосать будет! Хочешь с должности полететь? Давай! Я, ведь, давно мечтаю твой кабинет занять... Обо мне давно такой слух по всему управлению ходит...
Никитин сразу протрезвел... Нет, не от совершенно глупой угрозы своего заместителя. Генерал Никитин прекрасно знал, что Генка, и правда, метит на его место, но сам себя считает не готовым пока к этой должности... Но! Если Генка начинает на него орать, значит, пришел он с чем-то важным... А важным сейчас может быть только то, что связано с его старым дружком Владимиром Крестовым-Крестным. Или с Иваном Марьевым, что, практически, одно и то же... Но и то и другое требовало внимания...
– Когда ты займешь мое место, – сказал Никитин уже спокойно – первый твой приказ будет об увольнении секретарши. Интересно на кого ты ее поменяешь? На какую-нибудь шикарную блондинку? Или ты предпочитаешь серых мышек? Говорят, что в постели они бывают очень даже не скромницами, а совсем наоборот...
– Посажу кого-нибудь из молодых лейтенантиков из своего отдела, – ответил Герасимов тоже спокойно. – У меня есть толковые ребята... Думаю, с должностью секретаря любой из них справится...
– И дашь повод всем острякам в управлении для шуток о твоей ориентации... – усмехнулся генерал. – Ладно! С чем пришел? Я же вижу, что не пустой! Выкладывай, раз уж прорвал оборонительные рубежи...
– Считаю совершенно нецелесообразным откладывать начало операции «Погоня за покойником». Но она требует единственной поправки, которая, правда, в корне меняет ее смысл и содержание...
– Какой еще поправки? – спросил Никитин, не любивший на ходу ни принимать планы, ни изменять свое уже принятое однажды решение....
– Нужно изменить ее название. Например так – «В далекий край товарищ улетает»... Или еще проще – «Разлука, ты, разлука»...
– Это кого же ты у нас разлучать собрался? – Никитин все же был несколько не трезв и плохо поспевал за трезвой мыслью своего заместителя-аналитика. – Разлучник хренов? Слушай! Во! Разлучи-ка ты меня с этой дурой, что у дверей моего кабинета сидит! Осточертела она мне хуже горькой редьки... Век буду благодарен!
Герасимов пропустил всю пьяную болтовню мимо ушей и перешел непосредственно к делу, за которым прорвался в кабинет генерала:
– Крестного с Марьевым я собрался разлучать... Только у меня есть некоторое уточнение по поводу наших интересов за границей... По-моему, Марьева нужно срочно нацеливать на ликвидацию Василя, который живет сейчас в Лозанне. Он хоть и не руководит оттуда ни одной группировкой в Москве, но оставить его в покое мы тоже не можем... Это вопрос, если хотите, политический! За ним слишком большой должок перед нами... Василь так и не заплатил нам за то, что мы закрыли глаза на ограбление ювелирной мастерской алмазного фонда и увез все камушки за границу. О нем сейчас по Москве легенды ходят – как он надул ФСБ, то есть нас с тобой, Никитин... Сделать это нужно срочно, пока Иван не нашел Крестного раньше нас... А он ищет его очень интенсивно. Серьезно ищет... И, я бы сказал, эффективно. Эффективнее нас ровно в три раза...
– Не понял!.. – с вызовом сказал генерал. Ко всему, что касалось Крестного, он относился очень и очень ревностно...
– Выкладывай, что молчишь! – прикрикнул он на Герасимова и тот по тону понял, что теперь Никитин кричит серьезно, ему действительно, не терпится услышать от Герасимова новую информацию о Крестном...
– Сегодня в оперативной сводке МВД мелькнули несколько трупов... Я через общегородскую ведомственную компьютерную сеть выловил фотографии убитых... На двоих из них – Крестный...
– Как это – на двоих? – не сразу сообразил генерал Никитин.
– Так вот... Так же, как мы с Иваном еще двоих подстрелили...
– Опять Иван? – спросил Никитин и нахмурился, ему совершенно не нравилась активность Ивана в поисках Крестного...
Герасимов пожал плечами.
