Скидки, суперская цена
— крикнул Полоний, из всех сил стараясь, чтобы его голос не дрожал.
На лице сенатора Эпидона промелькнула улыбка.
Несмотря на преклонный возраст казалось, что старик в лучшей форме, чем его величество. У него не дрожали руки и не было этого похожего на посмертную маску воскового лица, какое бывает у тяжелобольных.
Снова воцарилось молчание.
Закатные лучи окрашивали стены города в желто-оранжевые цвета.
Опершись совершенно высохшим подбородком на скрещенные пальцы, почтенный сенатор довольно мрачно обрисовал положение дел на фронтах. Несмотря на все усилия, Полонию так и не удалось предотвратить падение Эзарета. Руины некогда славного южного города оказались в руках сентаев. И лишь Единственному известно, что они с ними сотворят.
На лбу Императора выступила испарина. Теперь на пути врага оставался лишь один, последний бастион азенатов — Дат-Лахан. Десяти векам цивилизации, десяти векам процветания мог в один миг прийти конец. Войска Империи были разбиты. Как только эта новость дошла до Дат-Лахана, сотни жителей обратились в бегство. Новый исход — только на этот раз на пути беженцев была непреодолимая преграда в виде Вечных гор.
Полоний велел преследовать беглецов и силой вернуть их в Дат-Лахан — бесполезная мера, которая только увеличила смятение жителей города. Что же теперь будет? Поговаривали, что сентаи уже в нескольких днях пути от города и что им не терпится покончить с ним. На площадях города пророки с искаженными от ужаса лицами выкрикивали свои предсказания, а люди затыкали себе уши. Враг наступал, спастись от него было негде. Конец был близок.
— Восемьдесят тысяч человек, — сказал генерал Леонид, теребя остатки седой бороды. — Это все, что у нас есть, вместе с резервистами.
— Мне нужно сто тысяч солдат, — возразил Император.
Кто-то ударил кулаком по столу, и это был не Император. Все взгляды устремились туда. Человек, только что так бурно выразивший свое негодование, внушал почти болезненный страх не только всем генералам, но и Полонию. Никто из азенатов не мог сравниться с ним во владении оружием. На его совершенно мертвом лице не было ничего живого, кроме двух злых черных шариков. Все знали, что с ним произошло что-то ужасное: двадцать пять лет назад он вернулся из царства мертвых. Монахини Скорбящей Матери вырвали его из объятий вечной ночи, впрыснув ему древнее таинственное снадобье. Тело его продолжало гнить. Но сердце вновь забилось. Он стал не-мертвым. И теперь поговаривали даже, что он метит на место Императора.
— Да, генерал?
Император поднял бровь.
— Генерал Хассн устал, — вздохнул Адамант, сенатор с тонкими чертами лицами, сидевший рядом с ним. — Устал от вашей трусости и ваших уловок. Он считает, что мы должны отправиться навстречу сентаям и разбить их на Высоких Равнинах.
Некоторые из присутствующих кивнули. Адаманта в сенате и в окружении Императора боялись и уважали. Все знали, как честолюбив этот немолодой уже человек. Кроме того (и это было главным), он был верным союзником Раджака Хассна, хоть никто и не знал, какие именно отношения их связывают.
— Глупости, — возразил юный принц с матовой кожей, сидевший справа от Императора. — Мы же знаем, к чему привели подобные маневры в прошлом.
— Боюсь, что не понимаю вашего намека, — вздохнул сенатор. — До сих пор в боях на открытой местности участвовало не более нескольких тысяч человек. Сейчас же речь идет об очень масштабной операции.
— Не более нескольких тысяч? — подхватил генерал Аракс, поглаживая лысый череп. — Калахар защищали тридцать тысяч человек. А Коринф — еще на десять тысяч больше. Вы называете это «не более нескольких тысяч»? Ну и ну!
— Глупости, — машинально повторил старый советник Алкиад.
— Принц прав, — подхватил сенатор Эпидон. — Дат-Лахан окружен двойной крепостной стеной. Здесь, внутри, может быть, у нас еще есть какой-то шанс. Но на Высоких Равнинах враг просто безжалостно перебьет наши войска. Как защитников Петрана.
