Теперь усмехнулся Крестный.
– Меня, Ваня, на мякине не проведешь! – ответил он. – Ты ушел ровно в двенадцать, а эти пять минут мы просидели с тобой вместе – доедали шашлык и допивали красное вино – хванчкару...
– Так и быть, убедил ты меня, Крестный! – вздохнул Иван. – Можно сказать, что я не сомневаюсь, что ты – это ты, а не очередная подсадная утка, которых ты наплодил десятками...
– Я уж сам было чуть не засомневался, что я – это не я, – улыбнулся Крестный облегченно...
– Сам виноват, – пожал плечами Иван. – Все двойники твои, лишканул ты с ними, по-моему...
– Ничего, Ваня, – закивал головой Крестный. – Береженого бог бережет... Нам с тобой пора и свои дела обсудить... Раздражает меня, честно признаться, этот Никитин. Возомнил из себя черт знает что! Генерал он! Говно он, а не генерал! Его всегда в драку тянуло первым делом, дай пострелять, кулаками помахать... А думал я за него, так и жили... Как он только в генералы полез, удивительно... Тупой же как... Ну не знаю... как жопа! Вот-вот – как жопа! И мозгов столько же, сколько в жопе! И он мне угрожает! он меня убить, видите ли, хочет!
Крестный взялся за бутылку рома и налил себе полный фужер рома...
Иван понял, что Крестный сильно волновался перед встречей с ним и сейчас ром ему нужен, чтобы снять напряжение... Себе Иван налил тоже полный фужер белого сухого вина – «цинандали»...
– Давай, Ваня! Со свиданьицем, – Крестный чокнулся с Иваном и опрокинул в себя фужер рома.
Он на мгновение замер, словно прислушиваясь к своим ощущениям, потом понюхал свой кулак и сказал подсевшим от рома голосом:
– Никитина нужно убирать! Пока он нас с тобой не убрал! Мы же как бельмо у него на глазу... И рад бы не обращать внимания, да забыть про нас нельзя – сами о себе напомним... И напомним, Ваня! Хорошенько ему о себе напомним... Так напомним, что до конца дней не забудет! Благо, скоро уже этот конец будет! Теперь, когда ты снова со мной, я не сомневаюсь в успехе!
– А дальше-то что, Крестный? – спросил Иван. – Уберем мы Никитина... А дальше что делать будем?..
– Дальше? – переспросил Крестный. – Дальше известно что... Сценарий у нас с тобой всегда один – берем хорошие деньги и уезжаем из этой гребанной России навсегда... Я говорил же тебе, хочу небольшую виллу на берегу Великих озер купить... С детства мечтал о тех местах... Приходилось мне там бывать, когда в Оттаве работал... Отличные места... Лес, озеро, тишина и покой... Это Ваня, человеку больше всего требуется – тишина и покой! Может быть, ты сочтешь это странным, но я с детства люблю те места... И с детства Волгу ненавижу, хотя родился на ней, так уж повезло мне с родителями...
Чем больше говорил Крестный о тишине и покое, тем больше понимал Иван, что именно этого ему и не хватает – тишины и покоя...
Он хотел бы лечь на берегу реки и лежать без движения часами, днями, неделями, пока не замрет в нем последняя искра жизни, и сам он не превратится в камень...
Тишина и покой! Это и есть настоящая свобода! Возможность двигаться в любую сторону сводится к возможности не совершать вообще никаких движений... И в этом настоящее блаженство!
Крестный еще что-то говорил, но Иван уже не обращал внимания на его слова чутко прислушиваясь к совершенно новым ощущениям, рождавшимся внутри него... Когда он убьет Крестного и Никитина, понял Иван, он будет стремиться к тишине и покою... Тишина и покой – вот конечная цель его непонятной и мучительной жизни...
Иван слышал, как Крестный часто упоминает фамилию Никитин, но не принимал участия в разговоре с ним. Но Крестному, который успел выпить еще два фужера рома, и не нужно было, чтобы Иван что-то говорил. Достаточно того, что он сидел рядом и иногда кивал, то ли на слова Крестного, то ли своим каким-то мыслям...
Иван был рядом и это наполняло Крестного уверенностью, что все получится, что он задумал: и с Никитиным удастся разобраться...
И банк они с Иваном возьмут. Банк с большими деньгами...
С кучей долларов, которые позволят потом Крестному ни о чем больше в жизни не думать, ничего больше не делать, а наслаждаться тишиной и покоем...
Иван может все! Это Крестный помнил очень хорошо и счастливо улыбался...

Глава девятая.

...Не сразу, но до Герасимов дошло, кому нужна была смерть Гусятникова, самого перспективного из его оперативников...
Внимательно, не по одному разу просчитав все варианты, он пришел к выводу, что Гусятникова убрали свои... Больше некому...
