— Трудно разговаривать, когда ты мечешься туда-сюда.
Даже не усмехнувшись, Вулфгар послушался. Он сел в своё кресло и мрачно посмотрел на собравшихся:
— Первое. Что мы знаем об этой твари? Её прислала Гудрун. — Он посмотрел на Кари. — Это несомненно.
Тот кивнул.
— Второе. Она убивает. Очевидно, чтобы есть. — Он замолчал, вспомнив Холлдора, потом продолжил: — Она очень большая, у неё нет оружия, кроме собственных лап, и, вероятно, она может мыслить. И идёт сюда. Почему?
Все посмотрели на Кари.
— Потому что здесь ей что-то нужно, — просто сказал он. — И я пока не знаю что.
— Какой-то человек? — вкрадчиво спросил Видар.
— Возможно.
— А что она будет делать, когда снова вернётся в усадьбу? Сегодня? Или завтра?
Все молчали. В очаге потрескивал огонь; за окном кто-то кричал на собаку. Кари спросил:
— Разве Фрейр вам не сказал? — Он бросил странный взгляд на жреца сквозь упавшие на лоб серебристые волосы.
Тот пожал плечами:
— Бог говорил о смерти.
— Чьей?
Видар быстро посмотрел на Вулфгара и ничего не ответил.
— Моей, — тихо сказал Вулфгар.
Брокл тихо выругался. Скапти резко дёрнулся:
— Твоей? Ей нужен ты?
Вулфгар пожал плечами.
— Тогда ты никак не можешь охотиться на неё. Зачем рисковать?
Ярл рассердился:
— Она убила одного из моих людей. Теперь я должен позаботиться о его семье, о всех своих дружинниках. Я должен её поймать. Завтра. Сегодня я разошлю гонцов во все усадьбы. Нам нужны люди.
— Но…
— Не спорь со мной, Скапти. Это необходимо. Ты сам понимаешь.
Это понимали все.
Среди всеобщего молчания Видар сказал:
— Я согласен. Она убивает, как зверь, — мы будем загонять её, как зверя. Несмотря на опасность. — Он посмотрел на Вулфгара. Джессе очень не понравился этот жёсткий взгляд.
Кари сказал:
— Я не думаю, что её можно поймать.
— Почему? — спросил Вулфгар.
— Потому что она не простое существо из плоти и крови.
— А что тогда? Ловить её с помощью колдовства? Кари кивнул:
— Возможно. Если бы я знал, что ей нужно. Но сейчас я знаю только одно: она хочет есть.
Вулфгар пришёл в ярость:
— Так, может, мне её пожалеть? Ты этого хочешь?
Кари покачал головой. Его глаза сверкнули.
— Она не просто голодна. Сейчас я вам покажу.
И вдруг все почувствовали, как провалились в чёрную пустоту, где не было ни мыслей, ни чувств, ни воспоминаний, а только страшное, пустое одиночество и голод, который терзал внутренности, как огонь.
Потом всё исчезло.
Побледневшая Джесса с трудом уняла дрожь в пальцах. Она посмотрела на лица остальных — на них застыл ужас.
— Простите, но я хотел, чтобы вы знали, — тихо сказал Кари. — Вот на что вы будете охотиться. А то, что ей нужно, находится здесь.
Вулфгар откинул со лба волосы. Он был бледен, но его голос звучал твёрдо:
— Тогда прикончить её — значит избавить от страданий. Я не изменю своего решения, Кари. Завтра, рано утром, мы выезжаем.
Он встал, за ним встали остальные.
— Останься, Видар, — сказал ярл. — Мне нужно поговорить с тобой. Скапти, будь любезен, позови сюда этого раба Хакона.
Хакон медленно жевал хлеб. Такого вкусного, мягкого хлеба он не ел ни разу за всю свою жизнь, но показывать этого ему не хотелось. И Ярлсхольд — какой он большой, весь из камня, как стены Асгарда, на угольях очагов жарится мясо. А какие гобелены! Он переводил взгляд с одного на другой: сцены охоты, похождения богов, Один со своими воронами, Тор-Молот, Локи, Фрейр. В Скулистеде о таком и не слыхивали; там они жили в тёмной, замызганной хибаре, которая пропахла кухней и кишела блохами и вшами. А это дом так дом, вот, значит, как живут господа.
