.. Такие гостиницы существуют для богатых сумасбродов, швыряющих деньги на ветер или для людей, которым просто некогда ждать и тратить время на поиски чего-нибудь подешевле. Таких, как Иван.
Иван был в Лозанне. И где-то здесь же, в этом городе, должен быть Крестный...

Глава шестая.

Разыскать в Лозанне Василя не составило большого труда, как могло бы показаться на первый взгляд... Для этого нужно было найти хотя бы одного русского... Осталось решить только один вопрос – где искать русского в небольшом, по сравнению с Российскими мегаполисами, швейцарском городе, где населения было даже меньше, чем в любом занюханом российском райцентре?
Иван медленно шел по полого спускающейся к озеру улочке между прилепленными друг к другу трех-четырехэтажными домами со странными крышами, один скат у которых был примерно в полтора раза больше другого...
Дома в Лозанне располагались как-то кучками, житель Москвы сказал бы – микрорайонами. В группе домов было очень мало деревьев и вообще, зелени, зато друг от друга такие кучки отделялись настоящими парками, лужайками, полянками или еще чем-то в этом роде...
В центре города, около гостиницы, в которой Иван остановился, улицы выглядели по общеевропейскому стандарту, напоминая, например, многие районы Москвы. Но ближе к озеру все больше чувствовался национальный франко-швейцарский колорит... Озеро было старым центром этого законсервированного, почти наглухо загородившегося от времени города в центре Европы почти на границе с Францией...
Ивана интересовали открытые кафе и маленькие ресторанчик на берегу Женевского озера...
Где, как не в ресторане или кафе искать русского, не привыкшего к тишине и спокойствию швейцарских городов... Он обязательно будет обитать там, где бывает больше всего народа, где можно если не поговорить по душам, то хоть словечком перекинуться со случайным собеседником, а то и в беседу того втянуть...
Если, конечно, человек, не испытывает тяги к молчанию и одиночеству. Наверное и такие гости из России бывали в Лозанне нам берегу видавшего виды Женевского озера... Но такие русские и не интересовали Ивана. Ему нужен был соотечественник, любящий поболтать, вроде австрийца Франца-Иосифа...
Улочка со сверхоригинальным названием «Зеештрассе» вывела его к окруженному горами озеру, и в первом же небольшом кафе на пять столиков, которое называлось «Вильгельм Телль», Иван наткнулся на тот объект, который искал. Приличной наружности господин лет пятидесяти в хорошем светлом костюме, сидел за столиком, подперев голову рукой и мрачно смотрел на Женевское озеро... Иван готов был поспорить, что если бы он сидел у самой воды, он неприменно стал бы плеваться в озеро – настолько раздраженный вид был у этого сильно выпившего человека...
Он был явно чем-то недоволен, потому что между частыми прихлебываниями коньяка из большой рюмки он возмущенно бормотал:
– Что за дикий народ! Не швейцарцы, а эфиопы какие-то! Им, видите ли, все равно, озеро это или море... У них, видите ли, это называется одним словом – «зее»... Женевское море! Тьфу! Прости господи, дожил Саня Козырев – какую-то лужу ему пытаются выдать за море!.. Мне – капитану второго ранга дальнего плавания Сане Козыреву... Идиоты швейцарские! Сыроеды!.. Макароны по флотски! Вот еда настоящего морячка!..
Иван сел за столик рядом и некоторое время слушал возмущенную болтовню бывшего моряка, невесть каким ветром занесенного на Женевское озеро... Потом он тихо кашлянул и сказал тихо, чтобы понемногу привлечь к себе его внимание и затем расспросить его подробно обо всем, что он здесь знает...
– Вы напрасно обижаетесь на швейцарцев, господин Козырев... Они не собирались вас обманывать. Виновато, скорее всего, ваше неважное знание местного диалекта немецкого языка...
– Я знаю этот собачий язык! – возмутился бывший капитан... – Зее – это значит море! А море я знаю как свои пять...
Он растопырил правую ладонь, долго ее рассматривал, словно считая пальцы, но их на его руке оказалось только четыре и он поправился:
– ... как свои четыре пальца!
Тут только до него дошло, что говорят они оба по-русски! Он повернулся к Ивану всем корпусом, схватил его за рукав и дернул к себе... Иван чуть не упал со своего стула. Он пересел к Козыреву.
– Швартуйся ко мне, земляк... Теперь я буду с тобой разговаривать. А то этот швейцарский скот, который совершенно необоснованно считает себя представителем великой морской державы...
Он кивнул головой в сторону стоящего на улице у входа в дом хозяина кафе, который поглядывал на пьяного с явным неодобрением.
