Влад Ключевский
Желтый цветок
И дух захватывает, и сердце щемит, Слушая иные правдивые сказания.
Так бы и поверил, и зарыдал, И заголосил во все горло, Если бы все от начала и до конца Не было голым враньем.
Из послания Фомы Неверующего кряжским пионерам.

Колдуны, волшебники и ведьмы появляются на улицах города исключительно от безделья. Миша Ежевика это понял давно, когда еще в шестом классе про Незнайку читал. Да, и какой смысл занятому волшебнику таскаться по пыльным улицам Кряжска, если он действительно занят? Ясно, от безделья. Или чтобы ему, Ежевике, такую заковыку устроить, отчего его тяжелая жизнь еще горше и обиднее станет. Он и так уже в шестом классе два года отсидел, а сколько в седьмом пробыть придется вообще неизвестно. Горькие мысли поневоле будут лезть в голову, если в котловане рядом со школой то бухает, то ни гу-гу.
Вот поэтому-то Миша и ждал со дня на день встречи. Даже речь на этот случай приготовил. Вот как встретится ему леший или злая кикимора, он сразу все заготовленное и скажет — «Да, как вы смеете калечить жизнь ребенку? Кто вам дал такое право? Я буду жаловаться! Лучше бухайте себе в котловане и не лезьте в процесс становления всесторонне развитой личности!»
А тут — ну, будто кто нарочно подстроил! — шел Миша рано по утру в школу к третьему уроку, а на встречу ему старушка. Маленькая, невзрачная. Если и Баба-Яга, то вполне прилично одетая. Правда, и на добрую волшебницу мало похожа. Только почему-то при виде этой старушки сердце у Миши тревожно заныло.
— Нет, не может быть! — подумал Миша и для убедительности рубанул воздух рукой, — Обычная пенсионерка. — А к пенсионеркам он всегда очень уважительно относился. Даже родители не помнили, когда это в его характере такая странная черта появилась. Проглядели, похоже, в раннем детстве.
Дернуть девчонку за косу или обозвать кого «жирным блюдом» Ежевика мог всегда. И удобного случая старался не упустить. А чтобы старушку — ни-ни! А эта пенсионерка как-то странно посмотрела на Ежевику и еле слышно говорит:
— Ежевика? Миша Ежевика? — и грустно так головой качает, — Можешь и не отвечать. Чай, и сама вижу.
— Так я и знал, — подумал Миша, но ничего вслух не сказал, — Щас она мне сунет гадость какую-нибудь, ну, ковер-самолет, дудку-самогудку, чтобы в школьную самодеятельность записался, или, бр-р-р, страшно подумать, сапоги-скороходы, чтобы вовремя в школу приходил!! А потом объясняй родителям, что все это старушка-волшебница дала. Так они и поверят!
— Нет, Мишенька, нет! Дам я тебе, касатик, вот что, — тут старушка повела рукой в воздухе и в ней вдруг оказался цветок с пожухлыми желтыми лепестками. — Вот, последняя конструкция. Год работали. Бери. А случай чего, так в карман спрячешь.
— Эх, — с горечью в голосе сказал Ежевика, — Знаю я и про такие штучки. Совсем недавно книжку «Цветочки-бараночки» читал. Как одной девчонке цветок всучили, а она потом с ним мучалась.
— Что читал-молодец, — похвалила старушка, — А заклинание из этой книжки помнишь? — в ответ Миша отрицательно замотал головой, — Вот мы так и думали. Трудно ведь простому двоечнику заклинание наизусть выучить. Так что теперь заклинания никакого нет! Сорвешь листок, прочтешь по памяти хоть пару рифмованных строк — и готово! Ну, например, хоть это «Сижу за решеткой в темнице сырой…» Э, нет-нет-нет! Этого не надо! Короче, сам какие стихи помнишь, касатик, те и давай. А все, что есть в стихах, тут же и исполнится! — старушка недовольно топнула ногой и растворилась в воздухе. Будто ее и не было вовсе. Только в руке у Ежевики остался цветок с желтыми поникшими лепесточками.