Раджак Хассн обвел собравшихся презрительным взглядом. Его рот приоткрылся, но он не произнес ни слова. Он повернулся к своему помощнику и что-то прохрипел. Адамант прищурился и кивнул в знак согласия.
— Генерал Раджак Хассн напоминает вам, что отныне императорская гвардия находится под его командованием. Он заявляет, что, если нужно, отправится навстречу сентаям с десятью тысячами воинов. Он спрашивает, желает ли кто-нибудь из сидящих за этим столом ему помешать.
Старик Алкиад горько рассмеялся. Они с Раджаком Хассном ненавидели друг друга. Но советник был теперь слишком слаб и измучен, чтобы вступать с врагом в конфликт. Однако в этот момент принц Орион встретился взглядом с Алкиадом и вскочил на ноги.
— Я, — сказал он. — Я хочу выступить против этой абсурдной затеи.
Император изумленно воззрился на сына и мягко потянул его за рукав туники, призывая сесть. Орион с раздражением высвободился. В его взгляде читалась отчаянная решимость. Он был единственным наследником, с его-то словами станут считаться.
— Мы что, все посходили с ума? Генерал Хассн, я испытываю к вам глубочайшее уважение. Ваша храбрость делает вам честь, и с тех пор, как погиб Калидан, вы, наверное, самый доблестный воин во всей Империи. Но мы знаем, что императорская гвардия не должна покидать Дат-Лахан. Умоляю вас, генерал: вы не должны становиться нашим новым мучеником. Нам нужно объединить все наши силы. Пусть враг сам придет к нам.
— Тем более, что мы кое о чем забыли, — добавил генерал Леонид.
Сидящие за столом притихли.
Леонид откашлялся. Полоний знаком велел ему продолжать.
— О варварах, — сказал он просто.
— О варварах? — повторил Император. — И что же?
— О человеке, которого называют Лайшам.
— Да, да, — сказал Полоний, отмахиваясь рукой от неприятного воспоминания.
— Его армию видели в нескольких днях пути отсюда.
— Может быть. И что с того?
— Мы заслали в их ряды шпиона, — продолжал старик. — Один из его генералов работает на нас.
— Мне это известно, — ответил Император. — К чему вы клоните?
— В их армии более тридцати тысяч человек, ваше величество. Это немало.
— Вы хотите предложить нам… — начал Аракс.
— Заключить с ними союз. Обычный союз, — закончил Леонид. — Лайшам одержал несколько побед над сентаями. Не спорю, мелких побед, но кто за этим столом может похвастаться тем же? Его люди отлично знают местность. Пусть они воюют вместе с нами. Атака ослабит их, но с лишними тридцатью тысячами человек мы победим. Сделаем так, чтобы первый удар они приняли на себя. Эти варвары невероятно тщеславны.
— Как и вы, — парировал Аракс. — С чего вы взяли, что они согласятся?
Леонид улыбнулся.
— Не они согласятся. А мы.
— Не понимаю, — сказал Император.
— Они собираются предложить нам сделку, ваше величество. Так нам сказал наш шпион.
— Наш шпион? — спросил кто-то из сенаторов.
— Тот, кого они называют Амоном Темным. Вождь гуонов.
— Достаточно ли он надежен?
— Надежнее не бывает. Мы купили его.
— Интересно, как это можно купить гуона, — спросил кто-то.
— На самом деле, все очень просто, — фыркнул генерал. — Мы похитили его дочь. Малютка томится в наших застенках. Стоит Амону сделать шаг в сторону, и девчонке конец.
— Великолепно! — вскричал Император.
Принц Орион хотел что-то сказать, но слова застряли у него в горле. Предательства, подкуп, жестокие казни. Человек, называющий себя его отцом — желчный старик, весь почерневший от злости. И все же он любил его. Пытался любить. Это было нелегко. Конечно, у него была мать, настоящая мать, ласковая монахиня с печальным лицом. Только слишком уж редко он ее видел. Ведь на самом деле он и вовсе не должен был ее видеть.
Сборище идиотов. «Однажды ты взойдешь на трон, Орион. Если согласишься быть мне сыном».
Значит, нужно притворяться.
