— Меч… — Велигой печально улыбнулся. — Я этот меч как увидал первый раз, так прямо глазами и зацепился. Не поверишь, когда Торин его точил, я всегда рядом околачивался. Молодой был еще, все на свете в диковину… А он как-то углядел меня, спрашивает: «Что, нравится?» Я ему честно: «Ага. Это, — говорю, — лучшее оружие, что я видел в жизни.» А он еще так грустно улыбнулся, и говорит: «Ну, как настанет мой черед пополнить Одинову дружину, так уж и быть, оставлю его тебе. Если заслужишь.»
— И заслужил? — спросил Эрик, но в глазах его загорелись любопытные огоньки, похоже, варяг был охоч до историй.
— Не знаю… — Велигой остановившимся взглядом смотрел в костер. — Не знаю. В том злосчастном разъезде напоролись мы на печенегов, а нас десять юнцов, первого года службы еще нет, как и ни одной серьезной драки. И Торин. Я, вроде как старший после него, у меня к тому времени все-таки второй год шел… Он мне кричит: «Уводи пацанов!» А сам…
Велигой замолчал. Эрик сидел, затаив дыхание, вцепившись в рукоять топора. Показалось, или по изрезанному шрамами лицу пробежали две влажные дорожки?
Наконец, витязь совладал с собой.
— Мы не смогли его тогда оставить. В первый раз ослушались его приказа. И в последний. Полегли все. Торин… он в отличии от некоторых, прекрасно управлялся с лошадью… рубил печенегов, как камыш, не знаю, сколько накромсал… А потом какая— то тварь все же достала его саблей. В спину. А потом… Они тело топтали конями, изверги, рубили… рубили… В месиво… И все на моих глазах. Наши все уже полегли, а меня арканом зацепили, скрутили, но я все видел, все…
Вновь повисло молчание. Эрик потрясенно смотрел на тиверца. Слезы уже неприкрыто текли по обычно бесстрастному лицу Велигоя, оставляя мокрые следы, но витязь будто бы и не замечал этого.
— А что дальше? — так робко, что сам себе удивился, спросил Эрик.
— Той же ночью я сбежал из плена, — Велигой вытер лицо рукавом, голос его окреп. — А меч… они притащили его в становище — столько железа… Здоровенный бугай еле волоком пер. И когда поднялся переполох — ну не мог я не придушить пару гадов… За мной неслась целая толпа. Наверное, случайность, но я, пробегая мимо того костра, где они оружие свалили, споткнулся обо что-то, растянулся, как бревно… и рукоять сама оказалась в ладони. Не было времени перебирать, срубил самых рьяных… А дальше, с оружием, уже легче пошло. В общем, сбежал я от них. С мечом Торина в руках.
Эрик медленно кивнул, но не сказал ничего. Нечего было сказать. Понятно теперь, почему так бережет оружие, малейшую зазубринку счищает, полирует… Что тут можно сказать?
А Велигой вновь взял в руки оселок и влюблено провел по и без того острому, как бритва, лезвию. Он помнил и еще кое-что. Голос. Голос, прогремевший в голове в тот момент, когда ладонь коснулась рукояти меча павшего командира. Голос Торина.
«Что обещал, выполняю. Владей.»
Глава 12
Велигой проснулся. Ночь близилась к концу, луна уже завалилась за виднокрай, было темно, как в погребе. Витязь тупо смотрел в темное небо, продырявленное редкими звездами, пытаясь понять, что же его разбудило, и все же успел уловить в прозрачном ночном воздухе отголосок волчьего воя. Что-то в последнее время эти звери слишком часто стали появляться в его жизни. Даже чересчур.
Воин выпутался из плаща, поднялся на ноги. Сырой ночной воздух пробирал даже сквозь толстую кожу поддоспешника, будто вражий меч отыскивал щели в полурасстегнутой броне. По ту сторону угасающего костра посапывал во сне Эрик. Где-то неподалеку слышался богатырский храп Олафа, чуть поодаль пятном мрака на фоне черноты виднелась верхушка шатра Драгомысла. Догорающие угли лагерных костров еле-еле мерцали багровыми точками в ночной темноте, в воздухе висел запах дыма. Слева перекликнулись часовые, кто-то полусонным голосом пробурчал, чтоб орали потише. В соседнем перелеске вяло перекликались ночные птицы. Шурша крылами, пронесся над головою маленький кожан. Волчий вой не повторялся.
Все было спокойно.
Ежась от ночной прохлады, Велигой бочком переместился к ближайшему тележному колесу и справил малую нужду. Подумал, что Эрик, пожалуй, прав, и ему, Велигою, постоянно что-то мерещится… Но тревожное чувство не оставляло. Наоборот, оно теперь гудело в душе, как басовая струна, до предела обостряя все чувства, заставляя вздрагивать от каждого шороха.
Становилось зябко, тело требовало, чтобы немедленно вернулся к костру и закутался в плащ, а лучше в два, но Велигой, кляня на все корки собственную мнительность, неслышным шагом двинулся вдоль внутренней стороны кольца телег.