Скули сидел возле очага и накачивался вином. Вероятно, он просидит в доме ярла до полудня, наслаждаясь его гостеприимством, а после этого, с улыбкой подумал Хакон, ему ещё нужно будет проспаться. Лично для него этот день оказался первым днём в его жизни, когда не нужно было работать, и Хакон даже немного растерялся, не зная, куда себя девать.
Тут он увидел высокого худощавого человека, поэта ярла, который поманил его пальцем:
— Пошли, любимец Одина. Ярл хочет с тобой поговорить.
Идя за ним, Хакон буркнул:
— Не смейтесь надо мной, хозяин.
Скапти хмыкнул:
— Говорят, Одину нельзя верить. Птицы, которые тебя спасли, принадлежат Кари, сыну Рагнара.
— Снежному страннику?
— Какая разница. Это ему ты обязан своим спасением.
Хакон сжал губы и не ответил. Ярл Вулфгар ожидал его в маленькой комнате, где горел очаг. Отослав Скапти, он велел Хакону сесть.
— А теперь я снова хочу послушать, что с тобой произошло. Что ты видел.
Хакон кивнул. Ему нравился этот темноволосый, вальяжный и, вероятно, опасный человек. Когда Хакон закончил свой рассказ, Вулфгар задал ему ещё несколько вопросов. Потом задумался.
В комнате находился ещё один слушатель — человек, которого все называли Служитель Фрейра; на нём была светлая накидка, на лице шрам. Сначала Хакон не заметил жреца, тот сидел в тени, стараясь не показывать щёку со шрамом. Хакон понимал его — сам он тоже привык прятать свою больную руку, укладывая её так, что она казалась здоровой. До того момента, когда ему нужно было что-нибудь взять.
Жрец слушал и молчал до тех пор, пока ярл не обратился к нему.
— Ну что?
— Не знаю. Фрейр говорил туманно, как и все боги.
— Но если ты считаешь, что он предупреждал нас не о твари, тогда о ком же, Видар? И даже если она охотится именно за мной, я не могу позволить ей взять верх.
— Ярл, — сказал жрец, подходя к нему, — ты знаешь, что я думаю. Могу я снова сказать то, что тебе, вероятно, не понравится?
Вулфгар сердито посмотрел на него:
— Я не Гудрун. Можешь говорить всё, что хочешь.
Кивнув, Видар сел:
— Тогда позволь мне сказать вот что. Я думаю, что Фрейр говорил вовсе не о твари. Возможно, это и не тварь вовсе, а просто белый медведь, которого голод гонит на юг. Я думаю, что Фрейр предупреждал нас о более близкой опасности, о зле, о злых чарах.
Ярл бросил на него быстрый взгляд:
— Ты имеешь в виду Кари?
— Да.
Вулфгар сжал кулаки, но Видар сказал:
— Вулфгар, выслушай меня. Я знаю, что ты доверяешь Кари. Но ты наш ярл и мой друг, и я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Я должен это сказать.
Хакон молчал. Казалось, о его присутствии забыли. В конце концов, он был всего лишь рабом. Вулфгар упрямо смотрел на огонь.
— Кари тоже мой друг.
— Правда? — Видар придвинулся поближе. — А что ты о нём знаешь? Что?
— Он заставил Гудрун исчезнуть. Это видела Джесса. Произошла битва двух колдовских сил. Ты не можешь отрицать, что он сделал это ради нас.
— Нет! — прошипел Видар. — Он сделал это ради себя! Теперь, когда Гудрун ушла, он стал самым сильным! Он её сын, её копия. Ты видел, что он сделал с нами, — в нём течёт её кровь; он её тайна, её коварство. Ты не можешь не замечать этого! Его отец был ярлом, — возможно, сын считает, что выбрать новым ярлом должны были его. Он сам хочет стать ярлом!
Вулфгар нерешительно сказал:
— У него была такая возможность.
