А что вы хотите? Мы твердо знали, что наша военная наука – лучшая в мире – да так оно и было, черт возьми! Это сейчас ракеты все попилили, стратегические бомберы тихо ржавеют на земле без керосина, а золотые мозги тихонько линяют в страны бывшего вероятного противника. Дико все это видеть – как нам было потом дико видеть на месте Бздыня какое-то прыщавое недоразумение – деловитого карьериста и вдохновенного мудозвона… А тогда-то армия наша была – ого-го! И работали в военной науке лучшие ученые, если кто забыл. Так что чему удивляться было?
– В отличие от киборгов предыдущих поколений (те были роботы-солдаты) наш Маргус является роботом-командиром, – лекторским тоном продолжал профессор. – Главное отличие его от своих предшественников – способность к самообучению, накоплению практического опыта и применению его на практике. С вашей помощью, товарищи, мы хотим найти ответ на ключевой вопрос науки о боевой робототехнике: сможет ли киборг научиться адекватно оценивать обстановку и самостоятельно принимать верное решение.
Маргус, или как его там, стоял не шелохнувшись, бесстрастно глядя куда-то сквозь нас, словно говорил: ну вот такой я и есть – как хотите, так меня и принимайте. С виду парень как парень, ничего особенного – умеют у нас все же нормальные вещи делать, когда захотят!
– Это он что, с нами учиться будет? – продолжал любопытствовать Дато.
– Совершенно верно, – кивнул профессор. – Первый этап эксперимента – обучение совместно с обычными курсантами. Согласно предварительному плану Маргус будет проходить обучение в течение одного семестра на каждом курсе. Таким образом, мы планируем завершить первый этап через два года.
– А у «траков» тоже такие будут? – ревниво поинтересовался кто-то.
– У кого, простите? – не понял профессор.
– Ну, у десантуры, на инженерном факе.
– А-а, нет-нет. Пока – только у вас.
– А почему нас выбрали? – лекция потекла по своим законам, наступил черед вопросов.
– Отвечаю по порядку. Во-первых, войска спецназначения – это род войск, предъявляющий особенно высокие требования к индивидуальной выучке личного состава, требующий высочайшей ответственности при выполнении поставленной задачи, ибо разведчик, даже оставшись совершенно один на территории противника, должен стремиться выполнить поставленную задачу любой ценой – и не находясь под контролем командования, но руководствуясь в первую очередь чувством долга и самодисциплиной.
Курсанты невольно приосанились. Хм, а то мы без этого лысого не знали, что мы – самые крутые! Лектор, уловив настроение аудитории, осадил коня своего красноречия.
– Одним словом, товарищи, если Маргус справится у вас, значит, в других родах войск он или ему подобные э-э-э… товарищи справятся и подавно. Здесь, можно сказать, будет проходить его проверка на максимальных режимах.
– А в наряды его ставить можно? – неожиданно проявил практический интерес старшина роты, четверокурсник Фомин, непонятно когда появившийся в классе.
– Безусловно! – с готовностью откликнулся профессор. – Можно и нужно. Маргус должен находиться в совершенно одинаковых условиях с остальными курсантами для приобретения всех навыков и умений, необходимых обычному курсанту, в этом залог чистоты эксперимента.
– И на очко? – уточнил старшина.
– Куда, простите?..
– На уборку туалета, – пояснил Фомин.
Профессор задумался. Среди курсантов легкой волной прокатилось нестройное веселье: ну, елки-палки, и этот кадр военную науку двигает – что такое очко, ему надо объяснять!
– М-да, – профессор промокнул лысину платочком. – Н-ну… Я думаю, можно.
– Нет, вы точно скажите, – обстоятельно молвил старшина. – А то он еще сломается там, а мне отвечай.
– Ну, можно, можно, – твердо кивнул профессор. – Не настолько уж, я полагаю, оно страшное, это ваше пресловутое очко? Не страшнее прыжков, я полагаю?
– Это как сказать! – хором возмутились курсанты. – Да лучше прыгнуть десять раз!
– А что такое? – забеспокоился лектор. – Что, это и в самом деле так сложно?
