Куда там Радивою, когда век велета отмеряется тысячами лет…
— Почему ты без оружия? — неожиданно спросил гигант.
Велигой некоторое время тупо смотрел перд собой, потом задумчиво пожал плечами.
— Зачем? — молвил он. — Я ж не воевать сюда пришел…
Велет задумчиво глядел поверх головы витязя, словно перед его взором представали картины далекого прошлого, а затем молвил тихо, будто бы боясь разбудить спящего зверя:
— Чтож, тогда слушай. И смотри…
* * *
Стой! Ни шагу дальше! — прогремел голос, не принадлежавший никому в отряде — глубокий, исполненный нечеловеческой силы.
Радивой остановился.
— Кто смеет преграждать мне дорогу? — спросил он, надменно выпрямившись и взявшись за рукоять меча.
Огромная, в полтора человечьих роста фигура выступила из кромешной тьмы на другом конце небольшой полянки, озаренной тусклым, мерцающим светом, исходящим из неведомого источника. Выступила, и замерла, опершись на исполинскую секиру.
— Дальше пути нет! — прогремел голос.
— Это смотря для кого, — холодно ответил Радивой и шагнул вперед.
Его воины, в изнеможении повалившиеся на траву, наблюдали за предводителем широко раскрытыми глазами. Будто невидимая стена преградила дорогу Радивою. Воин остановился на мгновение, приналег, но преграда стояла несокрушимо. Радивой отступил на шаг, с размаху ударил плечом. Незримый барьер в первое мгновение будто бы прогнулся под натиском, а затем неведомая сила отшвырнула Радивоя шагов на десять.
— Дальше пути нет, — тяжело молвил гигант.
Радивой зарычал, как разъяренный пес, ринулся всем телом на преграду. Она вновь отбросила его, опрокинула наземь, он вскочил, кинулся вновь… Как пойманный зверь о прутья клетки, бился Радивой о незримый барьер, но тщетно: незримая стена стояла несокрушимо.
Гигант молча взирал не его бесплодные попытки, но когда Радивой в очередной раз растянулся на земле, не выдержал, захохотал раскатисто.
— Смертый… — проговорил он сквозь смех. — Куда прешь? Что творишь? Головой попробуй, головой…
Радивой медленно поднимался на ноги. Смех великана хлестал его, будто плеть, плечи вздрагивали с каждым раскатом, словно под ударами. Воин выпрямился, некоторое время остановившимся взором смотрел туда, где должна была находиться незримая стена… а потом с отчаянным криком, заглушившим смех исполина, бросился вперед, так, что наблюдавшие за ним уловили лишь смазанное движение…
Оглушительный звон огласил лес, будто бы лопнула туго натянутая струна. Блеснула яркая вспышка, превратив на мгновение ночь в яркий полдень, затем свет померк, осталось только призрачное сияние поляны.
Радивой стоял на коленях далеко за черной выжженной полосой, обозначившей то место, где проходила преграда, из носа, ушей хлестала темная кровь. Рука его медленно поднялась, ладонь упала на рукоять меча. С будькающим вздохом воин поднялся на ноги, судорожно сглотнул, на губах показалась кровавая пена.
— А теперь мы посмотрим… — прохрипел Радивой, из уголка рта побежала, стекая на грудь, струйка крови. — Посмотрим… кто веселее смеется!
Меч с шипением выскользнул из ножен. Великан отступил на шаг, поднимая огромную секиру. На его лице было неверие, падение барьера явно застало его врасплох. Радивой прыгнул вперед, рубанул наотмашь. Булатный клинок звякнул о подставленную рукоять секиры, гигант ударил в ответ, лезвие просвистело в пальце над головой вовремя пригнувшегося Радивоя. Воин ударил снизу, под руки и великан с криком боли отскочил назад. На толстой волчовке расплывалась бесформенным пятном кровавая полоса.
— Посмотрим… кто… веселее… — срывающимся на хрип голосом проговорил Радивой, стряхивая с клинка тяжелые капли.
Он бросился на великана, занося меч в широком замахе. Исполин взревел, качнулся вбок, пропуская удар, лезвие его секиры метнулось к воину, с тяжким гудением рассекая неподвижный воздух. Радивой принял удар на клинок, страшный звон эхом прокатился по лесу. Воин ударил в ответ, великан закрылся рукоятью, ударил в свой черед…
Воины Радивоя заворожено наблюдали за поединком. Они не могли придти на помощь предводителю — не было сил даже подняться на ноги, оставалось лишь смотреть и молить Богов… которые давно уже отвернулись от них.
Поляну оглашал звон, треск, слышалось тяжелое дыхание бойцов. Великан, не смотря на рану, был полон свежих сил, а Радивой, истратив всю свою нечеловеческую выносливость на изнурительный путь через лес и прорыв преграды, находился на последнем издыхании. Он истекал кровь, хлеставшей из носа, брызгавшей изо рта с каждым вздохом. Но даже сейчас он не уступал исполину в силе и быстроте. Удары его обрушивались на противника с невиданной мощью, тот содрогался под безудержным напором воина, защищался, с трудом успевая выбрать момент для ответного удара.