– ...знает по-русски только две фразы: «Коньяк кончился» и «Иди спать, Козырев, ты пьян, как свинья!». Вторую фразу это я научил его говорить... Иной раз кажется, что дома в кабаке сидишь, а старший механик тебя домой гонит... Вот, видишь, смотрит на меня! Видишь! Я плачу за его проклятое пойло, которое он называет коньяком, а я помоями, а он еще смотрит на меня – пьян мол! А сам живет на берегу какой-то лужи, да еще морем ее называет... Сухопутная крыса, вот он кто! И пусть не обижается на прямые, но честные слова капитана дальнего плавания Козырева. Я говорю прямо в глаза чистую правду и людям часто не нравится то, что они от меня слышат...
– Вы не правы, господин Козырев, – сказал Иван. – Озеро и море – по-немецки это совершенно разные слова, хотя и произносятся, и пишутся они почти одинаково... За исключением одной маленькой разницы...
– Так в чем же состоит эта маленькая, как вы говорите, разница? В размерах? – пьяно уставился на Ивана капитан второго ранга.
– В артикле, – пояснил Иван, – с помощью которого устанавливается род каждого существительного. Море по-немецки будет «die See», а озеро – «der See». Море у них женского рода, а вот озеро – мужского... Вас никто не обманывал, господин Козырев...
Капитан долго и как-то сочувственно кивал головой, а потом заявил:
– Я же говорю – идиоты! Мужского... Женского... Во первых, это не море, можете со мной спорить сколько угодно! В во-вторых, и море, и озеро – среднего рода, спросите любого младенца!
Иван не смог ничего противопоставить пьяной логике капитана дальнего плавания второго ранка Козыреву.. Да и не собирался, его мало волновали особенности словообразования в немецком языке, ему нужен был лишь контакт с этим пьяницей...
Козырев, как видно, обрадовался встрече с незнакомым земляком чрезвычайно! Он буквально вцепился в Ивана и засыпал его словами. не давая буквально тому вставить слово в его речь...
– Ты представить себе не можешь, земляк, – заявил Козырев, как только убедился, что Иван не будет больше оспаривать его тезис, что швейцарцы – идиоты, – как я тут одичал среди этих олухов... Они даже по-английски говорят хреново, только по-немецки или по-французски. И еще – по-итальянски... И еще – на каком-то дурацком местном... Ретрорумынском, что ли?.. Хотя, причем тут Румыния?.. Я их не понимаю! Поверь мне, земляк! А по-русски – ни одна свинья не говорит! Кроме меня...
Хозяин кафе в это время что-то проговорил очень недовольным тоном... Козырев посмотрел на него презрительно и сказал:
– Вот что он сейчас сказал? Скажи мне на милость? Я не понял ничего... Может он меня тоже идиотом обозвал, как я его?.. И что же? Это пройдет для него безнаказанно? Так он привыкнет и станет называть меня идиотом постоянно... Нет! Это необходимо немедленно пресечь.
– Он сказал, что четвертый государственный язык называется ретороманским, – перевел Иван фразу хозяина. – А Румыния, говорит, это не Швейцария, это – Восточная Европа... И что язык там варварский по сравнению с их ретороманским...
– Вот видишь, земляк, – обиделся капитан, – он все же меня за дурака держит. Румыния, говорит – это Европа. Жопа это полная, а не Европа. Я там был... Моря нет... Двести верст побережья Каспия – это море, скажи мне на милость? Устье Дуная, заросшее болотами... Нет! я там был... Полная жопа!..
– А, что же, русских здесь нет совсем? – спросил Иван.
– Почему? Есть, но мало! Очень мало! Гораздо меньше, чем в Москве – швейцарцев...
– Странно, сказал Иван, – А я слышал, один друг мой тут отдыхает. Так тот очень поговорить любит... А может ты его видел – он еще гаванский ром пьет словно минеральную воду, бутылками...
Капитан покачал головой.
– Пью здесь только я. Но, только, ром я не пью. Я пью только коньяк... Тьфу, черт! я весь запутался в этих «тольках»... Что я хотел сказать? А-а!.. Пью я... исключительно – коньяк. Хотя у этого Вильгельма Телля...
Он снова оглянулся на хозяина кафе.
– ...не коньяк, а моча горного козла какая-то... Пойдем отсюда, земляк, я тебе другое место покажу и кое с кем из наших познакомлю...
Он встал, бросил на столик скомканную салфетку, еще раз оглянулся на продолжавшего хмуриться у двери хозяина и пробормотал:
– Эй, муфлон, запиши на мой счет!
– А куда мы идем? – спросил Иван, когда они с Козыревым двинулись вдоль парапета набережной, полого огибающей берег озера.
– Куда ж нам идти, дорогой мой! – воскликнул Козырев. – К девочкам! К Машке с Лариской! Они землякам всегда рады. Даже от денег отказываются. Не берут... Но я этим не злоупотребляю. Рад бы злоупотребить, но не могу... Приходится мне девочек употреблять по очереди... Чтобы ни одной обидно не было...