– Кто же еще? Эти люди умерли только потому, что похожи на Владимира Крестова. Первый случай – пенсионер, в советское время – директор маленького заводика на окраине Москвы, не помню точно какого, что-то вроде изготовления музыкальных инструментов...
– Проверил? Это точно – не Крестов? – спросил нетерпеливо Никитин.
– Конечно, – усмехнулся Герасимов. – Заводик производил русские гармошки и балалайки, директор работал там двенадцать лет до выхода на пенсию... Это не Крестный, сто процентов! Застрелен сегодня утром в своей машине в районе Крымского моста... Три пули через лобовое стекло, все, – в голову...
– Второй! – потребовал Никитин.
– Лицо без определенных занятий, два года до пенсии, не работал, жил воровством и подаянием, сидел у церкви недалеко от ВДНХ... Как говорится – никому на хрен не нужен был! Застрелен в трамвае на проспекте Мира... Описание убийцы полностью совпадает с портретом Марьева... Это тоже не Крестный...
– Раз ты сюда ворвался, ты должен объяснить, откуда эта прорва Крестных на нас свалилась... Это уже... уже четвертый за два дня... Охренеть можно! Это не может быть случайностью...
– У меня есть объяснение, хотя нет никаких доказательств...
Никитин кивнул головой – давай, мол, без доказательств, я почувствую, где ты соврешь, если, конечно, ты соврешь...
– Имея достаточно хорошее представление о личности Крестного, почерпнутое, кстати, в основном, из ваших о нем рассказов, я не мог не предположить, что Крестный отдает себе отчет об опасности, которая ему угрожает и с нашей стороны, и со стороны Ивана Марьева... О том, что его трюк с натравливанием вас с Марьевым друг на друга – не прошел, Крестный, конечно, узнал тут же... Он сам оперативник-профессионал, хоть и бывший... Информации о наших действиях у него, пожалуй, побольше, чем у нас – о его... У нас-то – вообще никакой информации пока нет. Одни только предположения...
– Короче, Достоевский, – перебил его нетерпеливый Никитин. – Переходи сразу к последнему тому собрания сочинений...
– Я запросил фотографии убитых годичной давности, кстати, того нервного, из высотки – тоже... Все они лишь отдаленно напоминают Крестного. На фотографиях, сделанных после их убийства – они гораздо более похожи... Правда, у нас нет фотографии того, кого застрелили «орлы» Коробова, они лицо ему изуродовали до неузнаваемости. Остается полагаться на показания самого Сереги, что – очень был похож. Так оно, должно быть и есть, иначе бы Коробов не полез на рожон... Этот факт требовал объяснения и я, похоже, нашел его, хотя проверить, к сожалению, не успел... В сутках, как это для меня ни обидно, по-прежнему всего двадцать четыре часа...
– Не оправдывайся, я тебя еще не обвинял, – буркнул Никитин, который чувствовал себя несколько неловко перед своим помощником, на которого наорал, выходит, совершенно зря. А ведь, именно Генку Герасимова Никитин потихоньку готовил себе в преемники, хотя тот об этом пока не догадывался...
Герасимов немного смутился от этой скрытой похвалы и продолжил более уверенно.
– Установлено, что двое из этих трех убитых, возможно, обращались по объявлению в рекламное агентство «Свежий ветер —новые горизонты»... Именно – наш покойник из высотки и покойник Ивана, специалист по балалайкам... При обыске в их квартирах найдены одинаковые номера газеты «Все & все» месячной давности. Директор вырезал объявление агентства и хранил его в своем столе, где хранил вообще все бумажки, которые проходили через его руки... Нервный парень из высотки просто отметил его карандашом... Он, кстати, оказался намного моложе Крестного, два года назад отмотал срок за разбой, после отсидки не привлекался, работал слесарем в ЖКО, уволился месяц назад, то есть сразу после выхода газеты с отмеченным объявлением...
– Первого покойника Ивана проверяли? – спросил Никитин. – Того, из бара на Арбате?
– Проверяют сейчас, – ответил Герасимов. – Но я почти уверен, что и он приведет нас в то же самое агентство... Не нашли этой зацепки только у бомжа, убитого в трамвае. Кстати, его одежда явно не соответствует его образу жизни... Она ему просто не по карману, что тоже требует объяснения... Я хотел сказать, что он, скорее всего, тоже прошел через агентство...
