Все замечательно, цена удивила
Уйти и играть на свободном поле. Создать свои собственные центры кристаллизации. Тем, более что массовый радикальный национализм в России невозможен. Отечественные националисты традиционно жмутся к государству, а государство успешно абсорбирует национальные импульсы.
Ценностная ориентация неоязычества ставит его в оппозицию к либерализму и буржуазии. В теоретическом плане обоснование отрицательного отношения к торгашеству капиталистического общества опирается на некоторые идеи «новых правых» (например, А. де Бенуа «Дух буржуа») и известную концепцию Дюмезиля о трехчленном делении традиционного индоевропейского общества . В этом моменте наблюдается определенная перекличка с идеями левых. Не исключено, что со временем проблема отношения к капитализму спровоцирует в неоязыческом движении дифференциацию на левое и правое течение.
В то же время, неотъемлемый экологизм неоязычества ставит его «по ту сторону» традиционного лево-правого деления. А в западноевропейском неоязычестве присутствует и феминистская составляющая, что пока нельзя сказать об отечественном движении. Так же в отечественном неоязычестве приглушена и аристократическая составляющая. Впрочем, с аристократизмом и кодексом чести не все в порядке и в Дворянском Собрании.
Неоязыческие организации — это не только узко политические, но и мировоззренческие структуры, связанные со всеми аспектами социального и культурного бытия. Их идеологи вырабатывают свою стратегии по отношению ко всем секторам общественной жизни, в том числе и к музыкальной культуре. В отечественном роке идеи левых нонконформистов и национал-большевиков вполне четко выражают некоторые панк-группы (например, «Гражданская оборона» Егора Летова). Идеи крайне правых — «Коррозия металла», скинхедов — такие группы, как «Коловрат» и «Штурм». А языческое настроение, с характерной только ему поэтикой и образностью, явно присутствует в творчестве новосибирской группы «Калинов мост» (Дмитрий Ревякин).
Политеизм неоязычества более соответствует такой важной особенности современного мира как тенденция к полицентризму и регионализации. Русское и европейское неоязычество отличаются от неотрадиционалистских реакций в отсталых регионах на вызовы современности (ваххабизм, трайбализм) тем, что в нем присутствует неотъемлемая постмодернистская составляющая. Традиция и священное зачастую интерпретируются в неоязычестве символически и образно. Реализм сочетается с мистикой, которые не взаимоисключают, а дополняют друг друга. Это линия постклассической логики, преодолевающей дуализм. «Неустранимая множественность точек зрения на одну и ту же реальность означает невозможность существования божественной точки зрения, с которой открывается „вид“ на всю реальность» . Единственной божественной точки зрения. Понимание неоязычниками, относительности своего религиозного опыта, плюралистичности любого восприятия и знания, приводит их в результате к тому, что все виды постижения мира становятся для них равноправными. Стирается грань между наукой и религией, знанием и верой. Данная установка вполне согласуется с основным принципом магии, зафиксированным в текстах Алистера Кроули, Густава Майринка и др.
Современный человек долго учился жить в отрыве от родных корней. Особенно это относится к городскому населению посткоммунистических стран. Такие философы, как Хайдеггер, убедительно показали, что прошлое и будущее неизменно присутствуют в настоящем. Различные времена переплетены друг с другом. Для язычника место происхождения и родина священны. Обращение неоязычества к культу предков вооружают его инструментарием, используемым в рамках групповой психотерапии геносоциодрамой. Семейные и конструируемые теоретиками этно-расовые родословные оказываются в нынешней кризисной ситуации мощным психологическим ресурсом. Тем более, что многих в неоязычестве привлекает именно игровой момент. Язычники, как никто другой, — представители вида homo ludens (Хейзинга). Язычество — это скорее не рецидив детства («Детство было, черт с ним, с детством!»), а обращение к «новому началу» (Хайдеггер).
Все вместе это создает особый неоязыческий стиль и набор стратегий, который во многом может быть понят только герметически и исходя из него самого. Тоталитаристское разрушение языческой традиции христианским и квазирелигиозным коммунизмом не привело к ее исчезновению. Просто традиция стала наследоваться подсознательно, через бесконечную череду семейных трансакций, через искусство. Обращение к мифу и сакральному — эффективный прием в деструктурированном обществе, в котором не работают старые идеологии. «Мы создали миф; миф — это вера, благородный энтузиазм, он и не должен быть реальностью, он — импульс и надежда, вера и мужество. Наш миф — нация, великая нация, которую мы хотим превратить в конкретную реальность» (Муссолини). Грядущая нация, которая возникнет на обломках старого и нежизнеспособного.
Новые племена начали свой поход. Независимо от дальнейшей судьбы отдельных лидеров и организаций язычество уже стало важной составляющей отечественного национального движения и закладывает основы формирующейся в России синкретической правой субкультуры.