Козырев привел Ивана к небольшому аккуратному домику на окраине города. Внешне домик ничем не отличался от длинного ряда точно таких же, прилепившихся друг к другу строений под черепичной крышей, разве только немного был пооблезлее остальных – краска местами пооблупилась, а свежей никто облупившиеся места не проходил... Да еще, пожалуй камни на дорожке через газон от улицы к крыльцу дома лежали как-то неровно, кривее, чем у остальных домов... Оказалось, что здесь, на втором этаже и живут те самые девочки, о которых говорил Козырев...
Дом принадлежал племяннику начальника кантональной полиции господина Фридерика Эпиналя Клоду Камбре и на первом этаже жила его престарелая мать, пока сам племянник пропадал то в Женеве, то в Париже, устраивая свои амурные дела... Он давно бы уже продал этот дом, но в Лозанне покупателя на это барахло было не найти, а всучить кому-нибудь этот домишко в Париже Клод постоянно забывал... Оставалось только как-нибудь проиграть его в карты во время очередного посещения Монте-Карло....
Старушка, которая жила на первом этаже, уже ели ходила, но продолжала проводить целый день на ногах и проводила сутки за сутками, перебирая свои старые и совершенно уже ненужные ей вещи... Но для нее эти были вещи представляли вполне определенную жизненную ценность – там клочок материи, там пуговица, или клубочек шерсти, или старые ботиночки Клода, когда он был еще мальчиком... На второй этаж старушка не заглядывала, да и не смогла бы туда заглянуть при всем своем желании – она давно уже разучилась самостоятельно ходить по лестницам...
Машка с Лариской оказались двумя русскими проститутками, невесть каким путем зацепившимися в Швейцарии, в которой проституткам вообще зацепиться очень трудно. Впрочем, Козырев тут же сообщил, что один из их постоянных клиентов – начальник местной кантональной полиции герр майор Фридерик Эпиналь. И что только с его помощью стал возможен столь удивительный для Лозанны феномен...
Новому человеку из России Маша с Ларисой обрадовались, словно выиграли поездку на Канский фестиваль в передаче, которую смотрят только из-за проводящегося в ней конкурса... Так и они радовались Ивану, совершенно не представляя себе, чем, собственно, можно оправдать эту радость. Просто он был из страны, которую они обе покинули уже давно и успели смертельно по ней заскучать в этом швейцарском раю, от которого порой хочется просто выть волком...
Часа через два Иван знал обо всех русских, живущих в Лозанне, абсолютно все...
Сначала его несколько обескуражил тот факт, что и Маша, и Лариса уверенно утверждали, что никого, хоть отдаленно напоминающего Крестного в Лозанне нет... Только вот, Санька Козырев, их вечно пьяный капитан слегка похож, но это точно – не он...
Но потом Иван сообразил, что Крестный мог вести уединенный образ жизни, на люди не показываться, а к проституткам, и вообще, к сексу, его интерес угас уже давно... Не мудрено, что Маша и Лариса его не знали...
«Может быть, он живет в Лозанне отшельником и анахоретом?» – спросил Иван сам себя, хотя ответить и не мог бы, хотя бы потому, что не понимал толком что означает слово «анахорет», которое вдруг выползло откуда-то из глубины его памяти, а смысл его так и остался погребенным в этой самой глубине...
Ну а охранники Крестного, Василь и другие, которые, наверняка, тоже есть, они-то мужики молодые и здоровые, им без баб просто не прожить... Не друг друга же они там трахают, в местной резиденции Крестного...
Стоило Ивану спросить, часто ли бывает у них Василь, как и Маша, и Лариса разразились неудержимым хохотом... Даже Козырев захихикал, снисходительно похлопывая Ивана по плечу...
– Ну, сказанул ты, Петя! – мелко трясся он от смеха. – Ну, прямо – штанами об дорогу! Да они сами поначалу бегали за Василем, к нему не напрашивались, а он им пинка – старые, говорит, титьки висят, морщины под глазками, короче – нагнал их оттуда... Но они и здесь не пропали, а Лариска? Не пропали? Хватает вам с Машкой лозаннских мужиков? Им и такие титьки пойдут, верно? А что? Отличные титьки, скажи, Ларис!
Козырев обхватил Ларису сзади и повалил на широченную кровать, купленную с явным расчетом на групповой секс, если такая необходимость возникнет, и начал мять ее груди руками...
– Да отвали ты, нахлебник! – вяло отбивалась Лариса от объятий Козырева, еще не перестав смеяться над вопросом Ивана о Василе. – Ну, отвисли, конечно, немного... Ну, так сколько вашего брата их мне оттягивали! Они у меня еще молодцом! А Василю, тому свежачок подавай! Торчащие, чтобы сосочки кверху, и чтобы вокруг соска кружок большой был, на экране чтобы хорошо заметно было.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23