Юноша закрыл глаза. Генералы продолжали говорить. Постепенно их разговор превратился в еле слышное жужжание. Принц думал о своей матери. Он помнил лишь отдельные эпизоды из своего одинокого детства, лишь несколько одних и тех же лиц. Его крестный отец Аракс. Его наставник старик Алкиад — тот, кто открыл ему правду. Тайные посещения монастыря. Перешептывание в темноте. Бритый череп его матери.
— А вы, ваше высочество?
Принц Орион вздрогнул. У него спрашивали его мнение. Нужно ли заключить союз с варварами? Он не знал. Он видел лицо своей матери. Оно было у него перед глазами. И ее запах: от нее пахло пылью. Какой, наверное, она когда-то была красивой! Какие благородные черты! Советник Алкиад стоял и грозил Раджаку Хассну кулаком. Неужели они это серьезно? Ему снова задали какой-то вопрос.
— Мне кажется, что да, — наугад ответил юноша.
* * *
Варвары: сыновья земли. Они всегда жили в ущельях и долинах. Отцы их отцов любовались этими звездами. Потом пришли азенаты. Они прогнали их, рассеяли по миру, поработили. Теперь дети каньонов вернулись. Они жаждали возмездия. Но над их землями нависла новая угроза. Куда страшнее прежней.
Теперь их были тысячи.
На склонах каньонов, между кустами, теснились варварские поселения. Семетские юрты соседствовали с шатрами ишвенов. Гуоны выстроили себе хижины из хвороста. Несколько сотен найанов расположились прямо на земле. Повсюду были видны люди, которые веселились, играли, шумели. Завтра, через десять, максимум через двадцать дней придется вновь идти в бой. Многие из этих людей погибнут. Тела тех, кто сейчас радуется жизни, будут валяться в пыли. Веселые лица будут гнить под солнцем, и ястребы будут терзать их своими острыми клювами. Но сегодня вечером — сегодня вечером жизнь прекрасна.
Тут и там у скал стояли маленькие разнородные группы людей. Воины рассказывали друг другу о своих ратных подвигах. Говорили о чудесных походах, о мифических городах, затерянных среди песков. Вспоминали древние сказания и жадно вглядывались во тьму. Духи ушедших, еле видимые, витали над кострами. Воспоминания. Утраченные возлюбленные. Погибшие семьи. Что ждало этих людей? У них не было будущего. Лишь настоящее, которое неумолимо надвигалось на них. До слуха варваров уже доносилось бряцание оружия. Уже скоро, шептали голоса мертвых. Скоро.
Чуть поодаль, в большом полотняном шатре на холме, в широком обитом кожей кресле сидел Лайшам. Он положил руки на подлокотники и снял повязку, позволяя генералам любоваться плохо зарубцевавшейся раной. Вождь варваров рассказывал свою историю. Наэвен, вождь ишвенов, сидел на земле, поджав ноги. Семет Шай-Най стоял в углу шатра рядом с Ирхамом. Окоон, натянув на лоб повязку с пустой глазницы, встал во входном проеме. Только Амон Темный остался снаружи. Он долго смотрел на освещенные луной облака, потом медленно перевел взгляд на лагерь, на тысячи огней под соседними скалами. Вождь гуонов думал о своей дочери; слова Лайшама долетали до него будто очень издалека и смешивались с его собственными мыслями. Один во тьме, он глядел на бескрайнюю долину и расположившееся у его ног войско.
От города остались одни руины, которые с невероятной быстротой заросли травой. Через три года после гибели Калидана это место стало похоже на лес. Огромные каменные арки, приобретшие со временем загадочный коричневатый оттенок, и повсюду сладковатый запах тлена.
Лайшам подошел к городу по главной дороге. Вокруг него со всех сторон возвышались развалины обрушившихся дворцов. Он не бывал в Эриксе во времена его расцвета, но ему достаточно было закрыть глаза, чтобы представить, как все было: храмы с колоннами, мосты с двойными пролетами — настоящие жемчужины — что осталось от них теперь? Он думал о поверженных гигантах. А еще — о том, каковы были последние мгновения этого города.
За восемь веков своей истории Эрикс Гордый не знал поражения. Его всегда защищали лучшие генералы. Казалось, какое-то мощное заклятие отводит от города опасность и злых людей. И вдруг в один миг, по чьему-то злому умыслу, чары рассеялись.