– Что за чушь с этим агентством, а, Герасимов? – спросил Никитин. – Они что, на заказ двойников готовят, что ли?
– Думаю, что ты прав на сто процентов, Никитин, – подтвердил Герасимов. – Я пытался придумать для Крестного лучший способ конспирации – и не смог! Это психологический удар, направленный сразу и против нас, и против Ивана... Нас он просто сбивает с толку и мы перестаем обращать внимание на людей, похожих на Крестного... Его фоторобот оказывается просто недействительным... Он сам со временем получает возможность совершенно спокойно ходить по Москве, под прикрытием своих двойников, набивших нам оскомину. И не только ходить, но и осуществлять любые планы, которые родятся в его голове... Но мы-то ладно... А представь, какое впечатление это изобилие произведет на Ивана! У него же крыша поедет! Скорее всего – уже поехала, судя по тому, что он убил уже троих «Крестных»! А ведь, наверняка понял, что это – двойники! Но он же убивает их прежде, чем успевает сообразить, что делать этого не нужно вовсе... Нет, Никитин, твой бывший дружок по КГБ весьма талантливая личность, без всякого сомнения...
Никитин хмуро взглянул на Герасимова, но промолчал. Он налил себе еще полстакана коньяку и выпил, словно воду. Коньяк часто помогал ему просто поддерживать рабочее состояние.
– Не вижу пока, что мы можем сделать в этой ситуации? – сказал Никитин, поставив коньяк и закурив «Приму» из помятой пачки, что при Герасимове позволял себе без всякого смущения.
Пристрастие к «Приме» осталось у него еще с далеких курсантских времен, когда ни на что другое денег не хватало, а «Прима» стоила всего четырнадцать копеек. Советских, естественно, а не российских. Для официальных случаев, для курения в присутствии начальства, для угощения и прочих ситуаций у него всегда в кармане лежала пачка «Camel», но в неофициальной обстановке и при Герасимове с Коробовым он курил только «Приму».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23
Перед Герасимовым стояла, таким образом, нелегкая задача – пройти кордон из возбужденной, но неудовлетворенной женской плоти (назвать Верочку женщиной, у него язык не поворачивался) и проникнуть к не успевшему еще накачаться коньяком генералу. Про то, что прежде всего Никитин начнет орать и грозиться всяческими карами, Герасимов старался не думать... Ему нужно было дело делать, а то потом, проспавшийся Никитин с него же и спросит за бездействие... Такое уже бывало...
– Нет! – крикнула гневно Верочка, едва увидя в приемной Герасимова и заслонила дверь в кабинет спиной. Для пущей убедительности она раскинула руки и стала похожей на распятие. – Не пущу! Он не примет никого! Дайте же вы отдохнуть человеку, скоты! Вы же его в гроб скоро загоните этой работой! Одни шпионы и бандиты на уме! Отойди от двери! Все равно – не пущу!
«Да, Никитин, – подумал Герасимов, – только на такого мужика как ты – абсолютно не интересующегося женщинами, мог свалиться такой подарочек... Как же мне-то с ней справиться?»
Конечно, можно было повторить сексуальный подвиг генерала Никитина, но Гена понял, что у него ничего не выйдет. Верочка была страшна, как смертный грех, и только фигура у ее была сравнительно неплоха для ее лет... Но... это слишком на любителя... Настолько любителем Генка Герасимов не был, а своей физиологией Герасимов управлять не умел. Верочка в его глазах не давала никакого повода вспоминать о разделении полов, существующих, как он знал наверняка, у вида «гомо сапиенс»...
«Единственное, на что меня хватит, – решился, наконец, Герасимов, – это на молниеносную атаку а ля Чапаев. Вперед, Гена! И не оглядывайся!..»
Он медленно подошел к распластанной по двери секретарше, стараясь не смотреть ей в лицо, глубоко вдохнул и схватив за острые костлявые плечи, впился своими губами в ее губы...
Сразу закричать она не смогла, а через пять секунд он понял, что кричать она уже и не хочет. Губы ее разжались и острый чувственный язычок начал пробиваться к Герасимову в рот, сквозь зубы... Генка в ужасе застыл, но потом взял себя в руки и осторожно повернул Верочку лицом к двери, поменявшись с ней местами...