Нога вдруг запнулась обо что-то мягкое. Велигой замер, как вкопанный, стараясь не дышать. Темно, как в бочке, ни рожна не видать… Витязь медленно опустился на корточки, протянул руку, ощупал лежащее тело… Ладони вдруг стало горячо, рука скользнула по мокрому, да теперь уже и баз того почувствовал до безобразия знакомый запах свежей крови. Басовая струна в голове вдруг лопнула с противным хриплым звуком, и время, как всегда в такие моменты, вдруг замерло, застыло, превращая мгновения в годы.
Велигой вскочил, чувствуя, как враз похолодели ладони и слыша только шум крови в ушах. Остатки сна сорвало ночным ветром, мышцы напряглись, превращая тело в смертоносное оружие. Заорав, что есть мочи «Тревога!!!», витязь бросился к костру. Скорее каким-то внутренним чувством, чем зрением, уловил, как наперерез метнулась бесшумная тень, в слабом свете звезд блеснула сталь. Меч с шипением выскользнул из ножен, витязь на бегу широким ударом смел с дороги неведомого противника, и уже за спиной слыша булькающий стон в два прыжка достиг костра. Охапка хвороста полетела в умирающий огонь, тут же затрещала, защелкала, занялась алыми языками.
Между телегами скользили темные фигуры, огненные блики играли на обнаженных клинках мечей и лезвиях топоров. По всему лагерю поднялся шум. Люди вскакивали, хватались за оружие. Всюду вспыхивали и разгорались костры, вспарывая искрами ночное небо, освещая лагерь метущимся багровым светом. Эрик был уже на ногах, обеими руками сжимая рукоять своей страшной секиры и выкрикивая команды хриплым со сна голосом. Велигой с лязгом всадил меч в землю, схватился за лук. Тетива защелкала по наручу, стрелы веером пошли в темноту.
— Держаться вместе! — гаркнул Эрик. — Лошади! Не упустите лошадей!
У наспех сооруженной коновязи уже суетилось несколько темных фигур. Велигой краем глаза увидел, как толстяк Олаф — и куда только вся его медлительность подевалась! — бросился к лошадям, со свистом вращая над головою огромный топор. Оттуда послышался лязг железа, ругань, а затем жуткий крик.
Из шатра, опережая охрану, выскочил Драгомысл, в одном исподнем, но с длинным мечом в руках.
— Телеги! — вскрикнул он, и ринулся защищать свое трудами тяжкими нажитое добро.
— Стой! — заорал Эрик, хватая купца за ворот рубахи. — Куда без головы? Она у тебя что, лишняя?
Он быстрым взглядом охватил поле боя, мгновенно оценил обстановку.
— Слушай команду! — крикнул варяг, перекрывая поднявшийся в лагере шум. — Разбиться на пятерки! К телегам! Трое к Олафу, сохранить лошадей кровь из носу! Кто не знает, с какой стороны оружие держать, не путаться под ногами, поддерживать огонь! Велигой, Трувор, Драгомысл, Эйнар — за мной!
Велигой отшвырнул лук, подхватил меч и вслед за Эриком и Драгомыслом бросился к ближайшей телеге, где уже во всю хозяйничали несколько грабителей. Справа из темноты выскочил Трувор, меч в крови, длинные рыжие волосы всклокочены, рот искривлен в хищном оскале. Эйнар — молчаливый, сумрачный детина уже почти добрался до телеги. Во всей этой суматохе он оказался одним из немногих, кто успел полностью упаковаться в броню, и теперь мчался на разбойников, как железный таран.
Грабители повернулись к ним. Эрик взмахнул топором, лезвие оружия тонко звенело, чуя близкую кровь. Варяг ударил наотмашь, с хрустом снес чью-то бестолковую голову, второго нападавшего просто пропустил мимо себя, прямо под меч Велигоя. Эйнар, выставив перед собой тяжелый щит с лязгом врезался в нападавших, расшвыряв их, как котят. Драгомысл умело полоснул клинком лиходея, попятившегося от варяга прямо на него, а Трувор зарубил еще одного, попытавшегося ударить купца в спину.
— Да их тут дикая прорва! — весело заорал Эрик, широкими ударами расчищая пространство вокруг себя. — Велигой, ты был прав! С меня причитается!
— Иди ты… — витязь рукоятью меча хватил в лоб набежавшего разбойника, — ого, звенит! — не обращая внимания на скользнувший по чешуям доспеха кинжал.
По всему лагерю лязгали клинки, доносились крики и отборная брань. В бой вынуждены были вступить даже возницы, похватав все, что хоть отдаленно напоминало оружие. У костров остались только самые трусливые или нескладные. Варяги, мало что соображавшие со сна, дрались как бешенные, рубили все, что двигалось и не могло сойти за своего. Слава Богам, большинство их на ночь не освобождалось полностью от доспехов, иначе итог ночной схватки мог бы оказаться гораздо более плачевным. И как всегда, кто-то ухитрился запутаться в плаще или собственных портках, на кого-то наступили, об кого-то споткнулись, что отнюдь не прибавило варягам добродушия. Враги наваливались отовсюду, выныривали из темноты, получали почем ни попадя и вновь растворялись в ночи.
