— Он интересовался политикой? — неожиданно спросил Жаклен.
— О нет. Он даже не хотел вступать в профсоюз.
— Он навещал своих друзей?
— Очень редко. К этому не располагали часы его работы. Его единственным развлечением была рыбалка. Или он гулял с детьми.
Комиссар вздохнул.
— Сожалею, мадам, но, принимая во внимание обстоятельства, мы вынуждены произвести у вас обыск. Где ваш муж хранил свои вещи?
Женщина вдруг испугалась. Сухие губы едва пошевелились:
— Вы будете... все обыскивать?
— Так надо. Вот наш ордер.
Жена ночного сторожа опустила голову и спрятала лицо в ладонях. Ее плечи сотрясали беззвучные рыдания. Коплан и Жаклен удивленно переглянулись.
— Успокойтесь, мадам, — твердым тоном посоветовал офицер полиции. — Мы только хотим прояснить обстоятельства этого самоубийства, которое остается необъяснимым, несмотря на оставленную вашим мужем записку.
Она сделала усилие, чтобы успокоиться. Подняв полное отчаяния лицо, она вздохнула:
— Лучше я отдам вам сама... Иначе вы можете меня арестовать.
Не пропадая из поля зрения посетителей, она прошла в соседнюю комнату — спальню довольно жалкого вида — и открыла нижний ящик гардероба. Она извлекла оттуда небольшой полотняный, сильно раздутый мешок, распрямилась и решительно протянула его Жаклену.
— Вот... Но мой муж не был вором. Клянусь вам.
Комиссара удивила тяжесть мешка. Он развязал шнурок, а вдова, чувствовавшая одновременно облегчение и горечь, не сводила с него глаз.
Жаклен и Коплан увидели внутри одинаковые золотые монеты и взяли себе по одной для образца. Это были американские монеты в десять долларов.
— Сколько их здесь? — спросил ошеломленный полицейский.
— Пятьдесят, — прошептала женщина.
— Откуда эта кубышка?
Она пожала плечами с подавленным видом.
— Не знаю. Я нашла их только что, я искала, не спрятал ли муж где-нибудь деньги.
— Они лежали в этом ящике? — поинтересовался Коплан.
— Да, на том же месте.
— И вы бы увидели их, если бы они лежали здесь давно?
— Неделю назад, во всяком случае, мешка здесь не было, — уверила вдова Легреля. — Я брала отсюда вещи.
— Может быть, ваш муж копил деньги? — спросил Жаклен, взвешивая золото.
— С его зарплатой? И тремя ребятишками? Мы и так еле-еле сводили концы с концами! А потом, нет: если бы он откладывал деньги, он бы не скрывал.
Она робко спросила:
— Вы заберете все деньги?
Комиссар надул губы, искоса взглянул на Коплана, потом сказал:
— Пока нет. Они принадлежат вам, даже если вы не знаете их происхождения. Но я возьму две монеты, на которые выдам вам расписку. Если мы обнаружим, что они были у кого-то похищены, это, разумеется, все изменит.
Он зачерпнул пригоршню долларов и ссыпал их обратно в мешок.
В переводе на франки это пять тысяч. Для таких скромных людей это целое состояние.
Коплан заявил:
— Мы все же должны выполнить эту формальность, мадам. Вы позволите?
Он открыл ящик, стал изучать его содержимое. Жаклен и женщина вернулись на кухню.
— А если подумать, — продолжал комиссар, — вы не могли бы догадаться, когда ваш муж принес это в дом? За последние две недели ничего странного за ним не замечали?
Коплан, увлекшись своим делом и своими мыслями, перестал слушать их диалог. Он осмотрел еще один ящик, наткнулся на бумаги и просмотрел их одну за другой. Они не представляли никакого интереса: счета, свидетельство о браке, старые письма и еще характеристики, выданные бывшими работодателями Легреля. Все хвалебные.
Коплан быстро осмотрел все в комнате. В соседнем помещении, тесном и страшно захламленном, спали дети.
— Ваш муж был доволен своей работой? — спросил Жаклен.
— Естественно, он хотел бы большего, но не жаловался. Понимаете, из-за несчастного случая он не мог работать по специальности.
— По какой?
— Он был кровельщиком, упал и с тех пор испытывал страх перед высотой.
— А на заводе руководство никогда его не наказывало?
— С чего бы? Он не пил, был пунктуальным, исполнительным... Я правда не понимаю, что на него нашло.
Минут через десять появился Коплан с пустыми руками.
— Мне остается только посмотреть здесь, — сказал он, ни к кому не обращаясь.
Женщина равнодушно подбросила в печь угля. Жаклен, сидевший за столом, писал расписку.
Открыв буфет (у бедняков мания прятать свои гроши и завещания в сахарницу), Коплан поинтересовался:
— У вас нет блокнота, куда ваш муж записывал хозяйственные расходы? Или записной книжки с адресами?
— Есть... В правом ящике.
Она поправила прядь волос, сползшую ей на лоб, и смотрела, как Коплан листает толстую записную книжку.
— Но что конкретно вы ищете? — спросила она.