Свои, это значит – Коробов. Мгновенно вспыхнувшую ярость в адрес туповатого, но исполнительного командира «Белой стрелы» Герасимов тотчас подавил мыслью о том, что Коробов никогда не решился бы на такой шаг без приказа. А приказ ему мог отдать только Никитин... Больше никому Коробов не подчинялся...
«Вот так, Гена! – сказал сам себе Герасимов. – Раскусил тебя генерал... Он точно знает, что я хочу занять его место... А что в этом особенного? Самое нормальное желание любого подчиненного... Плох тот заместитель, который не мечтает подсидеть своего начальника, как гласит современная народная мудрость... Да Никитина это, скорее всего, не раздражает и уж вовсе – не пугает... Ему главное – держать ситуацию под контролем. То есть е давать мне создавать свои автономные структуры... А, ведь, я именно это и собирался сделать... Да практически – сделал уже! Вот генерал и дал понять мне – где пока мое место...»
Что-то в этой мысли Герасимову чрезвычайно понравилось... Он крутил ее и так и этак, пока не споткнулся о словечко «пока»...
«Никитин и сам видит именно меня на своем месте! – обрадованно подумал Герасимов. – Меня-то он не тронул! Даже слова не сказал... „Думай, Гена, думай!“ – и больше ни слова! Намекал, старая сволочь! Если не дурак, мол, сам сообразишь, что кроме тебя не на кого рассчитывать в той долбаной службе федеральной безопасности... Так это же просто прекрасно! Когда кругом тебя одни дураки – очень выгодно быть умным человеком... А на Серегу Коробова грех обижаться... Его бог умом обидел... Черт с ним с Гусятниковым. Если рассуждать здраво – он опасная для меня была фигура... Мог со временем конкуренцию составить... А на хрена мне этот геморой? – как говорит Никитин... Убрал его Никитин – ну и правильно сделал... Мне теперь очки набирать нужно в его глазах... Засели мы с этим Иваном и с Крестным в глубокую жопу... Впрочем, с Иваном, кажется, се в порядке... Ну, показал компьютер, что узнали его на улице... Но это мог быть и сбой аппаратуры. Бывает у нас такое? Бывает... И нет повода не доверять сообщениям „Швейцарца“. Он толковый паренек. Зря туфту гнать не будет. Знает, что возвращаться рано или поздно придется и тут я с него за каждое слово попрошу отчитаться...
Герасимов достал последнее сообщение от «Швейцарца». Тот передавал кодированным сигналом, что Иван по-прежнему, в Лозанне...
«Швейцаре»ц понимал, что нужны доказательства и прислал по факсу чек с подписью Петра Привалова, датированный вчерашним числом...
Именно вчера Ивана и видели около Гусятникова... Что же это, если не сбой компьютера?
Гена Герасимов хорошо знал, что никаких сбоев никогда раньше не было и возможность такого рода неполадок существовала только теоретически... Но другого объяснения у него не было...
Еще раз обдумав все возможности, даже самые фантастические, вроде существования у Ивана брата-близнеца, Герасимов послал «Швейцарцу» обстоятельный и подробный запрос об источниках информации, режиме наблюдения объекта, частоте контактов с объектом наблюдения и прочих подробностях профессиональной слежки...
Ответ он мог получить только завтра, значит – еще сутки без информации, по которой он сам уже может сделать собственный вывод о степени объективности данных, сообщаемых «Швейцарцем»...
В глубине души Герасимов все-таки верил компьютеру, хоть и успокаивал себя возможностью неполадок в нем... Двойников Крестного тот же компьютер вычислял мгновенно! Их выявили уже больше тридцати, но самого Крестного среди них не было... Герасимов злился, но придумать ничего путного не мог...
Никитин пока не приставал с вопросами о Крестном, но Герасимов чувствовал, что от этих вопросов генерала его отделяют считанные часы...
Из всех возможностей проведения оперативных мероприятий он, как ни ломал себе голову, остановился только на одной...
Судя по рассказам Никитина, Крестный не дурак хорошо покушать, посидеть в ресторане, расслабиться за столом... Выпить тоже – не дурак... Ход, конечно, примитивный, в пору райотделу какому-нибудь, но куда деваться! Придется посадить в каждом ресторане своего человека! Идея, конечно, – класс! Герасимов как представил, в какую это выльется сумму, как прикинул количество ресторанов в Москве, так ему просто дурно стало...
Никитин его не поймет. «Ты по миру меня пустить решил что ли?» – уже слышал Герасимов генеральскую фразу... Ну, по миру – не по миру, но сумма, конечно, набежит кругленькая...
Вторая идея – тоже райотделовского разлива – ежечасно отслеживать трупы в Москве... Герасимов хорошо помнил с каким тупым упрямством Иван говорил о том, что убьет Крестного...
Герасимов вовсе не желал вновь оказаться в хвосте у событий и, если уж Ивану удастся убить Крестного, Герасимов хотел бы узнать об этом в самое короткое время... Никитин, конечно, устроит бурю по этому поводу... Но не все ли ему равно – сам он пристрелит своего старого дружка или это сделает Иван!..