Четверка варягов во главе с Олафом лихо орудовала у коновязи, удерживая нападавших на значительном удалении. В гуще врагов веретеном крутился Седрик, два его клинка со свистом рассекали воздух, крушили врагов, будто гнилые коряги. Варяг был зол, как сто упырей — в самом начале потасовки об него споткнулись сразу четверо, и мало того, что чудом ребра не переломали, так потом вообще едва не раздавили.
В самый разгар схватки Велигой увидел юного Хельге, схватившегося сразу с тремя лиходеями. Без сапог и кольчуги, но почему-то в шлеме, он прижался спиной к борту телеги, сдерживая нападавших без видимых усилий. Меч в руке паренька порхал, как бабочка, разбойники едва успевали защищаться от града сыпавшихся на них ударов. Потом витязь потерял его из виду — на самого навалились двое. Велигой перекатом ушел вправо, врезался боком в тележное колесо, уклонился от удара кистенем и тут же вогнал его обладателю под ребра меч на два вершка.
Вскочил, едва успел закрыться от сокрушительного удара топором — чуть руку из плеча не выбило, ударил противника ногой в живот, но поскользнулся на мокрой от крови траве, и растянулся во весь рост. Падая, второй рукой успел захватить потерявшего равновесие врага за одежду и тот рухнул сверху… прямо на удачно подставленный меч.
Эрик вскочил на телегу, с гиканьем вращая топором и обрушивая на головы грабителей сокрушительные удары. У него из-под ног выдернули какой-то мешок, варяг с громовым матом обрушился спиной на кувшины с ромейским вином. На него тут же навалилось сразу пятеро, и Эрик целиком скрылся под грудой копошащихся тел. Трувор тенью проскользнул в гуще нападавших, его меч разил врага подобно змеиному жалу, бросился к телеге на выручку другу. Подлетел, прыгнул, уцепившись за борт, получил чьим-то сапогом в зубы, матюгнулся так, что Боги на небесах уши зажали, запрыгнул на телегу. Шарахнул рукоятью меча по чьему-то затылку — в ответ голосом Эрика пообещали содрать с дурака шкуру — левой рукой сбросил одного разбойника с телеги прямо в объятия уже выбравшегося из-под поверженного противника Велигоя. В тот же момент оставшиеся разбойники брызнули во все стороны, а на телеге в полный рост поднялся Эрик, весь в крови и красном вине, с осколками кувшина в волосах. Погрозив Трувору кулаком, варяг подхватил топор, спрыгнул с телеги, и с воплем: «Ну все, вы меня достали!» ринулся на врагов. Те бросились от него врассыпную с отчаянными криками: «Спасайся, братцы! Берсерк!»
Драгомысл, обычно добродушный и неуклюжий, теперь напоминал разъяренного медведя, а мечом орудовал на удивление умело для купца. Всклокоченный, полураздетый, с перекошенной рожей он выглядел страшно. Белая ночная рубаха почти полностью потеряла свой первоначальный цвет, покрывшись пятнами крови, грязи и травяного сока. И теперь это жуткое нечто бросалось в самую гущу боя, лишний раз доказывая, что нет ничего страшнее купца, который бьется за свое добро.
Молчаливый Эйнар методично истреблял нападавших, нанося редкие, но всегда смертельные удары.
Разбойников, если это были разбойники, и в самом деле было что-то чересчур много. Уж точно больше полусотни. Эрик буквально рвал жилы, пытаясь успеть всюду, но то тут, то там часть товара все же успевали стащить с телег и уволочь в темноту. Впрочем, за это нападавшие заплатили дорогую цену — уже больше двух дюжин валялось бездыханными по всему лагерю в лужах крови, кое-кого из раненых свои успевали оттащить прочь.
Когда небо на восходе заалело рассветным сиянием, натиск нападающих стал ослабевать, а затем грабители и вовсе рассеялись, растворились в предутренних сумерках.
* * *
Ух-х-х-х! — Эрик тяжело оперся на топор, его шатало. — Ну и ночка! Да-а-а, Велигоюшко, накаркал ты нам, родимый, приключеньице!
Волчий Дух, держа в руках лук с наложенной стрелой стоял на телеге, настороженно всматриваясь в волны утреннего тумана.
— Ага, конечно, теперь во всем Велигой виноват! — огрызнулся он. — А ведь если бы этому самому Велигою в кусты не загорелось, где бы мы сейчас все были? Кое-кто, помниться, собирался двойное охранение выставить! И где ж оно?
— Локи меня укуси! — сплюнул Эрик. — Я на этом проклятущем четвероногом таракане за день так у… умучился, что уже не до чего было. Слезай оттуда! Неровен час, кто-нибудь из ночных гостей решит поупражняться в стрельбе!
— Рановато им со мной упражняться… — сквозь зубы процедил Велигой. — Пусть сначала боевой лук от репчатого отличать научатся.
Подошел Хельге, голова паренька была перевязана окровавленной тряпицей.
— Нильс убит, — сказал он тихо. — Кинжалом его. По горлу.
— Еще потери? — спросил разом посерьезневший Эрик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23