— По его собственному признанию, Легрель был замешан в «махинацию», и мы хотели бы прояснить это, — сказал Франсис. — Ваш тихий отец семейства причинил убытков на миллионы. Это ненормально.
— Я в это не верю. Или из-за несчастного случая он сошел с ума так, что этого не заметили.
— Может быть. Но кто дал ему золото? И почему?
Он вырвал страницу и сунул ее себе в карман, прежде чем положить книжку на место. Комиссар с надеждой посмотрел на него.
— Нет, — ответил Франсис. — Просто образец почерка. Потом он спросил вдову:
— Каким транспортом ваш муж добирался до работы?
— Ну... на мопеде.
— А складной стульчик он брал с собой?
— Да, когда ездил на рыбалку, но только тогда.
— А где этот стульчик?
В разговор вмешался комиссар:
— У них, в криминальной полиции. Коплан продолжал спрашивать:
— Я не видел его рыболовные снасти... Где они?
— В маленькой клетушке под лестницей, вон там...
Она проводила его в коридор, открыла дверь и включила слабую лампочку. Этот чулан был настоящим складом, набитым бидонами, пустыми банками, инструментами и коробками.
Складной стульчик висел на гвозде.
— Он у него один? — осведомился Коплан.
— Да, вот этот... — указала вдова, пораженная любопытством полицейского.
Коплан вернулся на кухню.
— Все, закончил, — сказал он Жаклену и посоветовал вдове: — Уберите золото в надежное место и, главное, не тратьте его пока.
— А я получу что-нибудь? — забеспокоилась она.
— Об этом спросите в отделе социального страхования. Они вышли из дома и направились к машине комиссара.
— Ему щедро заплатили, — заключил тот. — Может быть, слишком щедро. Он и потерял голову. Вы ничего не нашли?
— Ничего. Но его складной стул оказался дома.
— Тот, которым он воспользовался, несомненно, принадлежит заводу. Ночным сторожам часто выдают такие. В любом случае купившие Легреля располагают огромными средствами, вы не находите?
Коплан кивнул в знак согласия.
— Это полностью отвергает гипотезу о мести рабочих, — согласился он. — Но самоубийство становится еще более загадочным. Имея хорошую сумму, бедняга впадает в панику и сует голову в петлю. Вы его напугали?
— Я? Никогда! Моя тактика во время расследования — показывать людям, что я верю всему, что они говорят, до тех пор, пока не ловлю на лжи. Я всегда стараюсь показать подозреваемым, что мысленно уверен в их невиновности.
Они подошли к машине комиссара.
— Вам не хочется доехать до криминальной полиции? — предложил Коплан, посмотрев на свои часы.
Жаклен взглянул на свои.
— Хм... Десять минут десятого. Вы не хотите прежде поужинать?
— Я умираю от голода, но могу подождать. А вы?
— Звякну домой, — решил его спутник. — Поехали. По дороге он признался:
— Придется начинать с нуля. Легрель был довольно замкнутым человеком. Его контакты с сообщниками, видимо, были очень скрытыми...
Коплан закурил сигарету, выпустил дым.
— Способ оплаты довольно странный, — заметил он. — Почему золото, а не банковские билеты? Они менее заметны, и рабочему их легче потратить.
— Действительно, — согласился Жаклен. — Разменивая десятидолларовые монеты, он рисковал привлечь к себе внимание. Это было не очень умно.
Вскоре они подъехали к ратуше.
Дежурный офицер указал им, где находятся протоколы и полицейские рапорты, касающиеся Жака Легреля.
Дежурный инспектор по фамилии Шрамм принес комиссару дело, но тот прежде всего позвонил домой успокоить жену и предупредить ее, что он не придет к ужину. Так что Коплан завладел картонной папкой, развязал тесемки и нашел перечень вещей, обнаруженных при покойном. Он прочитал бумагу, потом рапорты.
Отчет судебного эксперта был очень ясным: смерть через повешение, никакого синяка. Заключение: разрешается хоронить, смерть — результат самоубийства.
Положив трубку, Жаклен спросил:
— Вас интересует его бумажник?
— Нет... А где место, в котором этот малый отправился к праотцам? Далеко этот лес от завода?
Инспектор Шрамм сообщил:
— Ровно в семи с половиной километрах по прямой. Мы замеряли по карте.
Коплан покачал головой:
— Он быстро шел. Ушел с «Каблометалла» в три часа и умер час спустя, если придерживаться заключения врача.
— У него был мопед, — напомнил комиссар.
— Да, — согласился Коплан, — а где он? Жаклен вздрогнул, Шрамм нахмурил брови.
— В списке вещей он не упомянут, — продолжал Франсис. — Но ведь его должны были найти возле трупа.
Его собеседники молчали.
— Одну минуту, — сказал Шрамм. — Может быть, его увез сотрудник муниципальной полиции.
Он позвонил на нижний этаж по внутреннему телефону, спросил. После долгих секунд ожидания он получил ответ. Кладя трубку, он поморщился.
— Нет, — сказал он. — Мопеда никто не видел. Сержант, ездивший на место, сейчас внизу. Он твердо ответил «нет».