— Цветок — не ковер, — мудро рассудил Миша, — Его можно и домой принести, и друзьям показать.
— Вот он злодей! Товарищ милиционер, задержите его! Это он вчера разбил мне окно футбольным мячом! — здоровенный усатый дядька с милиционером направлялись прямо к Ежевике, с явным намерением задержать его. Увидев это, Миша быстро сунул цветок в карман, шмыгнул прямо в колючие кусты шиповника и задворками быстро прибежал в школу. Только-только четвертый урок начался.
— Ага! Вот к нам изволили лично пожаловать, кхм-кхм, глубокоуважаемый Михаил Ежевика. — учитель истории Сергей Иванович изобразил на лице безмерную радость, — Как почивали, батюшка? Как откушать изволили? Заходите-с, заходите-с! — Ежевика ничего не отвечал и старался не смотреть в сторону учителя, — Расскажите-с нам, как это вы так быстро шли в школу, что и на четвертый урок сумели-с опаздать?
Ежевика поскреб стену пальцем, несколько раз глянул искоса на учителя, но продолжал молчать. Да, что толку говорить, что во всем виноват будильник? Учитель ведь все равно не поверит!
— Ну, кхм-кхм, понятно-с. Важные обстоятельства-с помешали. Садитесь, батюшка, на место. — Сергей Иванович нахмурился и стал смотреть в журнал.
— Эх, — подумал Ежевика, медленно продвигаясь по проходу к своей парте, — Щас он меня к доске потянет. Будто в классе только и есть один Ежевика. Вон же сидит Ленка Мякина, спряталась за широкую колькину спину, так, небось до конца урока не вызовут!
— Подожди-ка, подожди-ка, — Сергей Иванович посмотрел на Ежевику,словно первый раз его видел, и даже постучал карандашом по столу, — Что-то давненько я тебя к доске не вызывал. Иди-ка, голубчик, отвечать! Иди, иди! — в классе раздались редкие смешки и вздохи облегчения.
— Опять я! — недовольно буркнул Ежевика, внимательно рассматривая что-то интересное у себя под ногами, — Вон же другие просятся отвечать. Вон Мякина хочет к доске!
— Я руки не поднимала! — испуганно пискнула из-за колькиной спины Мякина и снова замолчала.
— Иди, иди, голубчик, не тяни время. И расскажи-ка нам, что ты знаешь о Карле Великом? Кто он, чем в жизни занимался? — ехидно спросил Сергей Иванович и прищурил один глаз.
— О Карле? Великом? — Ежевика внимательно разглядывал пол под ногами и мучительно вспоминал кто же такой этот Карла и чем знаменит. От тяжелых раздумий у него вытянулись губы трубочкой, а брови удивленно поднялись кверху. Но в голове так ни одной почтенной мысли и не нашлось. Единственное, что он твердо помнил, что в Средние века чуть что сжигали на костре. И только хороших людей. Наконец, нарисовав на полу ногой очередной крендель, Ежевика решил рискнуть:
— Карл Великий был известным средневековым писателем, которого сожгли на костре. Вот. — Сергей Иванович покраснел и начал кашлять в кулак:
— Кхм, а что же такого он написал, за что его сожгли, а?
Ежевика стал усиленно грызть ногти в надежде, что так быстрее вспомнится. Но в голове только одна какая-то странная строчка и отыскалась. Впрочем, справедливо рассудил Миша, такую строчку мог бы вполне написать и простой Карла, а не то что Великий:
— Э… Самая-самая известная поэма Карлы начинается словами «Ах, ты, гой-еси, царь Иван Васильевич!» Все захохотали. Даже двоечники от смеха под парты залезли, хоть и не знали, над чем же все смеются.