Выждав, пока она начнет задыхаться, он быстро оторвался от ее губ и, пока она переводила дух, быстро юркнул за дверь...
«Ну, все, Никитин, – брезгливо подумал он, тщательно вытирая губы носовым платком, – теперь у тебя есть соперник... Но, я думаю, стреляться из-за нее мы, пожалуй, не будем... Я тебе с удовольствием уступлю это сокровище. Владей!..»
Никитин был еще сравнительно трезв. Перед ним на столе стояла бутылка коньяка, опорожненная только наполовину. Он как раз допивал второй стакан, и появление Герасимова заставило его поперхнуться и закашляться... Никитин грохнул стаканом о свой стол. Коньяк выплеснулся на крышку стола и растекся лужицей.
– Ты, аналитик-паралитик! – заорал на Герасимова Никитин, едва прокашлялся. – Какого хрена тебе от меня нужно?! Ты уже выказал все свои способности, – подставил мне куклу вместо Крестного! Ты должен сейчас у себя в кабинете, тереть свой паршивый зад о свой паршивый стул и думать, как нам взять Крестного! Чего ты ко мне приперся? Клизму я тебе давно не вставлял? Анальное отверстие зачесалось? Ну, так сейчас вставлю. Снимай штаны. Есть за что! Голова отдыхает, пусть зад за нее работает!.. Сейчас тебе мало не покажется...
Генерал начал скрести у себя на поясе, где у него обычно висела кобура, но Герасимов видел, что Никитин снял пояс и кобура с пистолетом валяется рядом со столом на полу...
Герасимов знал, что когда Никитин в таком состоянии, с ним нужно разговаривать нагло и грубо, иначе просто не сумеешь пробиться. К тому же Генка Герасимов был зол на Никитина за то, что пришлось проникать в его кабинет со столь идиотскими трудностями... Поэтому в ответ генеральскому окрику он тоже заорал.
– Ты скоро ссать коньяком начнешь, пьяная морда! Я должен буду целые сутки вместо тебя руководить управлением, пока тебе эта мегера член сосать будет! Хочешь с должности полететь? Давай! Я, ведь, давно мечтаю твой кабинет занять... Обо мне давно такой слух по всему управлению ходит...
Никитин сразу протрезвел... Нет, не от совершенно глупой угрозы своего заместителя. Генерал Никитин прекрасно знал, что Генка, и правда, метит на его место, но сам себя считает не готовым пока к этой должности... Но! Если Генка начинает на него орать, значит, пришел он с чем-то важным... А важным сейчас может быть только то, что связано с его старым дружком Владимиром Крестовым-Крестным. Или с Иваном Марьевым, что, практически, одно и то же... Но и то и другое требовало внимания...
– Когда ты займешь мое место, – сказал Никитин уже спокойно – первый твой приказ будет об увольнении секретарши. Интересно на кого ты ее поменяешь? На какую-нибудь шикарную блондинку? Или ты предпочитаешь серых мышек? Говорят, что в постели они бывают очень даже не скромницами, а совсем наоборот...
– Посажу кого-нибудь из молодых лейтенантиков из своего отдела, – ответил Герасимов тоже спокойно. – У меня есть толковые ребята... Думаю, с должностью секретаря любой из них справится...
– И дашь повод всем острякам в управлении для шуток о твоей ориентации... – усмехнулся генерал. – Ладно! С чем пришел? Я же вижу, что не пустой! Выкладывай, раз уж прорвал оборонительные рубежи...
– Считаю совершенно нецелесообразным откладывать начало операции «Погоня за покойником». Но она требует единственной поправки, которая, правда, в корне меняет ее смысл и содержание...
– Какой еще поправки? – спросил Никитин, не любивший на ходу ни принимать планы, ни изменять свое уже принятое однажды решение....
– Нужно изменить ее название. Например так – «В далекий край товарищ улетает»... Или еще проще – «Разлука, ты, разлука»...