Этой разницы Герасимов уже никак не мог понять и считал это причудой генерала, симптомом того, что ему пора на пенсию...
Утром следующего дня он получил отчет Швейцарца и прочитав его, схватился за голову... Герасимов сразу понял, что Иван переиграл одного из его лучших агентов и тот четыре дня кормил Герасимова дезинформацией, которую ему подсунул Иван с помощью каких-то двух русских блядешек, застрявших в Лозанне...
Мало того, в тот же день поступило сообщении Интерпола, который на основе сведений, сообщенных швейцарской полицией информировал ФСБ о смерти в швейцарском городе Монтрё русского преступника по имени Василь, на которого был объявлен международный розыск... Он оказался застреленным в собственном замке, который он купил на чужое имя... Вместе с ним обнаружили трупы еще семи человек, очевидно – из его охраны...
Замок был пуст, ни одного живого человека в нем не оказалось, равно как и каких-либо ценностей. По сообщению начальника кантональной полиции, в заме постоянно проживало тридцать мужчин и около двадцати женщин... Все они бесследно исчезли...
Швейцарская полиция арестовала также проститутку русского происхождения Марию Тюменеву при попытке снять деньги со счета Василя... На ее квартире арестован также русский шпион, который жил в Лозанне без разрешения властей и был выслан из страны...
«Швейцарец! – мелькнуло в голове у Герасимова. – Вот черт! Ну, пусть только явится сюда! Уволю к едрене фене с волчьим билетом!..»

Глава десятая.

...Когда Иван с Крестным выбрались из театрального ресторана, было далеко за полночь... Ночная Москва и не думала засыпать, особенно в центре. Она продолжала шелестеть шинами проносящихся по Тверской машин, мигать огнями реклам м разговаривать громким возбужденным алкоголем голосом на каждом перекрестке и на каждой лавочке...
«Среди москвичей, наверное, появилась новая порода – ночные жители... – подумал Иван. – Они отсыпаются днем, а в наступлением вечера выходят на улицы, оккупируют открытые кафе и рестораны, а потом долго бродят по Москве и шумят, и мешают таким, как я, занятым людям делать свое тихое, но важное дело...
Единственная проблема, которая стояла теперь перед Иваном – чтобы ему не помешали охранники Крестного. Тот разбирался в профессионалах очень хорошо, и Иван не сомневался, что двое ребят, которые его охраняют, стоят доброй дюжины...
Да еще их пистолеты, которые они получили при выходе из ресторана...
Иван остался безоружным, это, без сомнения, отметил и Крестный, и охранники, и это наверняка усыпило их бдительность и несколько расслабило... Ничто не говорило о том, что было на уме у Ивана сегодняшней ночью...
Иван предложил Крестному пройтись пешком, и тот согласился, потому что выпитый им сегодня ром поднял в нем такой жар, что он готов был раздеться догола, чтобы его обдувал легкий ночной ветерок... Но Крестный успел снять только пиджак, когда он начал расстегивать рубашку, Иван остановил его и сказал, что не хотел бы, чтобы они привлекали к себе повышенное внимание со стороны милиции. Это был бы слишком щедрый подарок Никитину... Крестный тот час же с Иваном согласился...
– Слушай, а куда мы идем? – спросил Крестный, когда Они миновали театр Ермоловой и шли уже мимо «Интуриста» к манежной площади...
– К тебе! – ответил уверенным тоном Иван.
– Как, ко мне? – спросил Крестный. – Разве ты знаешь, где я сейчас живу?
– Нет! – ответил Иван столь же уверенно. – Достаточно того, что это знаешь ты! Верно?
– Верно... – удовлетворено ответил Крестный на последний вопрос, уже забыв о предыдущем... – Этого совершенно достаточно...
Они пересекли Манежную площадь и спустились в Александровский сад... Когда проходили мимо вечного огня у Неизвестного солдата, Крестный дернул Ивана за руку, остановил, и сказал многозначительно:
– Я еще жив, Ваня! Понимаешь? Жив! А они уже памятник мне поставили... Ведь это же я – неизвестный солдат. Я пропал без вести в Афганистане, когда мы брали дворец Амина... С тех тор Никитин меня и потерял... И я теперь для него – неизвестный солдат... А я еще жив, Ваня! Ты веришь, что я еще жив?
Несмотря на то, что Крестный нес явную чепуху и производил полное впечатление пьяного человека, Иван знал, как хорошо он умеет притворяться и, главное, любит это делать... Иван не верил, что Крестный настолько пьян, как пытается изобразить. И тотчас убедился в том, что прав в своих подозрениях...
– Пока ты еще жив, Крестный, – сказал Иван оглянувшись назад... – Но если тебя будут так охранять, как это делают сейчас твои мальчики, ты не долго протянешь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23