– Ничего, научится, – успокоил его старшина. – У нас и не такие учились. Вы разрешите, я его пока к себе в каптерку отведу, переодену? А то чего он стоит не по форме…
И Маргус послушно потопал следом за старшиной, а мы еще добрый час беседовали с профессором, и узнали от него много интересного. Что основное питание Маргуса – от портативных аккумуляторных батарей, но при необходимости он может использовать и другие источники энергии – вплоть до мазута и сухарей. Он хорошо плавает, может долгое время находиться под водой. Без акваланга, естественно. В баню? Можно, конечно, только зачем? Ах, за компанию? Тогда – конечно, пожалуйста. Может бегать со скоростью до тридцати километров в час по среднепересеченной местности, скорость бега по шоссе – до сорока пяти километров в час. Владеет боксом, самбо, каратэ – примерно на уровне кандидата в мастера спорта. Выдерживает большие динамические и статические нагрузки. Очень хорошо обучается. Характер – спокойный, выдержанный. Почему такая внешность? И имя? Он будет ориентирован для действий на центрально-европейском и северо-европейском театрах военных действий, соответственно и внешность… такая вот… немного скандинавская, что ли. А имя… электронику для него разрабатывали рижские специалисты, в речи остался небольшой прибалтийский акцент, ну и еще учли пожелание конструктора…
– Да, правда, так бывает, – авторитетно подтвердил Мания. – У меня дядя в Тбилиси – электронщик, они такую говорящую машину делали. Она сначала по-грузински говорила, а потом ее на ВДНХ возили, и там меняли программу, чтобы она по-русски тоже говорить умела. Ну, она говорила, только все равно с грузинским акцентом. Чего смеетесь, правду говорю!
– Текущее обслуживание и профилактику Маргуса будет осуществлять старший лейтенант Воронов Александр Ильич, – профессор светски кивнул в сторону старлея. – На время эксперимента он будет прикомандирован сюда, будет состоять в штате офицеров управления роты.
– Разрешите? – появился в дверях класса старшина. – Вот, хоть на человека стал похож! – ввел он в класс переодетого в форму Маргуса. – Учитесь, салаги: все сам парень сделал – и нагладился, и подшился, и сапоги надраил. За какой-то час.
Киборг стоял перед нами немым укором. Новенькая форма, которая просто обязана была сидеть на нем классическим мешком, как на любом нормальном салабоне, выглядела, как приложение к строевому уставу. Ни морщинки, ни складочки – словно в генеральском ателье пошита на этого гада. Ремень плотно облегает талию, но не перетягивает ее, как у муравья. Бляха сияет. Сапоги сверкают ярче, чем у ротного. Берет н-новенький, тельник н-новенький – вот падла… И мы сидим перед ним – хэбэ уже выгоревшее, с пузырями на коленях, тельники уже ношеные, линялые (в бане поменяли), морды солнцем обгорелые, комарами обглоданные… И у всех одна мысль: за каким фигом это мы так загибались, спрашивается, если нас таким вот красавчиками скоро заменят? Ну да ладно, еще не вечер…
А вечером (точнее, после отбоя) киборг возник в дверях каптерки. В синих уставных трусах и сапогах на босу ногу.
– Разрешите, товарищ старшина? – вежливо обратился он к Фомину, любовно полировавшему суконкой офицерский хромовый сапог. В голосе киборга прохладным юрмальским ветерком звучал легкий прибалтийский акцент.
– Что такое? – с неудовольствием оторвался старшина от своего отражения в носке сапога.
– У меня тельняшку кто-то взял… – растерянно доложил киборг. – Наверное, перепутали, я спрашивал – никто не говорит.
Старшина досадливо поморщился. Чего там – дело ясное. Новые тельняшки курсанты сдали в бане в стирку, взамен получили чистые, но бэ-у. Бывшие в употреблении, значит. В отпуск любому хочется в новой приехать (а к отпуску курсант готовится с самого начала семестра), а как же. А этому парню в отпуске красоваться не перед кем, так нафига ему новый тельник, спрашивается? И не будь дураком, следи за своим имуществом.
– Это не у ТЕБЯ тельник тиснули, голубь ты мой сизокрылый, – мягко возразил старшина. – Это ТЫ его прое…
– Что я сделал? – вежливо переспросил Маргус.
– Профукал, прошляпил, прососал, просрал, бл-лин! – начал терять терпение старшина. – У меня тут что – склад тельников для всяких тормозов, нафиг?!
Чертыхаясь, он полез на стеллаж и оттуда, из поднебесья, в киборга полетела донельзя полинялая и растянутая тельняшка-безрукавка.
– Носи, лопух! – спрыгнул старшина на пол. – Если и эту про… Тьфу, потеряешь, короче, больше хрен чего получишь, понял?! Дам кусок рукава, пришьешь к хэбэ, как манишку, и будешь так ходить! Шагом марш спать!
– Товарищ старшина, мне вообще-то сон не требуется…
– А тебя не спрашивают, требуется – не требуется, понятно? Положено спать – значит, спи. Вопросы?.. Свободен!
– О, у меня есть вопросы, товарищ старшина…
– Свободен, я сказал! Через две минуты не будешь в койке – на очко у меня улетишь. Шагом марш, курсант! Да не шуми, люди спят.
– Есть! – несколько озадаченно ответил Ауриньш и отправился к своей койке, пытаясь установить хоть какую-то логическую взаимосвязь между словами старшины: «Вопросы?», «Свободен!» и «Марш спать!». Шел он, несмотря на скрипучие половицы, совершенно бесшумно. Это понравилось старшине. «Надо же, – подумал он, – тормоз, а старается. Нич-чо, сделаем человека из этого баклана». И, конечно же, старшине вспомнился золотой постулат армейской педагогики: «Солдаты у нас все хорошие, их только дрючить надо».