– Это кого же ты у нас разлучать собрался? – Никитин все же был несколько не трезв и плохо поспевал за трезвой мыслью своего заместителя-аналитика. – Разлучник хренов? Слушай! Во! Разлучи-ка ты меня с этой дурой, что у дверей моего кабинета сидит! Осточертела она мне хуже горькой редьки... Век буду благодарен!
Герасимов пропустил всю пьяную болтовню мимо ушей и перешел непосредственно к делу, за которым прорвался в кабинет генерала:
– Крестного с Марьевым я собрался разлучать... Только у меня есть некоторое уточнение по поводу наших интересов за границей... По-моему, Марьева нужно срочно нацеливать на ликвидацию Василя, который живет сейчас в Лозанне. Он хоть и не руководит оттуда ни одной группировкой в Москве, но оставить его в покое мы тоже не можем... Это вопрос, если хотите, политический! За ним слишком большой должок перед нами... Василь так и не заплатил нам за то, что мы закрыли глаза на ограбление ювелирной мастерской алмазного фонда и увез все камушки за границу. О нем сейчас по Москве легенды ходят – как он надул ФСБ, то есть нас с тобой, Никитин... Сделать это нужно срочно, пока Иван не нашел Крестного раньше нас... А он ищет его очень интенсивно. Серьезно ищет... И, я бы сказал, эффективно. Эффективнее нас ровно в три раза...
– Не понял!.. – с вызовом сказал генерал. Ко всему, что касалось Крестного, он относился очень и очень ревностно...
– Выкладывай, что молчишь! – прикрикнул он на Герасимова и тот по тону понял, что теперь Никитин кричит серьезно, ему действительно, не терпится услышать от Герасимова новую информацию о Крестном...
– Сегодня в оперативной сводке МВД мелькнули несколько трупов... Я через общегородскую ведомственную компьютерную сеть выловил фотографии убитых... На двоих из них – Крестный...
– Как это – на двоих? – не сразу сообразил генерал Никитин.
– Так вот... Так же, как мы с Иваном еще двоих подстрелили...
– Опять Иван? – спросил Никитин и нахмурился, ему совершенно не нравилась активность Ивана в поисках Крестного...
Герасимов пожал плечами.
– Кто же еще? Эти люди умерли только потому, что похожи на Владимира Крестова. Первый случай – пенсионер, в советское время – директор маленького заводика на окраине Москвы, не помню точно какого, что-то вроде изготовления музыкальных инструментов...
– Проверил? Это точно – не Крестов? – спросил нетерпеливо Никитин.
– Конечно, – усмехнулся Герасимов. – Заводик производил русские гармошки и балалайки, директор работал там двенадцать лет до выхода на пенсию... Это не Крестный, сто процентов! Застрелен сегодня утром в своей машине в районе Крымского моста... Три пули через лобовое стекло, все, – в голову...
– Второй! – потребовал Никитин.
– Лицо без определенных занятий, два года до пенсии, не работал, жил воровством и подаянием, сидел у церкви недалеко от ВДНХ... Как говорится – никому на хрен не нужен был! Застрелен в трамвае на проспекте Мира... Описание убийцы полностью совпадает с портретом Марьева... Это тоже не Крестный...
– Раз ты сюда ворвался, ты должен объяснить, откуда эта прорва Крестных на нас свалилась... Это уже... уже четвертый за два дня... Охренеть можно! Это не может быть случайностью...
– У меня есть объяснение, хотя нет никаких доказательств...
Никитин кивнул головой – давай, мол, без доказательств, я почувствую, где ты соврешь, если, конечно, ты соврешь...
– Имея достаточно хорошее представление о личности Крестного, почерпнутое, кстати, в основном, из ваших о нем рассказов, я не мог не предположить, что Крестный отдает себе отчет об опасности, которая ему угрожает и с нашей стороны, и со стороны Ивана Марьева... О том, что его трюк с натравливанием вас с Марьевым друг на друга – не прошел, Крестный, конечно, узнал тут же... Он сам оперативник-профессионал, хоть и бывший... Информации о наших действиях у него, пожалуй, побольше, чем у нас – о его... У нас-то – вообще никакой информации пока нет. Одни только предположения...
– Короче, Достоевский, – перебил его нетерпеливый Никитин. – Переходи сразу к последнему тому собрания сочинений...