Словно что-то вселилось в Радивоя, придавая новые и новые силы, хотя жизнь уходила из него с каждой каплей крови, с каждым нанесенным им ударом. Великан отступал к краю поляны, пытался уйти в сторону, но всюду натыкался на булат длинного меча. Рукоять секиры покрылась глубокими щербинами, будто неумелый лесоруб пытался срубить столетнюю сосну. В глазах исполина появилось затравленное выражение, он отбивался, пятясь к стене деревьев на краю поляны, взмахи его стали короче, удары неувереннее. Радивой наседал, вкладывая в богатырские удары последние капли жизни.
Великан сделал еще шаг назад, уперся спиной в ствол могучего дуба. Радивой замахнулся, обрушил сверху прямой, сокрушительный удар. Исполин вновь закрылся, раздался треск и рукоять секиры распалась надвое, успев, однако, ослабить удар, пришедшийся в середину лба.
Великан отскочил в сторону, пытаясь утереть залившую глаза кровь, споткнулся, и шумно рухнул в кусты. Радивой мгновенно оказался рядом, занося меч для последнего удара…
С темного неба, сквозь переплетение ветвей в середину поляны ударила белая молния.
Глава 19
Всплеск светлого пламени на миг поглотил все вокруг, затем медленно померк, рассыпавшись искрами. Ударил раскат грома, от которого содрогнулось небо, а у людей затрещали, лопаясь, барабанные перепонки. Земля в середине поляны вспыхнула алым пламенем, застонала от нестерпимого жара. Огненные сполохи озарили колеблющимся светом стену деревьев, ветви которых гнулись и трепетали, будто под порывами сильного ветра.
И из середины пламени шагнула темная фигура.
Высокий и широкоплечий, вновь прибывший хоть и уступал ростом поверженному исполину, но, казалось, разом занял собой всю поляну. От него волнами исходила великая мощь, заставившая людей в ужасе вжаться в землю, закрыв головы руками. Он был одет в звериные шкуры, на плече возлежала огромная суковатая палица. Заросшее темной бородой лицо чем-то неуловимо напоминало сокрушенного Радивоем великана, но казалось гораздо старше. В темных глазах пришедшего бушевало небесное пламя, земля вздрагивала под тяжкими шагами.
Лишь один Радивой не дрогнул при его появлении, и теперь стоял повернувшись навстречу, гордо выпрямившись, побелевшими пальцами сжимая рукоять меча. Он был страшен: пламя играло на залитых его собственной кровью доспехах, бледная кожа туго обтянула череп, на висках вздулись, часто пульсируя, синие жилы. Радивой сейчас казался чудовищным порождением подземного царства, каким-то образом вырвавшимся из темных глубин в этот мир.
Тот, кто явился в пламени, остановился в трех шагах от замершего воина. Их взгляды скрестились, и все, бывшие там ощутили, как со страшной силой столкнулись две могучие воли.
— Смертный! — грозно молвил явившийся, и голосом его, казалось, говорила сама Вечность. — Как ты посмел? Как отважился поднять руку на чадо мое? Что тебе нужно там, куда нет пути?
Радивой бесстрастно выслушал речи пришедшего, выдержал паузу, а затем ответил, и несмотря на бульканье и хрипы в надорванных легких, голос его прозвучал неожиданно сильно и гордо:
— С дороги, Бог! Здесь проходит граница твоей власти, слово твое не имеет силы там, где бьется Сердце!
— Дерзость твоя не знает пердела! — казалось, мир содрогнулся от яростного крика явившегося. — Тебе слишком много позволялось до сего времени! Но сегодня ты преступил все мыслимые границы, твоей безнаказанности пора положить конец!
— С дороги, Велес! — все так же холодно ответил Радивой, и рука его с такой силой сдавила рукоять меча, что, казалось, сам металл увлажнился, истекая холодными слезами боли.
Велес простер длань к неподвижно замершему воину. Казалось, сейчас небесный огонь обрушится на дерзкого, не оставив даже пепла… но что-то произошло. Бог отступил на шаг, опуская руку, на лице его отразилась досада.
— Ты не властен здесь, — молвил Радивой.
Лицо Велеса потемнело от ярости, черное пламя в глазах заметалось угрожающе, он обеими руками подхватил исполинскую палицу, сделал шаг к неподвижному воину.
— Не властен, говоришь? — прогремел он. — Ты забыл, что помимо силы бога во мне есть сила и попроще. Чтож, посмотрим, из какого теста нынче смертные!