На третий день Лайшам, нашедший пристанище среди развалин древнего павильона, проснулся от странного шума. По дороге кто-то шел. Какой-то старик. Азенат. Он шел, пригнувшись и поминутно оглядываясь, будто за ним следили. Время от времени он нагибался и что-то ковырял на земле. Он явно искал, чего бы поесть. В течение нескольких минут Лайшам наблюдал за ним. Потом, решив, что тот не опасен, он вышел из своего убежища.
От неожиданности старик подскочил.
Он упал на колени и стал что-то бормотать. Лайшам осторожно подошел к нему, объясняя, что не причинит ему зла. Азенат пал ниц и стал умолять о пощаде. Лайшам поднял его. Старик дрожал всем телом. Все в нем выдавало смертельный страх. «Демоны, — говорил он, указывая на скрытые в дымке спящие холмы. — Демоны».
Лайшам осторожно отвел старика в свое убежище и уверил его, что здесь он будет в безопасности. Тот, казалось, так и не поверил в это, но все же немного успокоился. Мужчины разговорились, и азенат рассказал свою историю. Его звали Навкрат. Сколько ему лет? Он не знает. Кажется, сентаи ушли только вчера.
Навкрат всю жизнь прожил в Эриксе.
Когда азенатские разведчики вернулись в город и сказали, что к нему приближается враг, он заплакал. Губернатор Калидан собрал военный совет. К всеобщему недоумению, он пригласил на него несколько монахинь Скорбящей Матери. В Эриксе находился второй по величине монастырь в Империи. Его монахинь обвиняли в ереси.
Покинув зал совета, Калидан на три дня и три ночи заперся в самой высокой башне своего дворца. Утром четвертого дня он приказал жителям города собраться на главной дороге. За это время по городу, как вышедшие из берегов речки, растеклись самые невероятные слухи. Монахини захватили власть. Калидан собирался бежать из города. Сентаи уже были в городе.
Однако утром четвертого дня жители города все же собрались на главной улице. За всю историю города столько людей никогда не собирались вместе, и никто не знал, что все это значит. Когда на пороге дворца появился Калидан со своим легендарным мечом, весь Эрикс замер. Лицо губернатора казалось восковым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
На лице сенатора Эпидона промелькнула улыбка.
Несмотря на преклонный возраст казалось, что старик в лучшей форме, чем его величество. У него не дрожали руки и не было этого похожего на посмертную маску воскового лица, какое бывает у тяжелобольных.
Снова воцарилось молчание.
Закатные лучи окрашивали стены города в желто-оранжевые цвета.
Опершись совершенно высохшим подбородком на скрещенные пальцы, почтенный сенатор довольно мрачно обрисовал положение дел на фронтах. Несмотря на все усилия, Полонию так и не удалось предотвратить падение Эзарета. Руины некогда славного южного города оказались в руках сентаев. И лишь Единственному известно, что они с ними сотворят.
На лбу Императора выступила испарина. Теперь на пути врага оставался лишь один, последний бастион азенатов — Дат-Лахан. Десяти векам цивилизации, десяти векам процветания мог в один миг прийти конец. Войска Империи были разбиты. Как только эта новость дошла до Дат-Лахана, сотни жителей обратились в бегство. Новый исход — только на этот раз на пути беженцев была непреодолимая преграда в виде Вечных гор.
Полоний велел преследовать беглецов и силой вернуть их в Дат-Лахан — бесполезная мера, которая только увеличила смятение жителей города. Что же теперь будет? Поговаривали, что сентаи уже в нескольких днях пути от города и что им не терпится покончить с ним. На площадях города пророки с искаженными от ужаса лицами выкрикивали свои предсказания, а люди затыкали себе уши. Враг наступал, спастись от него было негде. Конец был близок.
— Восемьдесят тысяч человек, — сказал генерал Леонид, теребя остатки седой бороды. — Это все, что у нас есть, вместе с резервистами.
— Мне нужно сто тысяч солдат, — возразил Император.