Сентябрь в Рязани – еще не в полной мере осень. Скорее, затянувшееся бабье лето. Но по утрам уже довольно зябко, и с мещерских болот все чаще наползают на город молочные туманы.
Ежась от студеного утреннего ветерка, курсанты выбегали на зарядку. В наставлении по физподготовке четко расписано, при какой температуре воздуха какая форма одежды положена на зарядку. Однако в училище этому разделу не придавали особого значения. Например, форма номер один (трусы и тапочки) не применялась вообще – чего баловством заниматься. Когда это боец в тапочках воевать будет? А про трусы вообще говорить не приходится: почти у всех курсантов по тогдашней моде трусы были разорваны по боковым швам до самой резинки – считалось, что так легче бегать. Бегать-то легче, но дистанция кросса проходила по окраинным улицам Рязани, мимо стен старого Кремля. Улицы эти были застроены старыми бревенчатыми домами с подслеповатыми окошками, заросли лопухами и крапивой. А населяли их в основном люди пожилые, и подобную здоровую простоту нравов они могли не одобрить.
Зато форма номер два (сапоги, штаны, «голый торец») применялась во все времена года, кроме зимы. В такой вот форме курсанты и выстраивались на плацу – зевая и шустро потирая ладонями «голые торцы», быстро покрывающиеся гусиной кожей.
– Первый комплекс вольных упражнений! Начи-на-ай! – разнесся из динамика записанный на пленку голос офицера кафедры физподготовки капитана Иванчи. Сам капитан в спортивном костюме изображал на трибуне перед плацем эдакий сурдоперевод собственных записанных команд – училище всегда славилось новаторством в методике обучения.
Надо сказать, фамилия капитана – Иванча – забавляла курсантов «китайских» групп, ибо переводилась с китайского языка вполне мирно и почти по-домашнему, несмотря на многочисленные капитанские спортивные разряды: «чашка чая».
– На дистанцию кросса бегом – марш! – и голос капитана сменила веселая музычка и голос Аллы Пугачевой, быстро заглушаемый нарастающим грохотом сотен сапог по асфальту.
– Ауриньш! – обернулся на бегу замкомвзвод Леха Мамонт. – Почему в тельнике? Замерз?
– Чтобы не потерялся, товарищ сержант, – ровным вежливым голосом объяснил Маргус, догнав Леху.
– Снять! – скомандовал сержант и ухмыльнулся: – Такой не потеряется…
Это уж точно – на такую тельняшку не польстился бы даже самый рачительный каптер, готовый утащить в свою норку любое барахло: донельзя выцветшая от бесчисленных стирок, растянутая могучими десантными торсами, даже на широкой груди Ауриньша она напоминала развратное вечернее платьице с откровенным декольте и дразняще широкими проймами. Маргус послушно стянул тельняшку, сунул ее в карман штанов и занял свое место на правом фланге.
Бежал он легко и ровно – не сопел, не пыхтел, и даже совсем не топал, словно был обут в тапочки-балетки. Понемногу курсантов это начало заедать. Что, офигенный спортсмен, что ли? В первый раз на зарядке – и чешет наравне со всеми. Ну так мы тебе сейчас покажем, как старые десантные волки бегать умеют (что с того, что выслуги у нас всего пара месяцев – зато каких месяцев!). Не сговариваясь, парни начали понемногу прибавлять темп, и вскоре уже начали обгонять бежавший впереди взвод второкурсников («…Куда ломитесь! Оборзели салаги!»). Потом еще один. Кислород из воздуха вдруг опять стал пропадать, как в первые дни карантина. Обливаясь потом и задыхаясь, парни грохотали сапогами по щербатому асфальту, из последних сил наращивая и без того бешеный темп. А этому гаду – хоть бы что. Все тот же ровный бег, те же размеренные движения, разве что шаги стали шире.
– Леха! – задыхаясь, всхлипнул Серега Зинченко, «комод-раз». – Ну его на хрен, этого робота, у меня пол-отделения сейчас сдохнет! Сбавь темп!
– Вот хренушки! – упрямо просопел Мамонт. – Держи своих, немного осталось. Мы этого студента уроем…
Момент финиша парни помнили смутно: перед глазами уже все плыло, а сердца молотили уже не в глотке, а где-то в самом черепе. Обессиленные, все судорожно глотали сырой осенний воздух и держались на ногах только грозными окриками сержантов: «Не стоять! Ходить!».
– Загнанных лошадей… Пристреливают нафиг… – кое-как просипел вконец вымотанный Пашка Клешневич, и вдруг зашелся в приступе рвущего судорожного кашля. Он согнулся, лицо его побагровело. Парни растерялись. Что с ним? Вдруг загнется сейчас?!
– Дай руки! – неожиданно возник рядом с ним Ауриньш и, встав у Пашки за спиной, обхватил его запястья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16