– Я запросил фотографии убитых годичной давности, кстати, того нервного, из высотки – тоже... Все они лишь отдаленно напоминают Крестного. На фотографиях, сделанных после их убийства – они гораздо более похожи... Правда, у нас нет фотографии того, кого застрелили «орлы» Коробова, они лицо ему изуродовали до неузнаваемости. Остается полагаться на показания самого Сереги, что – очень был похож. Так оно, должно быть и есть, иначе бы Коробов не полез на рожон... Этот факт требовал объяснения и я, похоже, нашел его, хотя проверить, к сожалению, не успел... В сутках, как это для меня ни обидно, по-прежнему всего двадцать четыре часа...
– Не оправдывайся, я тебя еще не обвинял, – буркнул Никитин, который чувствовал себя несколько неловко перед своим помощником, на которого наорал, выходит, совершенно зря. А ведь, именно Генку Герасимова Никитин потихоньку готовил себе в преемники, хотя тот об этом пока не догадывался...
Герасимов немного смутился от этой скрытой похвалы и продолжил более уверенно.
– Установлено, что двое из этих трех убитых, возможно, обращались по объявлению в рекламное агентство «Свежий ветер —новые горизонты»... Именно – наш покойник из высотки и покойник Ивана, специалист по балалайкам... При обыске в их квартирах найдены одинаковые номера газеты «Все & все» месячной давности. Директор вырезал объявление агентства и хранил его в своем столе, где хранил вообще все бумажки, которые проходили через его руки... Нервный парень из высотки просто отметил его карандашом... Он, кстати, оказался намного моложе Крестного, два года назад отмотал срок за разбой, после отсидки не привлекался, работал слесарем в ЖКО, уволился месяц назад, то есть сразу после выхода газеты с отмеченным объявлением...
– Первого покойника Ивана проверяли? – спросил Никитин. – Того, из бара на Арбате?
– Проверяют сейчас, – ответил Герасимов. – Но я почти уверен, что и он приведет нас в то же самое агентство... Не нашли этой зацепки только у бомжа, убитого в трамвае. Кстати, его одежда явно не соответствует его образу жизни... Она ему просто не по карману, что тоже требует объяснения... Я хотел сказать, что он, скорее всего, тоже прошел через агентство...
– Что за чушь с этим агентством, а, Герасимов? – спросил Никитин. – Они что, на заказ двойников готовят, что ли?
– Думаю, что ты прав на сто процентов, Никитин, – подтвердил Герасимов. – Я пытался придумать для Крестного лучший способ конспирации – и не смог! Это психологический удар, направленный сразу и против нас, и против Ивана... Нас он просто сбивает с толку и мы перестаем обращать внимание на людей, похожих на Крестного... Его фоторобот оказывается просто недействительным... Он сам со временем получает возможность совершенно спокойно ходить по Москве, под прикрытием своих двойников, набивших нам оскомину. И не только ходить, но и осуществлять любые планы, которые родятся в его голове... Но мы-то ладно... А представь, какое впечатление это изобилие произведет на Ивана! У него же крыша поедет! Скорее всего – уже поехала, судя по тому, что он убил уже троих «Крестных»! А ведь, наверняка понял, что это – двойники! Но он же убивает их прежде, чем успевает сообразить, что делать этого не нужно вовсе... Нет, Никитин, твой бывший дружок по КГБ весьма талантливая личность, без всякого сомнения...
Никитин хмуро взглянул на Герасимова, но промолчал. Он налил себе еще полстакана коньяку и выпил, словно воду. Коньяк часто помогал ему просто поддерживать рабочее состояние.
– Не вижу пока, что мы можем сделать в этой ситуации? – сказал Никитин, поставив коньяк и закурив «Приму» из помятой пачки, что при Герасимове позволял себе без всякого смущения.
Пристрастие к «Приме» осталось у него еще с далеких курсантских времен, когда ни на что другое денег не хватало, а «Прима» стоила всего четырнадцать копеек. Советских, естественно, а не российских. Для официальных случаев, для курения в присутствии начальства, для угощения и прочих ситуаций у него всегда в кармане лежала пачка «Camel», но в неофициальной обстановке и при Герасимове с Коробовым он курил только «Приму».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23