Кто-то ударил кулаком по столу, и это был не Император. Все взгляды устремились туда. Человек, только что так бурно выразивший свое негодование, внушал почти болезненный страх не только всем генералам, но и Полонию. Никто из азенатов не мог сравниться с ним во владении оружием. На его совершенно мертвом лице не было ничего живого, кроме двух злых черных шариков. Все знали, что с ним произошло что-то ужасное: двадцать пять лет назад он вернулся из царства мертвых. Монахини Скорбящей Матери вырвали его из объятий вечной ночи, впрыснув ему древнее таинственное снадобье. Тело его продолжало гнить. Но сердце вновь забилось. Он стал не-мертвым. И теперь поговаривали даже, что он метит на место Императора.
— Да, генерал?
Император поднял бровь.
— Генерал Хассн устал, — вздохнул Адамант, сенатор с тонкими чертами лицами, сидевший рядом с ним. — Устал от вашей трусости и ваших уловок. Он считает, что мы должны отправиться навстречу сентаям и разбить их на Высоких Равнинах.
Некоторые из присутствующих кивнули. Адаманта в сенате и в окружении Императора боялись и уважали. Все знали, как честолюбив этот немолодой уже человек. Кроме того (и это было главным), он был верным союзником Раджака Хассна, хоть никто и не знал, какие именно отношения их связывают.
— Глупости, — возразил юный принц с матовой кожей, сидевший справа от Императора. — Мы же знаем, к чему привели подобные маневры в прошлом.
— Боюсь, что не понимаю вашего намека, — вздохнул сенатор. — До сих пор в боях на открытой местности участвовало не более нескольких тысяч человек. Сейчас же речь идет об очень масштабной операции.
— Не более нескольких тысяч? — подхватил генерал Аракс, поглаживая лысый череп. — Калахар защищали тридцать тысяч человек. А Коринф — еще на десять тысяч больше. Вы называете это «не более нескольких тысяч»? Ну и ну!
— Глупости, — машинально повторил старый советник Алкиад.
— Принц прав, — подхватил сенатор Эпидон. — Дат-Лахан окружен двойной крепостной стеной. Здесь, внутри, может быть, у нас еще есть какой-то шанс. Но на Высоких Равнинах враг просто безжалостно перебьет наши войска. Как защитников Петрана.
Раджак Хассн обвел собравшихся презрительным взглядом. Его рот приоткрылся, но он не произнес ни слова. Он повернулся к своему помощнику и что-то прохрипел. Адамант прищурился и кивнул в знак согласия.
— Генерал Раджак Хассн напоминает вам, что отныне императорская гвардия находится под его командованием. Он заявляет, что, если нужно, отправится навстречу сентаям с десятью тысячами воинов. Он спрашивает, желает ли кто-нибудь из сидящих за этим столом ему помешать.
Старик Алкиад горько рассмеялся. Они с Раджаком Хассном ненавидели друг друга. Но советник был теперь слишком слаб и измучен, чтобы вступать с врагом в конфликт. Однако в этот момент принц Орион встретился взглядом с Алкиадом и вскочил на ноги.
— Я, — сказал он. — Я хочу выступить против этой абсурдной затеи.
Император изумленно воззрился на сына и мягко потянул его за рукав туники, призывая сесть. Орион с раздражением высвободился. В его взгляде читалась отчаянная решимость. Он был единственным наследником, с его-то словами станут считаться.
— Мы что, все посходили с ума? Генерал Хассн, я испытываю к вам глубочайшее уважение. Ваша храбрость делает вам честь, и с тех пор, как погиб Калидан, вы, наверное, самый доблестный воин во всей Империи. Но мы знаем, что императорская гвардия не должна покидать Дат-Лахан. Умоляю вас, генерал: вы не должны становиться нашим новым мучеником. Нам нужно объединить все наши силы. Пусть враг сам придет к нам.
— Тем более, что мы кое о чем забыли, — добавил генерал Леонид.
Сидящие за столом притихли.
Леонид откашлялся. Полоний знаком велел ему продолжать.
— О варварах, — сказал он просто.
— О варварах? — повторил Император. — И что же?
— О человеке, которого называют Лайшам.
— Да, да, — сказал Полоний, отмахиваясь рукой от неприятного воспоминания.
— Его армию видели в нескольких днях пути отсюда.
— Может быть. И что с того?
— Мы заслали в их ряды шпиона, — продолжал старик. — Один из его генералов работает на нас.
— Мне это известно, — ответил Император. — К чему вы клоните?