В условиях нынешнего кризиса и нарастающей депопуляции неоязычество предлагает свою собственную оригинальную альтернативу общественного и духовного развития.
1 2 3
Ценностная ориентация неоязычества ставит его в оппозицию к либерализму и буржуазии. В теоретическом плане обоснование отрицательного отношения к торгашеству капиталистического общества опирается на некоторые идеи «новых правых» (например, А. де Бенуа «Дух буржуа») и известную концепцию Дюмезиля о трехчленном делении традиционного индоевропейского общества . В этом моменте наблюдается определенная перекличка с идеями левых. Не исключено, что со временем проблема отношения к капитализму спровоцирует в неоязыческом движении дифференциацию на левое и правое течение.
В то же время, неотъемлемый экологизм неоязычества ставит его «по ту сторону» традиционного лево-правого деления. А в западноевропейском неоязычестве присутствует и феминистская составляющая, что пока нельзя сказать об отечественном движении. Так же в отечественном неоязычестве приглушена и аристократическая составляющая. Впрочем, с аристократизмом и кодексом чести не все в порядке и в Дворянском Собрании.
Неоязыческие организации — это не только узко политические, но и мировоззренческие структуры, связанные со всеми аспектами социального и культурного бытия. Их идеологи вырабатывают свою стратегии по отношению ко всем секторам общественной жизни, в том числе и к музыкальной культуре. В отечественном роке идеи левых нонконформистов и национал-большевиков вполне четко выражают некоторые панк-группы (например, «Гражданская оборона» Егора Летова). Идеи крайне правых — «Коррозия металла», скинхедов — такие группы, как «Коловрат» и «Штурм». А языческое настроение, с характерной только ему поэтикой и образностью, явно присутствует в творчестве новосибирской группы «Калинов мост» (Дмитрий Ревякин).
Политеизм неоязычества более соответствует такой важной особенности современного мира как тенденция к полицентризму и регионализации. Русское и европейское неоязычество отличаются от неотрадиционалистских реакций в отсталых регионах на вызовы современности (ваххабизм, трайбализм) тем, что в нем присутствует неотъемлемая постмодернистская составляющая. Традиция и священное зачастую интерпретируются в неоязычестве символически и образно. Реализм сочетается с мистикой, которые не взаимоисключают, а дополняют друг друга. Это линия постклассической логики, преодолевающей дуализм. «Неустранимая множественность точек зрения на одну и ту же реальность означает невозможность существования божественной точки зрения, с которой открывается „вид“ на всю реальность» . Единственной божественной точки зрения. Понимание неоязычниками, относительности своего религиозного опыта, плюралистичности любого восприятия и знания, приводит их в результате к тому, что все виды постижения мира становятся для них равноправными. Стирается грань между наукой и религией, знанием и верой. Данная установка вполне согласуется с основным принципом магии, зафиксированным в текстах Алистера Кроули, Густава Майринка и др.
Современный человек долго учился жить в отрыве от родных корней. Особенно это относится к городскому населению посткоммунистических стран. Такие философы, как Хайдеггер, убедительно показали, что прошлое и будущее неизменно присутствуют в настоящем. Различные времена переплетены друг с другом. Для язычника место происхождения и родина священны. Обращение неоязычества к культу предков вооружают его инструментарием, используемым в рамках групповой психотерапии геносоциодрамой. Семейные и конструируемые теоретиками этно-расовые родословные оказываются в нынешней кризисной ситуации мощным психологическим ресурсом. Тем более, что многих в неоязычестве привлекает именно игровой момент. Язычники, как никто другой, — представители вида homo ludens (Хейзинга). Язычество — это скорее не рецидив детства («Детство было, черт с ним, с детством!»), а обращение к «новому началу» (Хайдеггер).
Все вместе это создает особый неоязыческий стиль и набор стратегий, который во многом может быть понят только герметически и исходя из него самого. Тоталитаристское разрушение языческой традиции христианским и квазирелигиозным коммунизмом не привело к ее исчезновению. Просто традиция стала наследоваться подсознательно, через бесконечную череду семейных трансакций, через искусство. Обращение к мифу и сакральному — эффективный прием в деструктурированном обществе, в котором не работают старые идеологии. «Мы создали миф; миф — это вера, благородный энтузиазм, он и не должен быть реальностью, он — импульс и надежда, вера и мужество. Наш миф — нация, великая нация, которую мы хотим превратить в конкретную реальность» (Муссолини). Грядущая нация, которая возникнет на обломках старого и нежизнеспособного.
Новые племена начали свой поход. Независимо от дальнейшей судьбы отдельных лидеров и организаций язычество уже стало важной составляющей отечественного национального движения и закладывает основы формирующейся в России синкретической правой субкультуры.
В условиях нынешнего кризиса и нарастающей депопуляции неоязычество предлагает свою собственную оригинальную альтернативу общественного и духовного развития.
1 2 3