— Нет, не было. Тогда он был слишком мал. Чем он занимался в течение двух лет в Трасирсхолле, как не рос и набирал силу, свивая руны, сплетая вокруг себя силы зла и тьмы? И теперь он готов ко всему! Это о нём говорил бог. Бледное существо идёт с севера. Вспомни, он появился в замке как раз при этих словах.
Затаив дыхание, Хакон следил за ярлом. Тот угрюмо смотрел в пустоту.
— Я не могу в это поверить.
— Ты должен! Ты должен, Вулфгар, и не позволяй долгу чести, как ты его понимаешь, ослепить тебя! Кари загадочен и опасен! И тем существом, возможно, является именно он!
Жрец схватил Вулфгара за руку. Тот уставился на него:
— Он?
— Он не хочет, чтобы мы преследовали тварь. Почему? Да потому, что сам её сюда и привёл! Чтобы убить тебя. И стать ярлом.
Вулфгар отбросил его руку:
— А Брокл? Что ты скажешь о нём?
Жрец простёр к нему руки:
— Было бы лучше не доверять им обоим.
— И Броклу тоже… — Подняв голову, Вулфгар заметил Хакона и сказал: — Убирайся.
Хакон поспешил к двери.
— Подожди!
Вулфгар медленно поднялся, словно на него стала давить какая-то тяжесть.
— Ты помог мне, Хакон, и за это я тебе благодарен, но ты слышал то, чего не должен был слышать. И уж тем более нельзя никому рассказывать об этом. А потому забудь всё, что ты здесь узнал.
Это был приказ. Скули подкрепил бы его хорошим тумаком, а вот ярл лишь печально попросил.
«Нет, я этого не забуду», — подумал Хакон и, кивнув, вышел.
Дойдя до половины лестницы, он вдруг осознал, что свободен. Пусть ярл ищет своих изменников. Он, Хакон, может какое-то время не работать!
Проскочив зал, он успел заметить, как Скули о чём-то громко разглагольствует, и отправился осматривать усадьбу. Чувство свободы переполняло его счастьем; никто им не командует, не велит принести то одно, то другое! Как зачарованный, бродил он по Ярлсхольду, смотрел, как разгружают корабли, забирался на борт дракаров и трогал рулоны шёлковых тканей и серебряные браслеты. Там были такие мечи, за которые он отдал бы всё на свете, чтобы владеть ими, держать их в руках. Когда он смотрел, как дружинники Вулфгара, сидя на скамьях и весело переговариваясь, точат свои сверкающие на солнце мечи, то испытывал нечто вроде голода. Привычным усилием воли Хакон заставил себя не думать об этом. Всё это было не для него. Он был рабом, чужой собственностью, испытавшей на себе силу злых чар.
Резко отвернувшись, он вновь увидел скальда, который, вытянув длинные ноги, тихонько трогал струны кантеле. Рядом с ним сидела девчонка с длинными волосами, которую Хакон уже встречал сегодня утром, и внимательно смотрела на него своими умными глазами.
Джесса, дочь Хорольфа. Подруга колдуна.
Она поманила его к себе.
Хакон помедлил; потом привычка взяла верх.
— Чем могу служить? — хмуро спросил он.
— Мне не надо служить, — засмеялась она. — Мы подумали, что ты будешь не против выпить немного вина.
Хакон с удивлением смотрел, как она наливает вино. Позолоченная чаша, украшенная рисунком по эмали — красные птички соприкасаются крылышками. Хакон неловко взял чашу левой рукой.
— Мы наблюдали, как ты смотришь на дружинников, — сказал скальд, звякнув струной. — Знаешь, у воина короткая жизнь.
— Зато гордая.
Они посмотрели на него. Джесса сказала:
— Мы думаем, ты молодец, что сумел спасти детей. Скули должен быть тебе благодарен, хотя по его виду этого не скажешь.
Хакон пожал плечами.
— Ты всегда у него работал? — Она говорила очень дружелюбно, и хоть этот вопрос был Хакону неприятен, он ответил:
— Не всегда. Я родился свободным. Но мои родители умерли, а дяде я стал не нужен, после того как… В общем, меня продали Скули в счёт долга.