— В их армии более тридцати тысяч человек, ваше величество. Это немало.
— Вы хотите предложить нам… — начал Аракс.
— Заключить с ними союз. Обычный союз, — закончил Леонид. — Лайшам одержал несколько побед над сентаями. Не спорю, мелких побед, но кто за этим столом может похвастаться тем же? Его люди отлично знают местность. Пусть они воюют вместе с нами. Атака ослабит их, но с лишними тридцатью тысячами человек мы победим. Сделаем так, чтобы первый удар они приняли на себя. Эти варвары невероятно тщеславны.
— Как и вы, — парировал Аракс. — С чего вы взяли, что они согласятся?
Леонид улыбнулся.
— Не они согласятся. А мы.
— Не понимаю, — сказал Император.
— Они собираются предложить нам сделку, ваше величество. Так нам сказал наш шпион.
— Наш шпион? — спросил кто-то из сенаторов.
— Тот, кого они называют Амоном Темным. Вождь гуонов.
— Достаточно ли он надежен?
— Надежнее не бывает. Мы купили его.
— Интересно, как это можно купить гуона, — спросил кто-то.
— На самом деле, все очень просто, — фыркнул генерал. — Мы похитили его дочь. Малютка томится в наших застенках. Стоит Амону сделать шаг в сторону, и девчонке конец.
— Великолепно! — вскричал Император.
Принц Орион хотел что-то сказать, но слова застряли у него в горле. Предательства, подкуп, жестокие казни. Человек, называющий себя его отцом — желчный старик, весь почерневший от злости. И все же он любил его. Пытался любить. Это было нелегко. Конечно, у него была мать, настоящая мать, ласковая монахиня с печальным лицом. Только слишком уж редко он ее видел. Ведь на самом деле он и вовсе не должен был ее видеть.
Сборище идиотов. «Однажды ты взойдешь на трон, Орион. Если согласишься быть мне сыном».
Значит, нужно притворяться.
Юноша закрыл глаза. Генералы продолжали говорить. Постепенно их разговор превратился в еле слышное жужжание. Принц думал о своей матери. Он помнил лишь отдельные эпизоды из своего одинокого детства, лишь несколько одних и тех же лиц. Его крестный отец Аракс. Его наставник старик Алкиад — тот, кто открыл ему правду. Тайные посещения монастыря. Перешептывание в темноте. Бритый череп его матери.
— А вы, ваше высочество?
Принц Орион вздрогнул. У него спрашивали его мнение. Нужно ли заключить союз с варварами? Он не знал. Он видел лицо своей матери. Оно было у него перед глазами. И ее запах: от нее пахло пылью. Какой, наверное, она когда-то была красивой! Какие благородные черты! Советник Алкиад стоял и грозил Раджаку Хассну кулаком. Неужели они это серьезно? Ему снова задали какой-то вопрос.
— Мне кажется, что да, — наугад ответил юноша.
* * *
Варвары: сыновья земли. Они всегда жили в ущельях и долинах. Отцы их отцов любовались этими звездами. Потом пришли азенаты. Они прогнали их, рассеяли по миру, поработили. Теперь дети каньонов вернулись. Они жаждали возмездия. Но над их землями нависла новая угроза. Куда страшнее прежней.
Теперь их были тысячи.
На склонах каньонов, между кустами, теснились варварские поселения. Семетские юрты соседствовали с шатрами ишвенов. Гуоны выстроили себе хижины из хвороста. Несколько сотен найанов расположились прямо на земле. Повсюду были видны люди, которые веселились, играли, шумели. Завтра, через десять, максимум через двадцать дней придется вновь идти в бой. Многие из этих людей погибнут. Тела тех, кто сейчас радуется жизни, будут валяться в пыли. Веселые лица будут гнить под солнцем, и ястребы будут терзать их своими острыми клювами. Но сегодня вечером — сегодня вечером жизнь прекрасна.
Тут и там у скал стояли маленькие разнородные группы людей. Воины рассказывали друг другу о своих ратных подвигах. Говорили о чудесных походах, о мифических городах, затерянных среди песков. Вспоминали древние сказания и жадно вглядывались во тьму. Духи ушедших, еле видимые, витали над кострами. Воспоминания. Утраченные возлюбленные. Погибшие семьи. Что ждало этих людей? У них не было будущего. Лишь настоящее, которое неумолимо надвигалось на них. До слуха варваров уже доносилось бряцание оружия. Уже скоро, шептали голоса мертвых. Скоро.