— Занятно, — протянул Жаклен. — Трудно себе представить типа, отмахавшего ночью семь километров пешком, чтобы покончить с собой таким способом.
Поразмыслив, он схватил трубку «городского» и набрал номер «Каблометалла».
— Кто у аппарата? — спросил он, когда ему ответили. — А, это вы, Фурнье! Говорит комиссар Жаклен. Вам сообщили новость о вашем коллеге Легреле?.. Да, хорошо. Прошлой ночью, сменившись, он, как обычно, уехал на мопеде?
Шрамм и Коплан буквально сверлили его глазами, пока он слушал слова Фурнье.
— То есть вы уверены? — настаивал Жаклен. — Завтра утром я приеду оформить ваши показания по этому вопросу и по нескольким другим тоже. Спасибо, Фурнье. Всего доброго... Алло, алло... Скажите, он взял с собой маленький складной стульчик?.. Только рюкзак? Ладно. Тогда до свидания.
Повернувшись к коллегам, он объявил:
— Сослуживец Легреля видел, как тот садился на мопед. И был он скорее веселым...
Коплан почесал за ухом.
— У вас есть хорошая лупа? — спросил он Шрамма. Инспектор пошел за ней в свой кабинет, а Коплан обратился к Жаклену:
— Дайте мне, пожалуйста, последнее письмо покойного. Комиссар вытащил бумагу из внутреннего кармана пиджака.
— Вы занимаетесь графологией? — к его удивлению примешивалась нотка сарказма.
— Графометрией, — уточнил Коплан. — Это разные вещи.
Он положил записку Легреля и страницу, вырванную из записной книжки, рядом и с помощью лупы стал сравнивать почерки. Коллеги заглядывали ему через плечо.
— Эти буквы написаны разными людьми, — сказал наконец Коплан. — Записка фальшивая.
Инспектор Шрамм наморщил лоб.
— Ого! — заметил Жаклен. — Значит, речь идет об убийстве?
— Готов биться об заклад. Шрамм, дайте, пожалуйста, чистый лист бумаги.
Он отложил лупу, повернулся к комиссару.
— Факты в пользу этой версии начинают накапливаться, — подчеркнул он. — Она вертелась у меня в голове с самой встречи со вдовой. Человек, который в свободное время возится с ребятишками, самоубийством не кончает...
Он взял листок и написал с краю колонку цифр от единицы до четырнадцати. Затем продолжил осмотр, ограничившись листком из записной книжки.
— Ну мы и влипли, — пробурчал комиссар. — Если бедняге заткнули рот, чтобы он не раскололся...
— ... было ошибкой совать ему в карман эту бумагу, — закончил Франсис с безупречной логикой.
Пораженный Жаклен схватил его мысль на лету: в деле действительно имелась несуразица! Цель была убрать исполнителя, но одновременно показать, что он действовал не один. Это казалось по меньшей мере странным...
— Ну да, — проговорил Шрамм. — Это все меняет. Мы доверились рапорту медицинского эксперта.
— Видимо, потребуется вскрытие, — бросил Коплан, постепенно заполнявший пометками места возле колонки цифр.
Жаклен принялся ходить по кабинету.
— Оставьте, — сказал он инспектору. — Отныне дело находится целиком в ведении ДНТ. Вскрытие произведет наш эксперт. Я попрошу дивизионного комиссара Шабо передать нам дело, заведенное криминальной полицией.
Затем, не сумев сдержать нетерпение, он обратился к Коплану:
— Что вы с ней возитесь? Если вы уверены, что это фальшивка...
— Я изучаю подлинный почерк Легреля. Очень поучительно... Дайте мне еще несколько минут.
Наконец Коплан распределил буквы по четырнадцати пунктам и, изучив их более внимательно, сумел сделать некоторые выводы, после чего невозмутимо объявил:
— Этот Легрель был забитым, нерешительным, придавал большое значение чужому мнению. Я сильно сомневаюсь, что он совершил преступление.
Глава 3
Тут Жаклен подскочил.
— Знаете, мне кажется, что вы делаете слишком далеко идущие выводы на шатких данных, — заметил он. — Графометрия, насколько я знаю, не является точной наукой.
— Нет. Но этот метод почти настолько же точен, как и идентификация по отпечаткам пальцев. Он может подтвердить или опровергнуть предположения. В данном случае он подтверждает картину, составленную нами.
— А золото? Коплан встал со стула.
— Это вознаграждение, я не спорю. Но оно не обязательно было выплачено за выведение из строя агрегата. Эти доллары могли быть выплачены за какие-либо сведения, за некое пособничество...
Он встал перед комиссаром, нахмурив брови.
— Знаете, в чем, по-моему, настоящая проблема? Почему нам подсовывают лжевиновного и лжепризнание? Убийство несравнимо более серьезное преступление, чем порча оборудования, не будем об этом забывать.
Жаклен пробурчал:
— По-моему, вы уж слишком лихо взялись за дело. Все это требует проверки, более надежных доказательств. Вернемся к этому завтра.
Следующий день принес комиссару сведения, подтверждавшие теорию посланца СВДКР.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15