Они замолчали.
«Я им противен, — подумал Хакон. — Вот и хорошо, пусть знают».
— А что с твоей рукой? — спросил скальд. — Ты её не чувствуешь?
— Да. — Хакон уже привык к таким вопросам. Левой рукой он поднял правую. — От кисти до самого верха ничего не чувствую. — Они не спросили, но он сказал: — Это наказание. За кражу.
Джесса вскинула на него глаза:
— Ты украл?
— Мне было пять лет. Когда к моему дяде приехали гости, я взял с тарелки немного еды. Важные гости. Меня побили, но она сказала, что этого недостаточно. Она сама придумала мне наказание.
Скапти встрепенулся:
— Она? Ты что, хочешь сказать, что…
— Да. Жена ярла. Колдунья. Она дотронулась пальцем до моей руки, и она превратилась в лёд. Боли не было, ничего не было, но с тех пор я перестал чувствовать руку. А она смотрела на меня и смеялась. Я её хорошо запомнил, а теперь, увидев того беловолосого, словно увидел её во второй раз. — Он встал. — Это сделала мать вашего друга, госпожа.
Джесса нахмурилась:
— Со своим сыном она поступила ещё хуже. Не надо его обвинять.
Хакон кивнул:
— Но он её сын. В нём течёт её кровь, в нём заключена её сила. — И, вспомнив слова Видара, насмешливо добавил: — Вы не можете не замечать этого!
Глава семнадцатая
Скользя и скользя, в клубок совьётся змея.
Джесса постучала в деревянную дверь, и Брокл ей открыл. — Заходи, — отрывисто бросил он. Маленькую комнату освещал только свет очага. Ставни были полуотворены; в темнеющем синем небе начали загораться звёзды.
Кари сидел на полу, обхватив колени руками. Его глаза были закрыты.
— Он спит? — прошептала Джесса. Но Кари посмотрел на неё и сказал:
— Нет. Немного устал. Садись, Джесса. Брокл занял почти всю скамью, поэтому Джесса села на пол, привалившись спиной к его коленям. В уютном тепле комнаты говорить никому не хотелось, поэтому они некоторое время молчали, и всё же Джесса почувствовала какое-то напряжение, словно перед её приходом те ссорились, хоть в это и трудно было поверить.
Кари смотрел в очаг. Блики огня дрожали на светлых волосах мальчика.
— Ты что-нибудь видишь? — нетерпеливо спросила Джесса.
— Пока нет. Подожди ещё немного.
Джесса с довольным видом взглянула на Брокла, но её радость тут же улетучилась, когда она увидела, как он смотрит на Кари; такого тоскливого взгляда она не видела у Брокла никогда. Потом ей стала ясна причина.
Вокруг запястья Кари, полускрытая рукавом, была завязана узкая полоска змеиной кожи.
Джесса узнала её сразу и ужаснулась.
Такой браслет носила Гудрун. Два года назад колдунья сняла его со своей руки и швырнула на пол — как напоминание о её власти и долгом и страшном правлении.
— Храни его, — сказала она тогда.
Но Кари выбросил этот браслет, запер в глубоком подземелье, в сырой каморке, где ребёнком провёл много лет; ребёнком, который не умел ни говорить, ни ходить, не знал, что такое люди и что такое свежий воздух. Джесса подумала, что с тех пор этот браслет так и лежал там.
А сейчас?
Мысли стремительно сменяли одна другую. Значит, он туда ходил. Открыл комнату и вынул браслет из золы… но зачем? Зачем ему это нужно? Джесса пыталась перехватить взгляд Брокла, но он не смотрел на неё. Его прежняя весёлая улыбка пропала; она никогда не видела его таким несчастным. Джесса снова взглянула на браслет. У Кари, несомненно, была на это причина. Нельзя позволять себе думать о плохом, нельзя. Кари не Гудрун.
— Смотри! — внезапно сказал ей Кари, и она быстро перевела взгляд на огонь, где что-то задвигалось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50