Чуть поодаль, в большом полотняном шатре на холме, в широком обитом кожей кресле сидел Лайшам. Он положил руки на подлокотники и снял повязку, позволяя генералам любоваться плохо зарубцевавшейся раной. Вождь варваров рассказывал свою историю. Наэвен, вождь ишвенов, сидел на земле, поджав ноги. Семет Шай-Най стоял в углу шатра рядом с Ирхамом. Окоон, натянув на лоб повязку с пустой глазницы, встал во входном проеме. Только Амон Темный остался снаружи. Он долго смотрел на освещенные луной облака, потом медленно перевел взгляд на лагерь, на тысячи огней под соседними скалами. Вождь гуонов думал о своей дочери; слова Лайшама долетали до него будто очень издалека и смешивались с его собственными мыслями. Один во тьме, он глядел на бескрайнюю долину и расположившееся у его ног войско.
От города остались одни руины, которые с невероятной быстротой заросли травой. Через три года после гибели Калидана это место стало похоже на лес. Огромные каменные арки, приобретшие со временем загадочный коричневатый оттенок, и повсюду сладковатый запах тлена.
Лайшам подошел к городу по главной дороге. Вокруг него со всех сторон возвышались развалины обрушившихся дворцов. Он не бывал в Эриксе во времена его расцвета, но ему достаточно было закрыть глаза, чтобы представить, как все было: храмы с колоннами, мосты с двойными пролетами — настоящие жемчужины — что осталось от них теперь? Он думал о поверженных гигантах. А еще — о том, каковы были последние мгновения этого города.
За восемь веков своей истории Эрикс Гордый не знал поражения. Его всегда защищали лучшие генералы. Казалось, какое-то мощное заклятие отводит от города опасность и злых людей. И вдруг в один миг, по чьему-то злому умыслу, чары рассеялись.
На третий день Лайшам, нашедший пристанище среди развалин древнего павильона, проснулся от странного шума. По дороге кто-то шел. Какой-то старик. Азенат. Он шел, пригнувшись и поминутно оглядываясь, будто за ним следили. Время от времени он нагибался и что-то ковырял на земле. Он явно искал, чего бы поесть. В течение нескольких минут Лайшам наблюдал за ним. Потом, решив, что тот не опасен, он вышел из своего убежища.
От неожиданности старик подскочил.
Он упал на колени и стал что-то бормотать. Лайшам осторожно подошел к нему, объясняя, что не причинит ему зла. Азенат пал ниц и стал умолять о пощаде. Лайшам поднял его. Старик дрожал всем телом. Все в нем выдавало смертельный страх. «Демоны, — говорил он, указывая на скрытые в дымке спящие холмы. — Демоны».
Лайшам осторожно отвел старика в свое убежище и уверил его, что здесь он будет в безопасности. Тот, казалось, так и не поверил в это, но все же немного успокоился. Мужчины разговорились, и азенат рассказал свою историю. Его звали Навкрат. Сколько ему лет? Он не знает. Кажется, сентаи ушли только вчера.
Навкрат всю жизнь прожил в Эриксе.
Когда азенатские разведчики вернулись в город и сказали, что к нему приближается враг, он заплакал. Губернатор Калидан собрал военный совет. К всеобщему недоумению, он пригласил на него несколько монахинь Скорбящей Матери. В Эриксе находился второй по величине монастырь в Империи. Его монахинь обвиняли в ереси.
Покинув зал совета, Калидан на три дня и три ночи заперся в самой высокой башне своего дворца. Утром четвертого дня он приказал жителям города собраться на главной дороге. За это время по городу, как вышедшие из берегов речки, растеклись самые невероятные слухи. Монахини захватили власть. Калидан собирался бежать из города. Сентаи уже были в городе.
Однако утром четвертого дня жители города все же собрались на главной улице. За всю историю города столько людей никогда не собирались вместе, и никто не знал, что все это значит. Когда на пороге дворца появился Калидан со своим легендарным мечом, весь Эрикс замер. Лицо губернатора казалось восковым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37