Несколько мгновений Бог и человек смотрели друг на друга пылающими разгорающейся яростью взорами, а затем одновременно, будто по неслышной команде, сорвались с места. Они сшиблись с оглушительным лязгом и скрежетом, будто столкнулись две каменные глыбы. И вновь на поляне закипел бой, но никто уже не решался поднять глаза на сражающихся, хотя зреть подобное давно уж не выпадало никому из смертных. Ибо происходящее не поддавалось осмыслению, это было невозможно… но в то же время это было. Умирающий от изнеможения человек на равных бился с древним Богом, имя которого во все времена произносилось с неизменным трепетом и почтением, и уже одно то, что кто-то отважился бросить вызов самому Велесу, казалось выходящим за грань возможного.
Движения единоборцев были стремительны и точны, и когда булат Радивоева меча сталкивался с крепким деревом палицы Велеса, страшный звон и оглушительный грохот оглашал лес, на землю сыпались искры. Долго продолжался бой, казалось само время замерло, наблюдая за поединком Бога и Человека.
И вот на лице Велеса проступила, казалось, тень сомнения. В движениях Бога было все меньше уверенности, все чаще он переходил к глухой защите, тогда как меч Радивоя обрушивался на него со всевозрастающей яростью.
И Бог сделал шаг назад. Тут же вдогонку сверкнул булат… и на траву, взвиваясь язычками пламени упали алые капли божественной крови, брызнувшей из рассеченного плеча. Велес вскрикнул так, что вековые деревья с треском пригнулись к земле, многие переломились, как сухие камышинки. Бог отскочил назад, и воздев к небу окровавленную руку издал еще один крик, потрясший мир от подземнего царства Ящера до светлых чертогов вирыя.
Небо откликнулось гулким грохотом, и вновь в середину поляны ударила ослепительная молния. Языки чудовищного пламени взвились выше, вскрикнула в страшной муке земля… и из огня на поляну широкими шагами вышел высокий седовласый старец в сияющей броне. За правым плечом виднелась рукоять огромного меча, за левым на широком ремне покоились простые яровчатые гусли.
Старец окинул поле боя хмурым взглядом серых глаз, в которых, казалось, отражались огни пожаров всех войн от начала времен. Узрев кровь, горячим потоком хлеставшую из раны Велеса, нахмурился еще больше, сказал голосом, в равной мере пригодным и отдавать приказы на поле боя, и славить в пенснях деяния героев:
— Зачем позвал меня? Али сам не в силах совладать с простым смертным?
— Перун… — в голосе Велеса звучал… страх? — Это не простой смертный!
Взгляни на дело рук своих! Что ты натворил?!!
— Я? — удивился Бог Войны, затем речь его потекла медленнее, задумчивее, серые глаза впились в Радивоя, вновь замершего при его появлении. — Если бы эта сила проистекала от моей, не было бы ничего проще, чем взять ее обратно. Но нет, здесь нечто другое. Это не мое творение.
— Тогда откуда?..
— Кто ведает? Не зря в жилах каждого смертного есть капля крови самого Великого Рода.
— Но что бы это ни было… с этим надо покончить! Уже пал барьер, мой сын повержен! Что дальше? Что будет, если он прорвется к Сердцу? Можешь ты это предсказать?
— Не могу. — Перун осторожно снял с плеча гусли, положил в стороне под деревом. — Сердце не в нашей власти, ибо оно древнее нас.
Быстрым движением он обнажил меч, клинок запылал золотым пламенем, рассыпая багровые искры.
— Пой свою последнюю песню, воин, — молвил Перун, отсалютовав Радивою. — Пришла пора.
Радивой отсалютовал в ответ, и бойцы двинулись по широкому кругу, постепенно сближаясь, выбирая наилучшую позицию для удара. Сверкнули клинки, раздался звон. Вспышка чистейшего белого света, и вот уже вновь Бог и человек кружат по поляне, пожирая друг друга глазами. Свист булата, звон, вспышка, звон, вспышка… все чаще и чаще, и вот уже не видно сражающихся в нестерпимом блеске, нет в мире больше звука, кроме чистого звона сталкивающихся с невообразимой скоростью клинков. И так долго, бесконечно долго. Нет времени, есть только зачаровывающая, жестокая красота поединка двух сильнейших…
Но нет предела мощи Бога, тогда как тело человека — лишь хрупая оболочка, и сколь бы ни был могуч заключенный в ней дух, рано или наступает момент, когда все силы вычерпаны до дна, когда лопается последняя жилка, питающая тело жизнью…
Свет померк в глазах Радивоя, что-то со страшной болью надорвалось внутри, и под очередным ударом Бога витязь рухнул на колено, застыл в последней отчаянной попытке подняться. Торжеством озарилось лицо Перуна. Высоко над головой взлетел пламенеющий небесным огнем меч, готовый оборвать и без того вычерпанную до дна жизнь дерзкого, бросившего вызов Богам… и Радивой страшным усилием поднял голову, взглянув прямо в нечеловеческие глаза бессмертного…
Молния, гром, взметнувшееся еще выше пламя, и голос, звонкий и чистый, огласивший истоптанную поляну:
— Остановись!
Перун замер при звуке этого голоса, затем опустил меч, оглянулся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23