— Вы что же, мне не верите? — Ежевика густо покраснел и надул обиженно губы, — Ладно, я вам всем докажу, что я прав! Я вам принесу листок, написанный самим автором с этими стихами! — он сунул руку в карман штанов и тихо прошептал «Ах, ты, гой-еси, царь Иван Васильевич!» и на глазах у всего класса медленно растворился в воздухе.
— Во дает! — ахнула Мякина, — Был Ежевика — и весь вышел. А куда вышел — неизвестно! — в этот момент распахнулась дверь и в класс заглянули два жирных фиолетовых кота. Оглядели всех горящими желтыми глазами, радостно мяукнули и скрылись.
* * *
Лена Мякина всегда возвращается домой одной и той же дорогой — сначала вдоль длиннющего забора, по которому ночами ходят фиолетовые коты, потом по краю котлована с экскаватором, а там уже и до дома рукой подать. Правда, нет у Лены такой руки, чтобы подать, да и дом находится в противоположном конце города. А что дома, кроме очередной нервотрепки из-за двоек? А тут — дорога! И какая! Вон дыра в земле — дна не видать. Какие-то голоса из этой дыры доносятся, крики, стоны, а никого не видать! Жуть как интересно!
Недалеко от дыры стоит огромная бетонная глыба. Как в сказке, но только без надписи «Пойдешь налево-голову потеряешь, пойдешь…» Вот была бы надпись — Лена бы точно пошла налево. Тут и думать нечего — тропинка-то здесь одна. А, может, там еще и голову новую дадут, набитую одними пятерками?
Каждый раз подходя к этой глыбе, Лена закрывала глаза, громко считала до десяти и все ждала, что появится хоть какая-нибудь надпись. Хоть «Пионеры! Сдавайте макулатуру!» Но никогда ничего не было. А сегодня едва успела сосчитать, как на камне загорелась надпись аршинными буквами:"Пойдешь направо-отличницей станешь. Пойдешь прямо — в ударники выбьешься. Пойдешь налево — ждут тебя удивительные приключения!»
— Вот это да! — ахнула от удивления Мякина. — Такая длинная надпись, а нет ни слова про коня, которого можно потерять. И с головой все будет в порядке. — Лена остановилась и стала напряженно размышлять о том, что ей делать и не поворотить ли назад? С минуту поколебавшись, Мякина упрямо тряхнула головой и смело зашагала налево. Тропинка быстро привела ее к яме, на краю которой на ящике из-под яблок сидела старушка в старом пальто. Лена сразу сообразила, что именно сейчас и начнется самое интересное. А старушка тут вместо Соловья-Разбойника или лешего.
— Бабушка, вы не меня случайно ждете?
— Тебя, внученька, а кого ж еще-то? Заждалась ужо. Даже испужаться успела — вдруг да как решишь вправо пойти?
— Что я, ненормальная что ли? Там же одни ямы и колючая трава!
— Вот и я так же думаю. И Шалфей говорит, что должна, мол, испужаться трудностей. По тропинке пойдет.
— Бабуля! — с укоризной ответила Мякина, — Я не трудностей испугалась, там просто тропинки нет. А отличницей я давно хочу быть. — и, помолчав, добавила, — А Шалфей-то, он кто?
— Ишь ты, любопытная какая! — старушка сморщила свой маленький нос и смущенно хихикнула, — Рази ж речь о нем? Это тебя ждут удивительные приключения! Вот тебе цветок, — старушка сунула Лене в руку смятую желтую незабудку, — Цветок этот не простой, а с фокусом: сорвешь листок, прочтешь стих по памяти — и поминай как звали. Ясно?
— Ясно. А кого как звали?
— Ох, уж эта бестолковая молодежь! — тихонько пробурчала старушка, — Надо будет Шалфею подсказать, чтобы бестолковость в отдельный сосуд сливал и не мешал с отшибкой памяти. А то ведь весь реактор засорим. — и уже громче добавила, — Ну, смотри. Рву я листок, читаю стих… Э, вроде «Передайте королю, что граф погиб, но победил в бою!» И все, ты уже в Пиринеях вместе с графом Роландом. Теперь ясно?
— Ясно. Вот теперь все абсолютно ясно. Только непонятно, зачем мне попадать в гастроном «Пиринеи» с помощью стихов, если туда и без них я каждый день за хлебом бегаю? Да еще со здоровенной соседской овчаркой Роландом?
— Ох, — тихо произнесла старушка и стала медленно таять в воздухе. — Нет, всю бестолковость — в отдельный сосуд.
— Во дает бабуля! — удивленно выдохнула Мякина, когда старушка совсем растаяла и затихли где-то вдали ее причитания, — Как Ежевика! Растворилась в воздухе и даже запаха никакого нет. — Лене никто не отвечал и только какой-то сумасшедший кот тоскливо мяукал в зарослях засохшей травы.
Лене вдруг почему-то ужасно захотелось попасть в «Детский мир» и поглазеть на новые игрушки. А уж заодно, конечно, и испытать новый вид транспорта. Она вспомнила подходящие стихи, сорвала листок и громко, с выражением прочитала:"Идет бычок качается, вздыхает на ходу. Ох, доска кончается, сейчас я упаду». И только она произнесла последние слова, как сильный ветер подхватил ее и унес в неизвестном направлении.
* * *
Поздно вечером Сергей Иванович возвращался из школы домой в прескверном настроении. Сегодня прямо на уроке куда-то пропал ученик Миша Ежевика. В класс заглядывали какие-то странные фиолетовые коты. Сергей Иванович уже звонил в милицию и в школе уже побывали два милиционера с собакой. Но собака почему-то дико выла, глядя на рисунок кошки на парте, дрожжала всем телом и никого не хотела искать.
Только когда все ученики разошлись по домам и уехали милиционеры с собакой, Сергей Иванович взял свой любимый портфель с классным журналом и пошел домой. На перекрестке улиц рядом с котлованом он увидел старушку в старом потертом пальто.
— Голубчик! — окликнула она его, — Помоги, пожалуйста, старой женщине. А то я слепая, глухая, немая, а собака-поводырь убежала и очень надо через котлован перейти!
— Да, — подумал Сергей Иванович, — Старушка, видать, еще и сумасшедшая, — И вслух добавил, — Хорошо, бабушка, только держись за мою руку покрепче. — вместо ответа старушка так крепко схватила его за руку, будто приклеилась.
Но не успели они пройти и двух шагов, как словно из-под земли выпрыгнули еще две слепые и глухие старухи, которые ругали темноту, сбежавших собак-поводырей и умоляли перевести их через стройку. Еще через десять шагов число старух выросло до десяти. Они крепко ухватились за Сергея Ивановича и силой тащили его в дальний темный угол котлована. Неожиданно на тропинке появился человек, как две капли воды похожий на Сергея Ивановича. Человек, похожий на Сергея Ивановича, вдруг ткнул его пальцем в грудь и закричал:
— Топчи его в землю! Гелла! Гелла! Топчи его!!
Руки Сергея Ивановича будто свинцом налились, шляпа упала на дорожку, а ноги по щиколотку ушли в землю. Старушки хором сказали «Э-эх!!» и Сергей Иванович почувствовал, как ноги по колено ушли в землю. Он попытался сопротивляться, но не тут-то было: старушки навалились еще сильнее и вдавили его по самую шею.
— Вы что, хулиганки, делаете? — возмущенно закричала голова Сергея Ивановича, — Милиция!! — но одна из старушек навалилась на голову и голова быстро исчезла под землей. — Я этот хулиганский поступок так не оставлю! — раздался из-под земли голос учителя и послышались удаляющиеся хлюпающие шаги.
* * *
«Приказ. Секретно. Всем экспериментаторам усилить поиск двоечников и троечников для наискорейшего их вовлечения в эксперимент с желтым цветком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9